***

В ряд у дворца - три тени и три судьбы.
Каждый решился сам на подобный пыл,
каждому - долгий век и тупая боль,
каждый не может справиться сам с собой.

Первым Страшила Мудрый толкает речь.
- Гудвин, товарищ! Вели мне мой мозг отсечь!
Я не готов,
не буду,
я не хочу!
Дай мне пожить безмозглым еще чуть-чуть...

Раньше я был счастливей - в сто раз, в сто крат!
Верил, что гиблый Запад вершит разврат,
женщинам - жизнь на кухне, врагам - в аду,
знал я, что геи тоже туда пойдут,

пил по субботам под новый убойный хит,
в церковь ходил, чтобы выкупить все грехи,
крал и юлил (а что же - воруют все!)...

Все ничего бы,
да всунули мозг в отсек.

В ту же секунду я думать о многом стал,
понял, что жизнь сера и насквозь пуста,
стерлась улыбка с губ, потемнел мой взгляд.
"Будь позитивней, друг!", - мне вокруг твердят.

Горько смотреть на мир и на гнет страны.
Громко я стал страдать, ну а громче - ныть.
Я потерял покой и своих друзей,
власти за мною стали с лихвой глазеть.

Счастье мое распадается на куски.
Гудвин! Прошу! Молю! Забери мозги!

Следом за ним ступает стальной гигант.
- Гудвин, прошу я - сердце возьми назад.
Я не могу,
не нужно,
меня гнетет!
Лучше, как раньше - бесчувственный, горький лед...

В прошлом цвели прохладой мои уста,
я не умел испытывать боль и страх,
я не хотел любви, не желал жалеть,
было нельзя меня превратить в желе,

с силой жену за волосы я таскал,
не нападала вечером вдруг тоска,
слезный канал от безумия не сырел...

Все ничего бы,
да сердце зажгли в дыре.

В ту же секунду из носа - вода и слизь,
с болью порывы грусти во мне зажглись,
стало мне стыдно, и страшно, и черти-что,
взвился от паники жуткий душевный шторм.

Я полюбил весь мир (в том числе и грязь),
чувства дарю я, но топчут их все, смеясь.
Сотни депрессий, комплексов, мечт и бед...
Врач говорит: "Надо в клинику, друг, тебе".

Снова хочу быть бесчувственным и большим.
Гудвин, как сердце сжечь? Я молю - скажи!

Третьим выходит Лев, а из пасти - пар.
 - Гудвин! Услышь меня! Отними свой дар!
Это -
чужая участь,
а не моя.
Храбрость влила в мой дух только грех и яд.

С год (ну, а может, два, полтора назад)
трусостью нежно пели мои глаза,
от одного лишь крика я тихо стыл,
все мне казалось в мире таким простым,

мне не хотелось биться и бунтовать,
райским смирением пахла былая стать,
жил я вполне спокойно - мечтал, старел...

Все ничего бы,
да храбрость
схватила в плен.

В ту же секунду в мыслях - больной щелчок.
Понял, что не хочу быть порабощен,
вышел с толпой на митинг в урочный час,
громко и беспощадно в рядах рыча.

Вмиг окружили власти меня рядком,
бросили за решетку, сожгли мой дом.
Скоро - мой самый первый зловещий суд...
Бремя мятежных сил я в себе несу.

Каждый мой день - это плач о моей борьбе.
Гудвин! Продай мне зелье от этих бед!

Гордый волшебник прячет улыбку прочь.
 - Здравствуйте. Очень жаль - не могу помочь.
Видите мелкий шрифт - "запрещен возврат".
Действует, будь хоть брак или конфискат.

Это - не наша прихоть. Таков закон.
Выйдите, дорогие, отсюда вон.

В ряд у дворца - три тени, тоска и муть.
Каждый - своей тропой на единый путь:
каждого ждет рубашка и два врача
в маленьком доме
из желтого
кирпича.