Однажды в секонд-хенде...

Однажды в "секонд-хенде" оказалась новая рубашка.
Красив был он, наивен, как дитя, и чист.
Мечтал хозяина хорошего найти, боялся он промашки.
Как все подростки, был большой максималист.

То было воскресенье, он висел тогда на складе,
Средь темноты, не видя ничего, он рассуждал,
Каким красивым, стройным, аккуратным должен быть его хозяин,
Все преимущества владельца наш Рубашка перебрал.

Вдруг раздался неприятный голос впереди, чуть справа:
"Как наивен, неразумен, глуп! Какой же ты чудак!
Жизнь - это не место и не время для забавы!" -
Вещал со своей полки старый клетчатый пиджак.

"Вот в наши времена!..", - всё продолжал скрипеть он, -
"Всё было строго по порядку, по линейке, по меже!
А вы взгляните-ка на этого пестрющего неряху:
Худой, заросший... И что главное - не серый! Да, времена уже не те...".

"Опять завёлся, балабол ты старый!
Пускай попробует парнишка жизнь по-своему прожить" -
Завторила ушанка голосом усталым, -
"Изволь, дай шанс свою ему судьбу сложить".

А дальше заглушил старинной пары воркованье
Французкий "высших нравов" синий шарф, -
"Как могут все пытаться изменить предначертанье?" -
Подал он голос, гордо и надменно сверху прошуршав.

"Глупцы вы! Судьбы ведомы лишь мойрам.
И только в их руках вся власть и наша жизнь.
А ваши примитивные бессмысленные споры -
De-facto демагогии, преполненные лжи" -

Шарф презирал их всех и ставил ни во что,
Как Достоевского роман, - так окруженье величал.
Но без общения не мог, ведь время и его прошло,
А в чинном ледяном безмолвии - скучал.

А тут и свитер свой совет решил, посвистывая, дать:
Он много рук прошёл, в нём стало много дыр.
Как часто говорил, "Жизнь - тысяча причин, чтобы страдать,
Поэтому свищу теперь и сам дыряв, как сыр".

"Я пережил немало, я-то знаю да не понаслышке,
Как зол, жесток и беспощаден страшный мир" -
Делился опытом и чувствами с внимающим парнишкой, -
"О, сколько много камер пыток - обычных городских квартир!".

"Уж ты поверь мне, холодно и больно на свободе,
Уж я-то знаю, недаром столько рук когда-то я прошел.
То с молью по соседству поместят лежать в комоде,
То мной берут горячий грязный вековой котёл.

Ты, парень, бойся жизни, опасайся и свободы.
Они ведут в могилу - так и знай.
В тиши и штиле лучшие проходят годы.
Будь незаметным. И бесполезным быть не забывай".

Когда отпел своё дырявый свитер,
Когда излил всю мудрость - успокоился, затих.
Послышался лукавый голосок: "Простите,
Всё, может быть, и верно, но меня спросить...

Я так считаю, жизнь полна сюрпризов.
Бывают и хорошие, бывают и плохие - всё для нас.
Конечно, не бывает мира без своих капризов,
Губительных, скажу я вам, подчас.

Раз так - бери от жизни всё, что можешь унести.
А что не можешь - ты испорти, чтоб другому не досталось.
Я вижу только лишь один достойный вариант пути -
Греби себе побольше, скоро старость" -

Взглянув туда, откуда голосок шуршал,
Рубашка лисью шапку там на полочке увидел.
А голосок тот вкрадчиво шептать всё продолжал,
Как рад он обожать себя и остальных всех тихо ненавидеть.

"Ну не поспоришь ведь, ты пораскинь мозгами:
Живём мы один раз, а значит, надо выжать всё.
А это всё ты можешь выкупить деньгами.
Как греет душу осознанье всё - моё!

А сколько тут раздолья для фантазий!
Воруй, лги, лицемерь и убивай.
Мораль - для тех, кто недостоин безобразий.
Не трать на них усилий, никому не помогай".

Бурчанье чьё-то перебило оживлённый лисий шёпот:
"Великими же были только те,
Кто вызывали, подавляли людской ропот -
Они стоят у власти, на возвышенной плите..."

"Опять об этом! Хватит, мистер Тапок!
Вы вечно говорите об одном!
От ваших слов всегда в душе противнейший осадок!
Не выставляйтесь перед всеми дураком!

Как власть приходит - так уходит,
А иногда и забирает жизнь с собой.
Единственное вечно не преходит -
Есть слава, накатившая волной.

И ты на гребне этой мощной величавой славы
Несёшься дальше, выше, в облака!
И пожинаешь, пожинаешь нескончаемые лавры!
И ты уйдёшь, и дети, внуки... А слава будет пребывать всегда!" -

Так горячо, как истинный испанец,
Плащ тараторил с вешалки своей.
Что ж, он был не менее наивен, нежели албанец.
Чести сын и верное дитя страстей.

Вдруг раздался чистый голос ранее молчащей маски.
Та с карнавала прибыла на склад второго дня.
"Ах, как прекрасно придавать лицу чужие краски,
Как это чудно и легко выходит у меня!

Искусство - вот залог успеха вкупе с счастьем,
Вот, что красит мир, людей, меня.
Я - актёр, я - арлекин, я - та, кто в одночасье
Меняет облик свой, реалии кляня.

О, я могу быть кем угодно!
Но чаще тем, кем быть всех больше я хочу.
Меняю я не только лик и стиль свободно,
Могу и душу изменить - всё просто, как задуть свечу".

И тут - всё больше разговоров, мнений, слов,
Всё больше тех, кто всех вокруг умнее и мудрее.
Вот сотня... две... три сотни голосов,
А темп не отстаёт, он тоже всё быстрее и быстрее...

...И тихий голос из угла вдруг оборвал весь этот гвалт.
Он еле слышен, но его не заглушить.
Вот приближался к бедному Рубашке звуковой девятый вал,
Но неожиданно на камешек он наскочил, что смог волну мгновенно потушить.

"Привет, Рубашка, ты меня не видишь и не замечаешь.
Я - половая тряпка с лоскутками, что в углу в ведре лежит.
Я вижу, ты себя средь них теряешь...
Среди толпы, что учит тебя жить.

Хочу сказать, что учат безрассудно, глупо.
Они не знают правды, а потому подряд всё говорят.
Их россказни подобны мощной лупе:
Та увеличивает мнимую награду, но подошедшие поближе неминуемо горят.

Я расскажу тебе сейчас про то, как жил когда-то я,
Я не укрою, кем я был и как я поступал.
Я покажу тебе, где новая заря.
А выбор за тобой - я тоже (и не раз) когда-то выбирал.

Я был рубашкой новой в магазине "секонд-хенда",
Меня забрал тогда простой христианин.
Мне так же точно вещи склада вторили легенды.
Я помню, в тот самый день с утра зацвёл жасмин.

Мы шли мимо моста, уж вечерело,
Когда увидели там, на краю, мужчину средних лет.
Хозяин двинулся к мужчине смело.
Как худ был тот! На первый взгляд - один скелет.

Короткий разговор, всё было быстро.
Хозяин только о любви тому сказал.
О Божией любви, великой, совершенной, чистой.
О том, что Иисус за него жизнь свою отдал.

Что нужен тот мужчина в этом мире,
Что ищут его, любят, ждут.
Что, может быть, о нем не знают, голодая в однокомнатной квартире,
Четыре сироты, которые спасителя зовут.

Просты слова, но сколько же в них силы!
Они до сердца, глубже, душу достают...
Новый мой хозяин милый!
Я нашёл в тебе всему себе приют.

Мы шли красивые, мы так друг другу подходили!..
Но вот до дома только я немного не дошёл.
Темно уж было, в подворотне несколько людей курили,
Один вдруг отделился и неспешно подошёл.

"Есть деньги? Отдавай. Снимай рубашку" -
Отрывисто и быстро тот мужчина произнёс.
Хозяин без вопросов передал меня, бумажки.
Взглянул в лицо. Любовь, прощенье. И нет (как странно!) слёз.

Спасённый на мосту... Он не признал христианина.
Пырнул ножом, да уволок к себе.
Сорвал цветок с куста жасмина.
Понюхал. Отдал честь судьбе...

А утром... Что говорить, что было утром...
Тем утром я увидел горе, скорбь.
Раскаяние, плач... Я помню смутно,
Как снова оказался в "секонд-хенде" вскорь.

Тот человек сейчас, я точно знаю,
Порядочный и добрый семьянин.
Он иногда меня здесь навещает.
Он теперь христианин.

Я знаю, мой хозяин сразу в переулке понял,
Какую цену и за что он может заплатить.
Тогда ведь он шептал, что любит, из последних сил убийцу обнял...
Жаль, тот тогда еще не знал, как может Иисус любить.

Сейчас я знаю точно: видел.
Всё мёртво, если нет в тебе любви.
И мёртв был я, когда я ненавидел.
И все мертвы мы без Его святой Крови.

Мой мальчик, выбор за тобой, кем станешь.
Тем свитером иль шапкой из лисы, или шарфом.
Да только Бога и себя ты не обманешь.
В отсутствие Его Любви ты станешь безразличным и жестоким льдом".