Сны о свободе

I
До последней соломинки вывез бы на хребте,
невзирая на потрескиванье хребта.
(Под седой водой видна великая тень,
как спина несуществующего кита.)

Неизменный голос, требующий «уймись»,
не скрывает несомненное торжество.
У вселенских вод на протечки стоит лимит –
город спит, но слышит музыку сточных вод.

На горячую боль из нутра твоего щедра,
песня сделает круг, вернется к тебе во сне.
…субмарина движется в самый пустой квадрат,
в самый черный квадрат, перекошенный на стене.

II
И, лицом к стене отвернувшись в тревожном сне,
обернешься не тем, кем был.
Повинуясь сказке и располневшей луне,
поднимаются на дыбы
эти звери на старом деревянном мосту,
по ошибке названные лошадьми,
и копытом трогают человеческий мир,
и рычат, уставившись в темноту.
В темноте выжидает склубившееся из мглы,
не пройдет стороной, не сжалится, не пощадит.
Королева спит, и губы ее белы,
руки сложены на груди.
Зарастают упругой, как тетива, травой
все мосты, все реки, все города – такие дела,
и не спрашивай, по ком трезвонят колокола,
не услышишь лишнего ничего.

III
Умереть во сне – не лучшая из идей.
Из томительной бездны сна
поднимается что-то в слепой воде,
разрывая писком сонар,
из кипящей пены, именем не звуча,
поражая величиной довременной.
(Ощутив, что некто дотронулся до плеча,
не спеши проверить, кто же там за спиной.)
Из стальных иголок, лезвий из ледяных,
из обрезков проволоки и обрывков молитв
сотвори себе спасение от глубины,
из которой поднимается этот кит.
Если не поможет (…конечно, конечно нет),
просто слушай этот ровный растущий гул;
с головой скрываясь в подступившей волне,
помаши остающимся на берегу.

(2015-2016)