Месть

Сидит он, горем будто оглушённый.
А мы молчим, друзей печальный круг.
И взгляд его какой то воспалённый...
Вдруг на меня взглянул: "За что же, друг?"

Четырнадцать ей было лишь, сестрёнке.
Цветком таёжным девочка цвела.
И надругались мерзкие подонки,
Исчадия лихого царства зла.

Им мало "подвигов", похоже, браконьерских.
Тунгуске юной душу истоптать...
Насмешка наглая на этих мордах зверских.
Будь проклята родившая их мать!

Втоптали в грязь цветочек три злодея,
Сивухой провонявшее зверье.
Она сломалась. Волны Енисея
Навеки упокоили её...

Один, всегда дышавший с пьяным сипом,
Холуй, но лживых, подлых строк "герой",
Литературным стал аж прототипом.
Спаситель будто девушки другой.

И нос задрав, он ходит без опаски.
Не страшен этой вше таежной суд.
За ним – сам автор этой лживой сказки.
Фигура крупная. Отмажут и спасут.

Поднялся Саша: "Что, друзья, уснули?
Не тот у вас, смотрю, однако, вид!
Их не спасёт писатель тот от пули!
Судья – тайга! И всё она решит!"

И в сердце, чую, будто бы железо.
Нет, горе друга им я не спущу!
Крест-накрест восемь пуль с носов надрезал.
Хорошим их гостинцем угощу!

И с нас слетела будто бы дремота.
Закон – тайга! Жива мужская честь!
Была великолепная охота!
Для ран души бальзам целебный – месть!