Нарядиться в День учителя

   Праздничные  дни  созданы  для  разочарований.  Так  думала  я. Но  наш  директор, Любовь  Петровна,  придерживалась  противоположных взглядов. Она  деспотически  требовала  праздничного  настроения от всего  коллектива  и ей это  всегда  удавалось. 
Приближался   День учителя и приоритеты  были ясны, как  очередные  задачи  Советской  власти: три  урока, линейка и гала-концерт в виду  накрытых столиков.
Маленькая деталь:  уроки  проводили  одиннадцатиклассники.  Это  называлось  самоуправлением. (Кто-нибудь знает, где  живет  Кузькина  мать?)
        В  назначенный  день  учителя  блистали  нарядами и парикмахерскими  изысками.
Широкие  плечи  и  свободный  покрой  напоминали  одежду  кавказских  горцев.  На щеках  цвели не розы, но  персики, благодаря густому слою  тонального крема. Но  обувь  и тонкие  чулки  почти у всех  были  великолепны.  Завхоз  Наталья  презрительно  щурила  глаза с поволокой и была  преступно  хороша.   Информатика, как  наука, казалась  сущим вздором и померкла перед  шикарным  видом  Светланы  Николаевны. На  голове у нее было  тоже  что-то  авангардное. «Я  лежу  головой  в  луже  облака» -  говорил военрук  entre  nous.В приемной ходила  из угла в угол секретарша  Пашковская тоже нарядная, как  Алла  Пугачева  на  пике  славы.  Тут  же  за  столом, сидела  филолог, Зинаида  Петровна и   демонстративно  составляла  какую-то справку. Зинаида  Петровна  работала в школе  очень  давно, чуть  ли  не  со  времен  раздельного  обучения мальчиков  и  девочек. Своим  видом  она  как  бы  говорила:  «  Вам   весело, а мне – нет. Я  работаю!»
Мелким  торопливым  почерком  она  исписывала  страницу  за  страницей. Она  была  похожа  на  Крупскую  в  черно-белом  документальном  фильме.  Казалось, вот-вот  она  встанет  и  начнет  обличать  современную  школу, полную  вредных  антимарксистских  тенденций.  Иногда  мне  хотелось треснуть  ее  по  голове  словарем  Ожегова.
    «Не  спешите  говорить  о  себе.  Разговор  о вас  начнется, как только вы уйдете» - сказал  кто-то умный. Но я скажу.
    Мысль  украсить  себя к празднику, как  обычно, посетила  меня в самый  последний  момент. А именно – накануне  вечером
   Вооружившись  краской  для  волос  «Питание  плюс  натуральный  стойкий   цвет, я опрометчиво  нанесла  ее  на    волосы  и  стала  ждать.  Через  положенное  время, смыв  краску, я  подошла  к  зеркалу.  Получился   не  просто  радикальный  черный  цвет.
     Из  зеркала  на  меня  настороженно    смотрела  морально  неустойчивая  ворона.
В  панике  я  бросилась  осветлять  волосы:  «капуччино, лесной орех, сияющий блонд» и т.д.  Поочередно  мои  волосы  принимали  фиолетовый,  зеленоватый и апельсиновый  оттенки.  Наконец, они  приобрели   устойчивый  и  скандальный  цвет  хологенной  диареи.  Сиять  они  и  не  думали. Больше краски в доме не было. Я посмотрела на часы – два  часа  ночи.
  Итак, калоши  счастья  в  очередной  раз  взмахнули  крыльями и улетели, оставив  меня  босиком.  Положение  не  могло  спасти  даже  новое  платье. Я заранее  угадывала   сочувственные  возгласы  коллег и  особенный  блеск в глазах  химички.   Ночью  мне снилось, что  химичка  пережгла  волосы  краской и была  вынуждена  скопировать  последнюю  стрижку  Дианы  Арбениной.
                «Оп-па – ошеломленно  приветствовал  меня  Цезаревич, первым  попавшийся  мне  на  глаза  в  школьном  коридоре -  пойдем  покурим?» -
-«  Поздно, - сказала я -  обезьяна  надела  смокинг  и  свою  роль  будет  играть  до  конца.» -
 -«  Не  понял – оробел он -  ты  чего?»
Но  тут  на  нас  налетели  восьмиклассники  с  цветами  и  поздравлениями.  Праздничный  вихрь  то  и  дело  угрожал  переродиться в торнадо.
  «Ура-а-а!  не  своим  голосом  закричали  близнецы  Роговы  - Ирина   Владимировна!   Вы  похожи  на  инопланетянку!!!»
 «  Круто!  -  подхватили  со  всех  сторон  восторженные  голоса.  Больше  всех  веселился  трудновоспитуемый Маслов из  8-в, негодный  мальчишка!
Чтобы  предотвратить  дальнейший  рост  популярности, я   натянула  на  голову  суконный  берет.
  Прозвенел  звонок. Старшеклассники  разобрали  журналы  и  степенно  разошлись  по  кабинетам.  Через  каких-нибудь  два  часа  они  будут  рассказывать о проделанной  работе и   о  том, что  никогда  не  выберут  профессию  учителя.
   Можно  было  пойти  в  столовую, выпить чаю. Я  люблю по-казахски – много  заварки, подогретое  молоко, наливать неполную  пиалку.   При  наличии отсутствия его легко можно вообразить. Так. Отлично!
  Жизнь  только  начала  налаживаться, как  на  пороге   появилась секретарша Пашковская:  «Светлана  Николаевна и Евгения  Дмитриевна, вас просят  зайти  к  директору!»
   Подруги, которые  только что уселись пить кофе, встали:
  «Зачем?» -
-«Не  знаю» -  запыхавшаяся  Пашковская  развернулась на коротеньких  ножках и зацокала  каблучками  по  лестнице.
В  столовой  стало  тихо.  Одуванчик  побледнел  и  вышел.  «В  медпункт-  машинально  отметила я- измерять  давление". Учителя  постепенно  возвращались к обсуждению  чужих  проблем, обновок, самодурства  директора и т.д.
 На  перемене  я  спустилась  узнать, как  дела в моем  классе и поставить цветы  в  воду.
Пересчитав  детей, я убедилась, что явка  была стопроцентная. У  нас очень строго следили  за  посещаемостью.
  После этого  социальный  педагог  попросила меня    подежурить вместо нее на первом  этаже, пока она  бегала в аптеку.  Минут  десять я тупо  изучала  расписание  звонков, пока в дверях  не  появился  томный  Одуванчик:
   «Я  знаю, зачем  их  вызвали  к  директору» -
 - «  Откуда?» -
-  « Сатек  сказал.»  Сатек, наш историк, всегда  обращался к  детям  на  « вы» и  «друзья  мои»
Вообще-то я всегда  знала, что  мужчины  гораздо  успешнее  нас  разносят  сплетни. Талантливее.  Даже  такие  интеллигентные, как  Сатек.
«Ну, говори» -
- «Они  в  воскресенье  напились  у Евгении и  стали  приставать к родителям.» - Одуванчик  округлил  и  без  того  круглые  глаза  горчичного  цвета.
-«К  каким  родителям?» -
 -« К отцу  Кости  Парджанадзе  из   10-а –
- «Где  они  его  взяли?» -
-« Он  мыл  свою  машину  во  дворе. Они  увидели  его  через  окно!» 
Все ясно. Наша физичка  живет  в  двух  шагах  от  школы. Светлана  часто остается  у  нее  ночевать  Обе  разведены. И вообще у них  много  общего.
«А  как  они  приставали?  Через  окно?» -
-«Нет, ну  конечно, открыли, высунулись, стали  делать  неприличные  комментарии, приглашали в гости, послушать  музыку, обещали  спеть «Сулико» на  грузинском  языке. Любовь  Петровна их отчитала за аморальное поведение.» -
- « Ну, дуры!   Он  что, пожаловался?  Откуда   она-то  узнала?» –
-« Откуда?-    переспросил  Одуванчик  и внезапно  замолчал. Прошло  несколько минут.
-«   Алле! -  забеспокоилась я- ты  чего?»   Но  он  не  реагировал. Спит, что ли.  Мне  стало  не  по  себе. Что  это  с  ним?  Хоть  бы  кто-нибудь  пришел!
Но  тут  он  очнулся:  «Откуда?-  Оттуда!  Это была  химическая  реакция, вот  откуда!»
Ах  да… В доме  напротив  живет  химичка, которая  ходит  курить   в  противоположном  от  нас  направлении, с директором,  социальным  педагогом и красивой  Натальей.. И  если бы  сейчас  был 37-й  год,   мы  бы  все  давно  уже  сидели.
  Мимо  быстрыми  шагами  прошла  завуч  второй  смены с огромным  альбомом.   Ее  прическа  была  устроена  каким-то особым  квадратно-гнездовым  способом.    Примерно, как у сенатора, Валентины  Петренко. Кстати , говорят, что  она  по  специальности  тоже  педагог.  Учитель  химии и биологии. И  мне  стало  легче.
   -« А  мне  казалось, что  они  все  втроем  дружили.» -
 - «Знаешь, как  бывает. Плывет  черепаха, на  ее  спине  змея. «Сброшу -  укусит» - думает  черепаха.  «Укушу -  сбросит» - думает  змея.  А  со  стороны  крепкая  женская  дружба.
Я  взглянула  на  него  с  интересом.
Потом я посидела немного у Цезаревича ( « Забудь» – говорил мне  он, думая о своем)
Потом  участвовала  в  девчоночьих  разборках в своем  классе. ( Правда, недолго)
Потом  разглядывала  праздничные  стенгазеты – популярный  у нас вид  народного  творчества. ( Вот, что  значит  ручная  работа)
Потом  перестала.
А  праздник  все  никак  не  заканчивался.
По  лестнице  на  бледных  курьих  ножках   медленно  поднималась  Зинаида  Петровна.
Было  видно, что   ей  страшно  хочется  сказать  кому-нибудь:  « Я  же  говорила!»