Дневник

Первой строчкою въелись чернила в бумагу.
Намертво.
Расцарапали перья сухую поверхность листа.
В первой строчке ошибки. Вторая - немного правильней.

Во второй половине страница моя пуста.

Будет этот дневник каждый вечер меня баюкать,
И положат его в мой, обитый атласом, гроб.

С третьей сточкою стержень удобней ложится в руку,
Я уверенней буду с четвертой держать его.
Вместе с пятой приходит познание новых истин,
А с шестой позабудутся старые. Но не страшно.

Нити скверных желаний рассыплются в мелкий бисер,
Через клетку грудную пробьются волной мандража.
Не толкают ли тягости новой строки в могилу?
Не останутся шрамы на бледных от ужаса лицах?

На седьмой буду жадно и часто черпать чернила,
И, от страха дрожа, не осмелюсь остановиться.
И смирюсь, приближаясь к десятке чернильных строчек.
И с финальной погаснет огонь озорства и страсти.
Я пополню ряды алкоголиков и одиночек.
Буду пьян, апатичен - всегда.
Перманентно несчастен.

Я, обняв мемуары, болтаюсь в канаве сточной.
Будет найдено тело на утро, дневник в подтеках.
Кто на смертном одре - тот считается одиночкой,
Только мне отчего не становится одиноко?
Оттого, что я вижу смерть. И тяну листы ей.
Дрожью пусть пробивает запястья холодных рук.
А глаза у нее и глубокие, и пустые...
А в моих отражается пьяной искрой досуг.

И прошу, как закончу рассказ, как поставлю точку
Я в конце недописанной книги.. На четверть века
Крепче выдели мне, попрочней, поживей оболочку
И отправь, скажем так, вновь изнашивать человека.
***
Я сижу над листом, неумело пером чиркая.
Новых строк череда появляется из-под рук.
Эту жизнь, как плоды спелых груш, не спеша вкушаю,
И давлюсь ей за миг до того, как придет каюк.