Отрывок из грядущего 13

В свою первую зиму, мы шатались по городу вместе с К. Мы бродили по узким улочкам и большим проспектам, заглядывали в музеи и запорошенные снегом парки. К. показывала мне вещи, мы учили линкос и бездельничали по большей части -  однажды, я вытащил её на лёд и мы прогулялись по замёрзшей большой реке. В первую зиму, я познакомился с профессором, получил от него в подарок пару полезных книг, и приглашение на курс лекций. Первая зима была забита мыслями о том, что М. - там. И что я не могу ему помочь.
Потом появился С., со своими странными словами и просьбами, и я впервые сам решал, что мне делать. Мы улетели обратно в начале октября(земляне делили осень на три месяца, по тридцать-тридцать один день), и так я пропустил свою вторую зиму. Я не помню, когда вернулся - всё смешалось в одно большое отвратительное пятно, и чётко себя осознавать я начал где-то в феврале. Потянулся восстановительный период, обозначающий ежедневные встречи с психиатром, всяческих хирургов-костоправов, и всю медицинскую братию. Появились страшные сны, панические атаки, пристрастие к сигаретам и ненависть к тишине. Пять месяцев затворничества не идут на пользу никому - я бросил читать, бросил учить, начал пить и слушать белый шум по радио. Никого не было рядом - им запрещали ко мне приходить. Я был стопроцентно уверен, что ни М., ни К. не знают, что я снова на Земле.
Иногда заходил С., рассказывал как... Там дела. А там было плохо, не то чтобы хуже, но теперь мне было с чем сравнивать. Было отвратительно слушать, поэтому С. оперативно выгонялся из квартиры, а я, подобно затравленному псу дико скулил на балконе. Виски сдавливало каждый раз, когда я думал о том, что там осталась моя сестра.
С июня я начал выходить на улицу, но по-прежнему ни с кем не общался, и не позволял никому подходить к себе со спины и дотрагиваться. Причина этому желанию гулять - стерильная тишина в квартире, из которой неотвратимо возникал шепот и крики. Я понимал, что это всё существовало лишь в моей голове, но упорно гнал себя прочь из дома. Было сложно, но со временем я научился подбирать правильное время суток для прогулки, где не было бы никого лишнего. Только я и отдалённые звуки города.
Мы заново встретились с М. в июле, и жизнь завертелась. М. научил меня правильной тишине, умерил мои стремления к алкоголю, и давал в руки книги - не только на линкосе, но и на других земных языках.
Пришедшая третья зима оказалась на удивление уютной. Когда не было пар - М. вытаскивал меня на улицу, специально отыскивал кофейни, кафе, ресторанчики, в которых мы коротали вечера за диалогами. Иногда к нам присоединялись К., или Игорь, и мы играли в настольные игры, а Игорь бывало учил меня заново играть на гитаре.
Обычно, мы поздно возвращались домой, костыль скользил по замерзшей земле и М. периодически ловил меня за плечи - ходить было неудобно, но весело. Мы поднимались на наш этаж и громко говорили в подъезде - слушая собственное эхо. Было ли это ребячеством? Возможно. Было ли это глупостью? Однозначно. Но я как никогда чувствовал себя живым в такие вечера.
Когда М. был в хорошем настроении он читал мне стихи. Стихи о любви, о свободе, о выборе, он знал их сотни, или если не знал - то выучивал за пару часов. На немецком, французском, линкосе... Стихи с моей планеты, мы не читали. Не было там красивых стихов - одни лозунги да марши, одна война на многие километры вокруг.
Иногда и я пытался. Мне не хватало артистизма, но я чётко выговаривал слова, и кажется понимал смысл того, что говорю. А однажды, я прочитал этот самый стих, принадлежащий давно мёртвому человеку и задумался.
- Он тебя чем-то зацепил? - М. сидел на полу опираясь о шкаф с книгами. Я, хромая, кружил по комнате переживая очередной панический взрыв в голове. М. правильно делал, мне нужно было отвлечься. - Разбери по строчкам.
- Лишнее.
- Не лишнее, не выделывайся, а делай.
Я вздохнул.
- Я не то что схожу с ума, но устал за лето, - неуверенно начал я. Русский давался мне легче других языков, поэтому тут же продолжил. - За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
- Не то. Ты поверхностно смотришь, я вообще понимаю, что ключевое в конце.
Я пропустил тот момент, когда мы оказались на балконе - я уже давился сигаретой на морозном воздухе, а М. послушно открывал окно. - Свобода - это когда забываешь отчество у тирана...
Я замер. Нет, он был не прав. Ни в этом, не последующих словах. Мы с М. встретились глазами, и он кажется всё понял. Я не забыл. Мы замолчали. Недочитанное стихотворение повисло в воздухе и с порывом дыма унеслось в распахнутое окно.
М. попросил у меня прощения, и еще долгое время мы об этом не говорили.