Про отца

Созрел боярышник под окнами.

Молчит больница.

Под проводами, между стеклами...

Что тебе снится?

Дежурный свет в реанимации.

И врач на входе.

По мониторам информация

О переходе.

И света два: живых и призванных.

Здесь мы, там – тени.

И по тревоге – врач, как избранный

Харон осенний.

Созрел боярышник под окнами...

В палате телек.

А ты – как лодка, ткнешься около

В осенний берег.

И двадцать дней в реанимации.

И все постыло.

И нет ни грана информации.

Надежды смыло.

Охрана лает и ругается,

Душа, как тряпка.

А ты молчишь, не отзываешься,

Мой папа, папка...

Дежурный свет в реанимации,

И врач на входе.

И что мне эта информация

О переходе...

В каком углу и церкви – в Кижах лишь

Я не молилась:

Прошу тебя, ну только выживи...

Прошу, как милость...

И света два – живых и призванных:

Меж тенью, светом ли.

И все напрасно, все здесь выжжено.

Звонком рассветным.

А память у людей проказлива,

Отводит мимо:

В ней – морг на улице,

Что названа в честь Россолимо.

И грим последний, транспорт подан был...

И зло, и слепо

Везли тебя, а небо плакало,

Москва и небо...

Дорога старая – как прошлое,

Она знакома.

И все закончилось. Все прожито.

Хороним. Дома.