Наталия Черных о книге Лазарет

журнал Волга №9-10 2016

Александр Петрушкин. Лазарет: стихотворения замкнутого пространства. – Евразийский журнальный портал «МЕГАЛИТ». – Кыштым, 2016. – 56 с.

Южный Урал активизировался сравнительно давно. Уже отшумели дискуссии по поводу так называемой «Русской озёрной поэтической школы» – то шутливые, то возмущённые, то восторженные. Уже запущена и действует серия книг проекта «Только для своих». Уже написано энное количество рецензий на эти книги. По количеству книг и отзывам на них «Только для своих» – пожалуй, она из самых заметных книжных серий 2016 года.
Александр Петрушкин решил в очередной раз поставить эксперимент на себе. И показать, что поэзия и издательское дело – вещи параллельные. Известность книги и популярность автора не говорят о его стихотворениях. Точка зрения спорная, провокационная, но что делать. А делать всегда есть что – составлять книгу. Причём – такую, которая могла бы жить и виртуально, и на бумаге.
«Лазарет» – небольшой, очень характерный и искусный сборник. Я бы сравнила его с лазерной чеканкой. Современная технология для очень древнего ремесла. Сочетание необычное, не сразу доступное восприятию.
Подзаголовок книги – «стихотворения замкнутого пространства». Очень верное определение. Читателю льстит, когда поэт точен. Тогда исчезает странное ощущение, сопровождающее стихи. Сон это? Явь? Грёзы отдыха или видения, вызванные болевым шоком? Противоположности зарифмовались, и эта рифма тревожит. «Замкнутое пространство» в подзаголовке сразу же ориентирует читателя, он готов к разговору с поэтом. Какой предстоит разговор: приятный или же ссора?
Стихотворения в «Лазарете» небольшие, но чрезвычайно сложные. Строчка из трёх-четырёх стоящих рядом слов при беглом чтении кажется невесомой. Это лепет, петюканье, говорок. Не то ведьмака, не то младенца. Эта речь непонятна, странна и очень музыкальна. Она манит и пугает. Читатель очарован, погружается и начинает сопереживать, возмущаться, радоваться и плакать. Перед ним – ток поэзии, выносящий волной то жизнь, то смерть, то ангела, рана которого покажется кровоточащей головой сома, то рыжую осу, которую уже не забыть. Вещей в каждом тропе – в каждой капле стихотворения – очень много. При желании можно эвристически развернуть какую-нибудь строчку до целого трактата об оптимистическом отчаянии. Вот и договорилась до определения: оптимистическое отчаяние. Это, пожалуй, основное настроение книги.
Каждое слово в «Лазарете» – столкновение, интерференция нескольких смыслов. Оно обозначает культурную реалию, оно же может обозначать нечто бытовое – деталь или садовый инвентарь. Чаще всего это живое существо. Например, рыба. Где проплыла рыба – там ищи религиозный и философский смыслы.
В умении убористо писать символы один рядом с другим Петрушкину пока равных не вижу. Но всё это не метафора ради более изощрённой метафоры, это каллиграфия метафоры – путь не к усложнению, а к точности.
Есть поэты, которым дано писать прекрасные плохие стихи. Есть поэты, кому это не дано, но кто хочет писать прекрасные плохие стихи. Есть и много других поэтов. Плохие стихи – конечно, условное название. Поэзия Александра Петрушкина убедительна именно когда она порождает так называемые плохие стихи. А внутри них возникают щели, тремор, столкновения – и много других проявлений поэзии, отчего осенняя замшелость начинает пахнуть весной – будущим. Александр Петрушкин – поэт футуристического склада. В его стихах намного сильнее тяга к тому, что ещё не проявлено.
Лазарет – старое слово. Уже в названии мне мерещится хлебниковская мысль о том, чтобы взять старые слова и дать им возможность заговорить. Так возникнет новый язык. Лазарет – место покоя и вместе с тем очень напряжённого труда. Человек выздоравливает. Для того чтобы выздороветь, нужны великие силы. Порой намного большие, чтобы построить дом. Человек восстанавливает себя, как дом после бомбёжки, находясь в лазарете. Это действие более высокого порядка, чем работа с деревом или камнем.
Принять такую иерархию могут далеко не все. Поэтому – «стихи замкнутого пространства». И всё же – лазарет для всех.