Холод врезается в кожу

Холод врезается в кожу каплями свежей росы, холод течет по венам, холод у нас внутри.
Мы — одиночество в серой остывшей золе.
Мы — одиночество в ставнях забытого дома.
Мы — одиночество в пепле сухих цветов.
В стволе пистолета, не стрелявшего целый век, в копнах старой соломы на тихом заднем дворе, в шипеньи змеи между льда моих позвонков.
; ; Мы в Доме, а Дом внутри.
; ; Родная, одиночество — это мы.

У нас с тобой обязательно будет осень, часы замрут на отметке "восемь", и светлячки уведут в лабиринт пропитанных смертью болот.
Нас никто не спасет.
Нас никто не будет искать.
Вокруг разгорится осень, а мы перестанем дышать.
Небо прольет дождем ядовитую благодать. Заржавеют твои шестеренки, со скрипом сломается ключ, а мой бестелесный призрак станцует в прохладе туч.
; ; Останется только Дом, пропитанный духом болот.
; ; Родная, мы здесь умрем.

Знаешь, я вижу сны, когда в окнах липкая мгла и рассвет, словно грязью умыт.
В снах этих Дом, но не мы.
Сливаются в мраке тела.
На паркете осколки стекла, а во тьме я вижу глаза.
И это два близнеца, что смотрят сквозь время и явь. Я слышу их голоса. Я будто бы слышу зов. Я делаю шаг вперед! Бросаюсь сквозь реку вплавь...но вода превращается в топь, объятья сжимает навь.
; ; Нас держит с тобою Дом, он — наш приговор и щит.
; ; Родная, ворон кричит.