Геннадий Матюковский Три сына Шадт Булат

Перевод с марийского Александра Николаева

Мы родились в огне,
Мы росли в огне!
                Шадт Булат

Для чего ивняк на склоне,
Если нет в нём соловья?
Если нет в селе гармони,
Для чего же выйду я?
Парни дерзки,
Девки колки
У околицы села -
Комсомольцы,
Комсомолки...
Песня всех их позвала.
Гордо, под ноги не глядя,
Шла гармонь по улице.
Сапоги и лапти - сзади.
Спины не сутулятся.
Не горластые - от водки,
Не оравою,
Как встарь.
Впереди весёлой сходки -
Комсомольский секретарь,
Запевала эскадронный,
Столько песен -
Все с огнём.
Шлем, какой носил Будённый...
Гимнастёрочка на нём.
Парень дельный и толковый,
Даром, что ль, кавалерист,
На собранье скажет слово -
И утихнет шум и свист.
Собирал ребят с окраин,
Говорил:
"Кулак-то лют,
Только нынешний хозяин
Всей деревни -
Бедный люд".
Что кулацкие угрозы?
Беднота пошла за ним.
Был душой всего колхоза
Молодой товарищ Клим.
Зажигательные речи
Обжигали как огонь.
А когда возьмёт на плечи
Клим двухрядную гармонь
И пойдёт под звук двухрядки,
Строен, весел, невесом,
Будто загорелись пятки,
Хоть и ноги колесом.
То, что ноги подкачали, -
Подтверждение того,
Что и днями, и ночами
Конь в седле качал его.
Вот в таком сиденье тряском
Он объездил весь Кавказ,
Где приглядывался к пляскам,
Да и сам плясал не раз:
"Не дорога - половица,
Не пройдёшь по ней, пыля.
Ну-ка, брат, как говорится,
Мне рвани-ка "Шамиля"!
Руки машут крыльям впору.
Птица!
Вот плясун каков!
В такт вызванивают шпоры.
Искры - из-под каблуков.
А в зубах кинжал, сверкая,
Словно молния на вид.
Тут девчонка никакая
Ни за что не устоит.
Вихрем кружится, взгляни-ка:
"Асса! Асса! Асса! Ас!.."
Лица, словно земляника,
У Анют, у Вер и Васс.
Клим потом сказал ребятам:
"Это что?
А вот вдвоём,
Вы бы знали, как с Булатом
По-марийски мы поём!
Пленум был на той неделе.
Там Булат читал стихи.
Все мы, рот раскрыв, сидели,
Завороженно-тихи.
И подумал я тогда-то,
Осмелев
(Куда ни шло!):
Пригласить бы Шадт Булата,
Пусть приедет к нам в село.

Осень.
Праздник урожая.
Всем весёлый праздник люб,
Парни, Клима окружая,
Под гармонь шагают в клуб.
К ним сейчас приедет в гости,
Это знали стар и млад,
Враг кулацкого охвостья,
Их любимый Шадт Булат.
Только вышли к мосту,
Справа
К ним спускается тропа,
а по ней идёт орава,
Хулиганская толпа.
Все орут,
Как на базаре,
Не поют,
А голосят,
Визг такой их каждой хари,
Будто режут поросят:
 - Хулиганы, хулиганы,
Хулиганы, да не мы,
Потому что хулиганы
Не вылазят из тюрьмы.
- Заготовки брёвен долги.
Чем работать там, как вол,
Вниз по матушке по Волге
Лучше сплавить комсомол.
Пригляделся Клим к смутьянам
И тотчас же вспомнил он:
Тот, кто стал их атаманом,
Был недавно осуждён.
Он же должен быть в Сибири.
Ну и Васька,
Вот ты как!
Развернул гармонь пошире,
Мол, ребята, твёрже шаг!
Дружно песню Шадт Булата,
Услыхав её мотив,
Подхватили все ребята,
Комсомольский коллектив:
- Рееволюции,
Тревоги...
Мы в огне боёв росли.
Не мешайтесь на дороге,
Не таких уже смели.
- Мне тебя, мосточек узкий,
Обойти бы стороной.
Как хвосточек трясогузки,
Ты трясёшься над волной.
Те, кто правы и не правы,
С двух сторон взошли на мост.
Эти - строем,
Те - оравой.
Мост дрожит, как птичий хвост.
Те нахально голосили:
Мол, какой там Шадт Булат?
Клим сказал:
- Ты - клещ, Василий,
Поворачивай назад!
- Тоже мне нашли поэта!
Чем же он для нас хорош?
У Булата песня спета!
- Шадт Булата ты не трожь! -
Клим ответил Ваське строго. -
Не тебе тягаться с ним.
Ну-ка, дайте нам дорогу!
Но сказал Василий:
- Клим!
Это ты писал в газету
и приплёл Булата стих
Про отца мово?
За это
Порешу я вас двоих.
Пусть потом меня поищут.
Что посеял, то пожнёшь! -
Васька
Из-за голенища
Вынул длинный финский нож.
Лишь блеснула полировка,
Белый никель,
Чёрный лак,
Двинул Клим легко и ловко,
Как кувалду,
Свой кулак.
Вот цена его угрозам:
Неожиданный полёт
Васька,
Как мешок с навозом,
Совершил с моста на лёд.
Он запомнит этот вечер.
Что посеешь, то пожнёшь!
В клуб за Климом шла на встречу
С Шадт Булатом
Молодёжь.
Лампы-десятилинейки
Возле лозунгов горят.
Все заполнены скамейки,
А на сцене Шадт Булат.
Чуб назад зачёсан круто.
Тёмно-карие глаза
Различить ходят как будто,
Кто тут - против,
Кто тут - за.

Мальчик с горного Урала
К нам пришёл издалека.
Мать кормильца потеряла,
Горемыку-бедняка.
К знаньям,
Видя только горе,
Шёл он, как на огонёк,
И в педтехникуме вскоре
Оказался паренёк.
Был приниженный, забитый,
А прошло немного лет -
Вот стоит он, знаменитый,
Уважаемый поэт.
Перед сельской молодёжью
Выступает он сейчас.
Зал охвачен нервной дрожью:
"Да ведь это всё про нас!"
- Как он видит зорким оком! -
Шёпот слышится в тиши.
А Булат, вздохнув глубоко,
Шёл по клавишам души.
Он красив, горяч и молод -
Запевала, комиссар.
Что ни слово,
Словно молот,
По отжившему удар.
Говорит он о грядущем,
Говорит про свой народ,
Тот, в котором,
В самой гуще,
Вдохновенно он живёт.
Как народ наш жил, страдая,
Как бунтарил вновь и вновь,
Как бурлила молодая
Огнедышащая кровь.
Вёл одну сквозную тему
От начала до конца,
Но сначала ввёл в поэму
Горемычного отца:
"На крылечке слёзы вытер
У деревни на виду,
На войн поехал
В Питер
Она в пятнадцатом году.
Горько плакали сестрицы,
Братья, я и наша мать:
- Ох, убьют,
Не возвратится,
Не вернётся он опять!
Миновало это горе.
Пулю-дуру отыскав,
Наш отец вернулся вскоре.
У него пустой рукав.
Обняли его.
- Не троньте! -
Он от боли сжался весь.
- Где ж рука?
- Одна на фронте,
Но зато другая - здесь.
Шевельнул мультяшкой правой:
- Ходит смерть,
Как помело,
Между Ломжей
И Варшавой.
Сколько наших полегло!
Было там народу - масса.
Хоть беги,
А хоть кричи,
Всех их в пушечное мясо   
Превратили богачи.
Недобитая пехота,
Вся шинель,
Как решето...
Стал отец искать работу,
Но не дал её никто.
Кто рискнёт
В такой шинели
Взять в хозяйство батрака,
Если жив он еле-еле
Да к тому ж - одна рука.
И отверженным,
Заклятым,
На пороге у господ
Умер наш отец в двадцатом,
Бросил маму и сирот.
Умирая на рассвете,
Нам сказал,
Как бросил клич:
- Вы за правду бейтесь, дети.
Путь укажет вам Ильич.
Смолк Булат с тоской во взоре,
С горькой миной на лице.
Навалилось снова горе -
Память от его отце.
Был он прям и откровенен,
Грусть, тоску не скрыл ничуть.
И продолжил:
- Вскоре Ленин
Указал нам новый путь.
Он вздохнул теперь свободно,
Устремил свой взгляд в зенит.
Откровенно,
Всенародно
Голос радостно звенит.
Завораживает словом:
- Век наш - лучший из веков.
Мы идём к победам новым
С партией большевиков.
Мы на труд выходим с песней,
И свободней дышит грудь.
Жить нам стало интересней,
Путь наш новый -
Лучший путь.
Всё затихло - шелест, шорох,
Даже самый тихий звук.
В зале - как взорвался порох
Или гром шарахнул вдруг,
Вспыхнули аплодисменты,
Сразу все вскочили с мест.
Волк ждал этого момента:
Всех сожрать в один присест.
Со своею пьяной тварью
Нанести, таясь, удар.
Вдруг запахло дымом, гарью.
Взвился крик:
- Горим!
- Пожар!
Женщины заголосили.
Кто-то видел:
Словно тень,
Прошмыгнул во тьме Василий
И махнул через плетень.
Самогону или водки
Выпил он для куражу:
"Сжарю, как на сковородке,
Я ещё вам покажу!"
Дверь припёрта.
Прыгнул Павел
Из раскрытого окна.
Там ловушку волк поставил:
Под окошком - борона.
Дверь открыл.
Подобно йогу
Боль мгновенно поборол.
И упал у двери:
Ногу
Бороною пропорол.
А Булат и Клим из двери
Прямо вылетели в сад.
Не ушёл,
Поймали зверя,
Волокут его назад.
Пареньки из комсомола
Лили воду без конца,
Отстояли всё же школу,
Но сгорела часть крыльца.
На телеге
Арестанта
Повезли в народный суд,
А Павлушку, музыканта,
На руках домой несут.
Он держался - глянуть любо,
Хоть легко ль ему пришлось,
Если ногу
Острым зубом
Бороны
Пробил насквозь.
А потом под звук гармони
Пели Шадт Булат и Клим:
- И в воде мы не утонем,
И в огне мы не сгорим.
Все колхозные ребята
В предвечерней тишине
Пели песню Шадт Булата:
- Мы не зря росли в огне.
Песня гордо вдаль летела:
- Мы не те, что были встарь...
Впереди ребят шли смело
Шадт Булат
И секретарь.
***
Кто как мог, читал Булата,
Бегло или по складам.
Песни нравились ребятам,
Посвящённые тридцатым
Смелым, огненным годам.
Годы те - как на ладони,
Разглядеть бы их скорей.
Ржут в полях стальные кони,
Дым струится из ноздрей.
Звук косилки по-над лугом,
Молотилка неплоха,
С поля вытеснена плугом
Деревянная соха.
В поле нет чересполосиц,
Нива морем пролегла,
Волны ходят по колосьям
От села и до села.
Оживает вся природа,
Оживают мужики,
Стройка нового завода,
Паровозные гудки.
А за парты новой школы
Сели дети в первый раз
И уже как новосёлы
Обживают новый класс.
Я вас помню,
Годы эти,
Память в сердце не убьёшь.
Всюду в новых школах - дети,
На рабфаках - молодёжь.
Волга песнями богата,
Бродят песни по селу.
Провожали Шадт Булата
С песнями в Йошкар-Олу.
***
Как было радостно совсем недавно!
Юна, голубоглаза и легка,
Как пела и раскачивалась плавно
В поэме Шадт Булата
Зулика.
Что будет впредь,
Ещё скрывала тайна.
Прославленная им на всю страну,
Встав на штурвальном мостике комбайна,
Плыла над жёлтой нивой
Гюльбану.
Трель соловья сливалась у опушки
С серебряным звоночком родника.
Булату
Кукование кукушки
Пророчило сто лет издалека.
Сады плодоносили.
А над нивой
Вставал, как нива, золотой рассвет.
Страна была цветущей и счастливой
И счастлив с нею был её поэт.
***
Не знал никто ещё вчера,
Что день грядущий будет чёрен...
Трудились дружно -
В бункера
Текли, текли потоки зёрен.
Никто не знал ещё вчера,
Что танки запылят по хлебу,
Закроют небо "мессера",
Смерть на земле посеет небо.
Идёт-грядёт с огнём и дымом,
Настал он, чёрный день, настал.
Себя считал непобедимым
Тяжёлый крупповский металл.
Надев со свастикою каски,
Творят фашисты страшный суд,
Ступают твёрдо, без опаски,
Неволю нам и смерть несут.
Себя причислив к высшей расе,
Их бронированные лбы
Не знали,
Что нам в первом классе
Букварь внушил:
"Мы - не рабы!"
А мы-то это знали с детства
И утвердили на войне,
Мы взяли от отцов в наследство
Любовь к своей родной стране.
И прокляло бы нас потомство,
Внук - деда,
Сын - отца и мать,
Когда б в ответ на вероломство
Врагов
Могли б мы спасовать.
Вот почему на поле боя
В огне, в пороховом дыму
С врагом мы бились как герои,
Заслон поставили ему.
Во имя Родины свободной
Мы шли в военную метель.
Тогда и наш поэт народный
Надел солдатскую шинель.
Стихами звал на бой кровавый:
"Кому Отчизна дорога,
Товарищи, умрём со славой,
Но одолеем мы врага!"
Его стихи в полку любили,
И он гордился,
Что в полку
В сердцах красноармейцев были
Стихи приравнены к штыку.
Их взяли на вооруженье.
Однажды сделали привал,
Когда попали в окруженье,
И кто-то тихо напевал:
- Наперекор огню и бурям
Мы пробиваемся вперёд.
Мы отдохнём и перекурим
И снова в бой.
Отчизна ждёт!
В атаке яростной и скорой
Они пробились через лес,
А с ними был поэт,
Который
Шёл со штыком наперевес.
Он шёл вперёд,
Как все солдаты,
И ранен в руку был тогда,
И засияла у Булата
За подвиг "Красная Звезда".
***
Был март,
А снег сильнее града
Сёк, как осколками, лицо.
Зажали мы у Сталинграда
Врага в железное кольцо.
Глушили пушки,
Били танки
По отступавшему врагу.
Врагов промёрзшие останки
Валялись всюду на снегу.
Так справедливость их карала,
Такую плату с них брала:
Дойти хотели до Урала,
Их отшвырнули до Орла.
Не спит солдатская землянка.
Нелёгкий выдался денёк.
Поёт вполголоса тальянка,
Коптит над гильзой огонёк.
и песня льётся долго-долго,
Зовёт, на миг забыв беду,
Марийца с чувашом - на Волгу,
Казаха - в степь, в Караганду.
Меха тальянки дышат шире,
И видно всем по блеску глаз,
Что сибиряк - уже в Сибири,
Грузин вернулся на Кавказ.
Как будто нет войны на свете
И, возвратясь из дальних мест,
Одни идут к жене и детям,
Другие сватают невест.
И даже думать неохота,
Что вот они в землянке, тут.
Солдат достал украдкой фото:
"Как дети без меня растут?"
С улыбкой грустной смотрит хмуро:
"За каждой кочкой ждёт беда.
Вдруг попадётся пуля-дура,
Их не увидишь никогда".
И инстинктивно у солдата
Его железная рука
Легла на ложе автомата,
Нащупывая сталь курка...
Солдат с такими же руками,
Что, окажись в его руках
Спрессованный веками камень,
Он в них бы сжался,
Как в тисках.
- Да, завтра будет трудновато!.. -
Сказал солдатам замполит.
Солдаты слушали Булата:
- Теперь - отбой! -
Всем спать велит.
Не спится.
Думает о Волге,
О русском городе Орле,
О бое,
О солдатском долге,
О доме,
О Йошкар-Оле.
Потом запнулся над строкою:
"Ока течёт издалека..."
"Над нами... Млечный Путь... Окою..." -
Вдруг Маяковского строка,
Его любимого поэта,
Пришла их дальних далей вновь.
Он улыбнулся:
Вспомнил это,
Как вспомнил давнюю любовь.
Влюблённый, вдохновенный, юный
(Голодный, босый - ну и пусть!)
Горлана-главаря
С трибуны
Друзьям читал он наизусть.
Где вы теперь, друзья и братья?
О вас я память берегу.
Смогу ли снова всех собрать я
На светлом волжском берегу?
Мы нынче рвёмся к Приднепровью.
Бог знает,
Кто из нас в пути
Какой ещё заплатит кровью,
Чтобы до Волги вновь дойти.
Мы живы, молоды,  мы ловки,
И нам еще творить добро.
Дойдём!
Сдадим свои винтовки.
Опять возьмёмся за перо.
Под небо вышел он, мечтая,
Стояла пушка на валу,
По-над Окою птичья стая
Промчалась на Йошкар-Олу.
Какие на Оке рассветы -
Тихи, прозрачны, хороши.
Посмотришь только раз на это -
И хоть всю жизнь потом пиши.
"И мы писать об этом будем, -
Подумал он в тревожный час:
Да, мы расскажем нашим людям,
Как хороша страна у нас.
Ни сил, ни жизни не жалея,
В бой за неё идём не зря!"
Вдруг занялась заря, алея.
Нет, это вовсе не заря.
Мир под ногами содрогнулся.
Уже всесильный бог войны,
Опередив зарю, проснулся.
Он не выносит тишины.
По тихим, словно нелюдимым,
По вражеским передовым
Прошёлся он огнём и дымом,
Промчался валом огневым.
Уже у бруствера пехота.
Когда Булат сказал:
"Пора", -
За ним пошла в атаку рота,
Крича громовое "Ура!"
На танках,
Вышедших из мрака,
Увидел он фашистский крест.
И захлебнулась вдруг атака,
Всех "тигр" сожрёт в один присест.
И командир стрелковой роты
Упал с пробитою ногой.
Булат подполз к нему:
- Ну что ты?
- Командуй ты, пока живой.
Вот медсестра уже убита.
Перевязал его Булат.
Всё слышал голос замполита:
- Ни шагу никому назад!
Он не один был в поле чистом,
В живых остался целый взвод.
Он хрипло крикнул:
- Коммунисты!
За мной, за Родину, вперёд!
Солдаты по сырому снегу
За ним, -
На штурм, на высоту.
И вдруг - удар.
Его с разбегу
Швырнуло что-то в темноту...
А в голове все звуки стихли,
В пробитой пулею насквозь.
В ней все -
Поэма, песня, стих ли -
Навеки вдруг оборвалось.
Когда весны ждала природа,
У набухавшего куста
Певец марийского народа
Навек сомкнул свои уста.
Но долг свой выполнил он свято:
Жил в мирной жизни, как в бою,
В бою он принял смерть солдата
За честь,
За Родину свою.