Справа-слева с адресата

             *     *     *
Справа-слева с адресата
незавязанных историй,
не нажив себе простаты,
да и в общем-то не в стойле,
ты проходишь с мачтой в топлес,
в три руки лаская волны, —
ну и кто кого потопит,
чем бы ни был переполнен?

Три звезды горят, как факел.
Горизонт — нависшим небом.
Ни одной пока не факнул,
ни в одной покамест не был.
До открытий Гутенберга
слух был ловлей звуков занят.
И несло ж его от берега
в топь немыслимых терзаний.

Океан, родивший Гею,
дал подпорку мне из мифа.
Так, с тех пор и фонарею,
ничего не изменив в ней.
Говорят, что с алфавита
ноосфера начиналась.с
Для такого ль неофита
жизнь отбросить, как чинарик?

Начинал, как все — с модели,
с оборонного задора,
где бесплатно молодели,
на ночь шторку не задёрнув.
Столько сил вложил напрасно
в скороспелые порывы.
И с того, что много праздновали —
чуть фундамент не подрыли.

Ни корней новых, ни звуков,
ни таинственных историй.
Совесть литром убаюкав,
до утра на кухне спорили.
И — амбиции, конечно.
И — в утробе гениальность.
Оказались на конечной...
Не за этим ли и гнались?

Трёхкаскадная эпоха.
Духоборческие мысли.
По плечу уж не похлопать
тех, что вовремя не смылись.
Переход. Парадный статус.
Гранд Отель. Чувак в ливрее.
Всё никак я не расстанусь,
чтоб не мыслить полевее.

С козырька обзорной шири,
в ломовую гладь простора,
за меня давно решили:
где душа гнездом простонет.
Позвоночник мой нестрогий
жмёт в подшипниках по глади.
Но и он в такие сроки
начинает вспять поглядывать.

Территория ль ошибок,
непродуманных деталей?
Иль, как молнией прошибло б, —
до рейхстагов долетали,
до Калуги, лун в эфире,
до упряжек под оленем —
вряд ли прошлое в порфире
мы в себе преодолеем.

Всяк князёк, — как припоганит —
дань сбирающий с наделов, —
род, припавший к пропаганде, —
ничего за так не делает.
Густо смазан в каждой части:
хорошо проходят взятки.
В чём ни начал бы участвовать,
предпочтенье — азиатам.

Так, в крушительном обзоре,
каб слоны слонять по предкам,
никого б не опозорил,
даже мог бы стать полпредом —
хорошо тянуть телегу
с вялой шерстью в рукавицах,
мимо банков отделений,
на крутом овсе б кормиться.

Вне правительства — как ложи,
с локтевым рукопожатьем,
где на постников возложено:
пасть за свет и — не отжаться;
где в угоду веских ставок,
с палестин своих на наши —
вряд ли ВЦИК меня заставит
целину очков вынашивать.

Между глаз бы сам промерил,
чьим народом был помечен,
но не лез бы ни в премьеры,
ни в того, кто чуть помельче.
Поднимаясь — как по трапу, —
мысль высоткой опредметив,
может, я тропу протаптываю
к марсианскому предместью.

Может, — Фобоса заноза —
я забил себя пульсаром,
и не клиникой заносит,
как рентгены пропускаю, —
может, в искренности встречи
с представителем Вселенной
не меня надо б стеречься,
а запущенных селений.

Так, в норе своей с кивотом,
на отрезе с государством,
за невыделенной квотой —
всё равно, кому ни сдаться.
Всё равно — кто завизировал
репарации за смену:
ДНК шумит извилиной:
это всё — дела семейные.

Полустанок. Рельс погашен.
Сызрань смотрится с оврага:
не Пугач ли брал как башню,
словно царь сходя с саврасого?!
РЖД да ТЕЦ с нефтянкой —
важный пункт приобретенья.
Если с модой не затягивать,
надо б выписать Бартенева.

По ирландским пабам с пивом
на купеческих задворках
не бюджет же их распиливать
под рукой прораба «с Горок»!
Постпрогулочный осадок,
как от ратуш в Кёнигсберге.
Может липами обсадят,
чтоб приятней плыть от берега.

Караваны навигаций...
Как пройдёт товарный поезд —
не Китай ли надвигается
осушить приток по пояс?
Ханы. Вотчины. Стожары
голубых великолепий.
Видно, сколько б ни сажали,
то, что есть, — с того и слепят.