Мой поезд

«Техническая остановка, – сказала проводница Рая.
– Стоим три минуты. Клозет не закрываю».
Решаю спрыгнуть, чтобы покурить.
Но пачка Camel’а, увы, совсем пустая.
Одну затяжку! Только пригубить!
Ну? Сто шагов! И без экипировки!
Дышу прерывчато. Скорей! Успеть к ларьку!
Старею, но бегу довольно ловко.

А из ларька доносится: «Ку-ку!
Держи свой "Camel"! Мне ль тебя не знать?
Тобой одним измята вся кровать.
Вон, видишь, куртка сохнет на верёвке.
Давеча дождик лил, и ты промок.
Совсем продрог. Но тёплый вечерок,
да и моя, без скромности, сноровка
тебя согрели. Ты куда опять?»…

«Мой поезд! Поезд!»

«Он придёт опять.
Все двери на ключи давно закрыты.
Садись. Кури. Ты любишь наблюдать,
как мимо жизнь струится деловито».

«Там вяленая курица! И кейс!
И ноутбук! Лекарство от гастрита!
И паспорт! Деньги! Как мне без всего?»…

«Ну, ничего, дружочек, ничего.
Вот этот кейс? Вот этот ноутбук?
Вот эти деньги? Всё в окно швырнули.
Ты подобрал. А после мы уснули.
Ты ночью встал – и курицу сожрал.
Но, правда, ногу для меня оставил.
А на работу ты e-mail отправил».

«О чём e-mail?!»

«О том, что ты устал.
И всех куда-то далеко послал.
И всех ославил, чем себя прославил.
Ты каждый день выходишь покурить –
и остаёшься на века со мною,
и с красотою этою степною,
с желанием смотреть и говорить».

«И сколько так?»

«Да сто веков, поди.
И столько же, надеюсь, впереди».

«Но разве были прежде поезда?»

«Ты скажешь: нет. А я отвечу: да».

И я присел на лавку под навес.
Вокруг ковыль. На горизонте – лес.
Железная дорога в никуда:
из точки «Нет» – до самой точки «Да».

И поезд мой вокруг Земли ползёт.
За окнами тусуется народ.
Здесь джунгли спят. А там – наоборот:
загул идёт в вагоне-ресторане.
Тут санитарка прилагает к ране
кусочек подорожного листа.
Повсюду жизнь какая-то не та.
Стрельба и песнопенья на Майдане.
Богатыри резвятся топорами.
И сыплет кровь из окон, словно пыль.
И маками покрылся мой ковыль.
Вот девочка, бледнее, чем Луна,
стоит у отворённого окна:
её унёс журавлик-оригами.
Не спит вагон-бордель, там крик и стон!
И череда десятков поколений,
уставши от трудов или от лени,
ныряет в долгий сексуальный сон.

А следом катит золотой вагон:
как будто пуст. Но зол и страшен он.
И бронепоезд. И ракетодром.
И в книксенах весь царствующий дом.

Смотри! Смотри! Летит пожар и дым.
А на открытой всем ветрам платформе
играют музыканты в униформе,
полковник – дирижёр сегодня им.
Поэтов мудрых тридцать три ряда
кричат то «Никогда!», то «Навсегда!».

Смотри! Смотри! Вон едет твой вагон!
Ты спрыгиваешь ловко на платформу.
С тобою музыканты в униформе.
Вагон-бордель. За ним – вагон-кабак.
Цари, поэты, армии костяк
(под краковяк, кадриль или гопак):
устали от атак и контратак.

Все спрыгнули? Но что-то здесь не так.
Вот проводница Рая спешно прёт в охапке
свои слегка поношенные тапки,
твой ноутбук, и с курицей пакет,
и кейс, где документы и билет,
и всю другую собственность твою,
у вечности отбитую в бою.

Старик покинул золотой вагон.
Умолкли крики, музыка и топот.
Умолкла тишина. Умолк и ропот.
А дирижёр поправил свой погон.
И мир затих, как кролик перед коброй.
Он безобидный. Он, конечно, добрый.
Мир ожидал, что скажет людям он.
Тогда раздался тихий-тихий шёпот:
«Здесь будет новый город заложён –
для боевых мужей и добрых жён».

И мир взорвался криками «Ура!».
Кивнула киоскёрша: «Нам пора»…
Мы медленно взобрались в наш вагон.
И в тот же миг поехал дальше он:
от точки «Нет» – до дальней точки «Да»,
от «Никогда» – до пункта «Навсегда».
Так в океан сливается вода.
Туда идут все наши поезда.
Поля, леса, что тихими слывут,
то замирают, то опять живут,
в любви или в страдании ревут,
бегут, летают, роют и плывут.
И бесконечна эта круговерть.

«Как звать тебя, подруга?»

«Просто Смерть.
Ну, что же ты! За поручень держись!
По метрике меня назвали Жизнь»…

© Вит. Чел