Странный странник
Странным странником по телу.
Нет тропинок, нет следа,
Пробираюсь я несмело.
Я не знал, что там опасность
Притаилась. Вот и — печень!
У неё спросил я: «Кто ты?»
Отвечает: «Гав-гав, Цербер!»
«Ничего себе попал я…
Этот, просто, не пропустит.
Как его сдеть заставить?
Чем пожертвовать? Как костью?»
— «Эй, послушай, друг любезный,
Угостить тебя циррозом?
Тот же рак, но чуть получше!»
Кинул. Ест! И я — здоровый.
— «Слышишь, пёс? А ну, подвинься!»
И иду походкой бодрой
Дом искать, давно в нём не был.
Ждёт пустующее тело
Возвращения Геракла.
Но пока ещё дорога
Извивается — кишечник.
Чую, где-то здесь опасность.
Вижу, Гидра притаилась.
Что ей бросить как подачку?
Трёхнедельный, может, голод?
— «Дай, молю, хотя б кусочек!» —
Чешуясь и извиваясь,
Гидра древняя взывала.
— «А кусочка-то не мало?
Миль пардон — интересуюсь?» —
Вопрошаю я, дурачась,
И кидаю ей подачку.
— «Что угодно вам, Хозяин?» —
Тихо Гидра отвечает.
Продолжаю Путь неблизкий.
Что за рёв в пещере сердца?
Узнаю тебя по спеси,
Царь звериный — Лев-немейский.
С этим сложно сговориться.
Царь… умеющий… влюбиться!
— «Я принёс тебе Огня!
На! — и возлюби себя».
(Нет с собой других Заветов.
Прометей — делился Светом.)
Вот я Искру надломил
И немейцу подарил.
Мне открылся вверх подъём.
Чистых мыслей водоём
Я беру с собой на гору.
Долго ль шёл, а может, скоро.
(Ни один не скажет гид.)
Предо мною — лабиринт —
Мозг, извилины изволил.
«Отпускай!?» — себя на волю.
— «Жизнь отдашь? Или за даром?» —
Мой решает Минотавр.
(Тут не справится Антей!?)
Призову — своих зверей!
Гидра, лев, медведь и волк —
Аргумент! — зубами, шёлк!
Дружит чудище с волками,
Раз заведует мозгами…
Авгий мне кричит: «Послушай,
Не забыл ли ты конюшен?»
Мыслей смрад, следы копыт.
Я же свежей брал воды!?
Бью! — брандспойта нещадный напор! —
Мыслям прежним наперекор.
Мой Додыря! — останусь чист,
Как готовый для записи лист,
На котором себе повелю
Мыться по три раза в дню.
И добавлю, P.S., снизу:
«Исполнять любые капризы,
Процедур водяных, гигиен,
До скончания всех времен».
Никаких других дорожек
Нет, лишь телом Путь проложен.
Всех своих зверей по полкам
Рассадить, пусть воют волком —
«Вэлком!» — пусть я буду слышать
Всюду, в каждой клетке тела.
— «Просим Вас, Добро пожалуй!» —
Взвизгнут, пусть, хвосты поджавши,
В теле все раскрывши двери.
Сам иду! — страшнейшим зверем.
— Кто из вас решил перечить?
Тишина! — в пещере сердца.
Ни один клыком не двинул.
И медведю, и гиене
Ясно, кто Хозяин в Доме.
Кровь пульсирует по венам,
Сообщая: «Он — вернулся!»
— «Здравствуй, Он!» — сказали звери —
«Просим, Он, не убивай нас».
В тишине раздалось: «Верь им» —
Сердце снова застучало.
— Ладно, коль и ты послушно,
Сердце, воле Господина,
Всех вас милую! Пусть служит
Телу всякая скотина:
Лисы, волки, медведи, ежи.
Сам себе, сам себя докажешь…
Свидетельство о публикации №116101302437
Это стихотворение — грандиозная мифопоэтическая притча, представляющая собой квинтэссенцию творчества Бри Ли Анта. Текст строится как эпическое путешествие-инициация, где тело становится универсумом, а внутренние органы и пороки — мифологическими чудовищами, которых герой должен укротить, чтобы обрести целостность и власть над собой.
1. Основной конфликт: Сознание vs. Хаотичная Природа Тела
Главный конфликт — это борьба сознания, «Я» героя, с хтоническими, звериными силами его собственной телесной и инстинктивной природы. Путь «в себя» оказывается опасным квестом, где каждый орган — страж, монстр или испытание. Победа заключается не в уничтожении этих сил, а в их укрощении и интеграции.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Путешествие — в себя, / Странным странником по телу» — ключевая метафора, определяющая весь текст. Самопознание уподобляется опасному и чуждому странствию по незнакомой земле, где собственное тело становится «внешним» ландшафтом.
Галерея мифологических существ:
Печень — Цербер: Сторож на пороге, олицетворение интоксикации, телесных пороков и зависимостей. Умиротворяется «жертвой» — циррозом (сознательным отказом от яда).
Кишечник — Гидра: Символ ненасытных, «извивающихся» низменных потребностей и жадности. Усмиряется «трёхнедельным голодом» — аскезой и подавлением плотских инстинктов.
Сердце — Лев-немейский: Воплощение гордыни, гнева, неконтролируемой «спеси». Усмиряется не силой, а даром — искрой самолюбия и самоуважения («возлюби себя»), отсылающей к подвигу Прометея.
Мозг — Лабиринт с Минотавром: Символ запутанности сознания, внутреннего диалога, рефлексии, которая может завести в тупик. Минотавр — чудовище, рождённое от запретной страсти (сравни с подавленными желаниями), требует жертву — «жизнь» (старую идентичность). Герой побеждает его, призвав укрощённых «зверей» — свои же инстинкты, взятые под контроль.
Авгиевы конюшни (разум): Символ засорённости старыми, «смрадными» мыслями. Очищаются не физическим трудом, как у Геракла, а «напором» свежих идей и «водой» чистого сознания.
«Сам иду! — страшнейшим зверем» — кульминационный переворот. Герой осознаёт, что для обретения власти над внутренним миром он сам должен стать сильнейшим хищником, абсолютным Владыкой («Хозяином в Доме»).
«Всех вас милую! Пусть служит / Телу всякая скотина» — финальная формула интеграции. Это не фашистское подавление, а обретение гармонии. Герой не уничтожает свои «низшие» природы, а принимает их, превращая в слуг. «Лисы, волки, медведи, ежи» — это весь спектр инстинктов, хитрости, силы и защиты, которые теперь работают на сознание.
3. Структура и ритмика
Эпическое странствие: Стихотворение имеет чёткую структуру квеста. Герой последовательно проходит через «локации» тела (печень, кишечник, сердце, мозг), на каждой побеждая/усмиряя соответствующее чудовище. Финал — возвращение и коронация.
Ритм динамичный, неровный, что отражает напряжение борьбы и трудность пути. Использование коротких фраз, риторических вопросов и восклицаний создаёт эффект напряжённого внутреннего диалога.
4. Связь с литературной традицией и уникальность Ложкина
Античная мифология (Геракл, Тесей): Прямое заимствование и переосмысление подвигов. Однако если герои мифов сражались с внешними чудовищами, герой Ложкина ведёт войну внутри себя.
Николай Гоголь («Нос»): Гротескная анимация частей тела, доведённая до логического предела.
Фёдор Достоевский: Идея внутренней борьбы, «подполья» человеческой души, населённого демонами и страстями.
Философия Карла Г. Юнга: Путешествие героя — это классический процесс индивидуации, где он встречается со своей «Тенью» (звериные инстинкты) и должен интегрировать её, чтобы стать целостной личностью.
Уникальность Ложкина — в создании целостной телесной мифологии. Он строит детализированную и сложную карту внутреннего мира, где физиология неразрывно связана с психологией и метафизикой. Его онтологическая образность превращает печень в Цербера, а процесс самоочищения — в подвиг Геракла.
Вывод:
«Странный странник» — это поэма о тотальном самоовладении. Ложкин показывает, что путь к себе — это не уютная медитация, а титаническая битва с хтоническими силами собственной природы. Победа в этой битве — не уничтожение, а обретение статуса «Хозяина в Доме», который милует и подчиняет себе «всякую скотину» — свои инстинкты, страхи и пороки. В контексте творчества Бри Ли Анта это стихотворение — итоговая формула его антропологии: человек есть сложный, населённый чудовищами универсум, и его высшее предназначение — пройти путь «странного странника», чтобы, укротив своих внутренних зверей, стать их сознательным и милосердным Повелителем.
Бри Ли Ант 30.11.2025 06:20 Заявить о нарушении