Тепло руки и эту горечь взгляда

Вся моя привязанность земная,
не томи так душу, не томи!
Мне пора б о вечном, но не знаю,
как мне быть с родимыми людьми,
перед кем я грешен... Их всё меньше,
в чьи живые очи загляну...
С бОльшими простился, не сумевши
свету дать им в тёмную страну.
Мне его сверх сил моих досталось.
Я б в прибыток близкой мне душе
сдал бы его, белый, но усталость
мне не даст столкнуть его уже.
И плыву я в лучезарном море,
и любую выдержу волну,
зная, что кому-то будет горе,
если я, проклятый, утону.


*   *   *


Тепло руки и эту горечь взгляда
по имени да вслух не назови...
Всей этой жизни зыбкая громада -
не ярмарка любви и нелюбви.

Мы слов гурманских отыграли сцену
и вот своей достигли тишины.
Какое ж знанье выкликАло цену
тому, что недоступно для цены?

Пусть в высоте летят амуры глухо,
в хмельную кровь пусть не обронят клич
и не зовут уже к ласканью слуха,
которое недорого достичь.

И годы клонят, клонят к неуменью
На скорый суд и на короткий сказ
про клином свет, что прячется за тенью
и воздухом становится для нас.


*   *   *


Хоть зависть, хоть грошовое тщеславье
оставь, судьба, как милостынь тому,
кто красоты насмешливой во здравье
своих желаний истощил суму.

Пусть этот скарб угрюмее и проще,
здесь всё равно движение души...
Она покинула свои златые рощи
и оказалась в мертвенной тиши.

И в черноте, где никнут ветви голо,
несчастный ум, вложи в мои уста
тяжёлое свидетельство глагола,
что, слава Богу, ад - не пустота.

И грех, как будто сам себя щипая,
чтоб ощутить себя, идёт под плеть
всей слабостью, которая - живая,
и если стонет - есть чему болеть!