наваждение прод

    В машине он вынул из кейса документы и уже спокойно проверил билеты. На этот раз путь предстоял длинный. Нью-Йорк – Стокгольм – Хельсинки – Амстердам. Во всех этих городах он должен был выступать с одним и тем же докладом, везде предварительно зарегистрировать свое прибытие в филиалах их Нью-Йоркской фирмы.

463
Доклад, копии для секретарей, билеты, паспорт – все было на месте. Он несколько минут неподвижно сидел и смотрел на окна своей квартиры, потом включил двигатель и медленно двинулся по улице.
    До посадки в самолет оставалось четыре часа. Еще можно было провести несколько часов дома, но его нервы были так напряжены, что ему хотелось поскорее покинуть дом, жену, любимые родные предметы и бежать, бежать подальше.
    Проехав по проспекту Ницца мимо высоких зданий шикарных гостиниц, мимо ресторанов «Максим», «Царь Давид», «Парк», в котором они праздновали свадьбу дочери, он оказался на площади Независимости и немного успокоился.
    Деревья с огромными красными, сиреневыми, розовыми и белыми цветами затопили город таким невероятным ароматом, что от их пряного запаха можно было задохнуться. Белокаменные громады домов источали сентябрьский зной, юные красотки всех цветов и народов в шортиках и коротеньких маечках фланировали по улицам, заставляя учащенно биться сердца мужчин и порождая в их головах фривольные эротические видения.
    «Моя Галочка даже сейчас красивее их всех», – подумал он и представил, как ее губы прикасаются к его губам, как он целует ее глаза, волосы, руки, грудь, такую нежную и упругую, как у девушки. Вот ее пальцы ползут по его груди все ниже и ниже. Он почувствовал ее запах, вкус ее чуть солоноватого тела, обожженного южным солнцем. А взгляды мужчин, пожирающих ее глазами! Как он ненавидел тогда их всех, как был горд, что она принадлежит ему, только ему одному. Одного ее прикосновения, одного взгляда было достаточно, чтобы возбудить в нем желание, чтобы  они  опять  стали  двумя  юными  зверьками,

464
сгорающими от страсти и любви. Ему почудилось, что она рядом, и он на мгновение закрыл глаза, так что чуть было не врезался в затормозившую впереди машину, но вовремя остановился и сердито одернул себя: «Моя, моя! Как видно, уже не моя!» И опять сердце больно сжалось.
    Он медленно проехал мимо высотного здания гостиницы «Кармель» и новой набережной. Слева, на пустыре, расположились строительные площадки и уже возводились новые коттеджи и шикарные дома. «Какой прекрасный город! Воистину Б-гом данный. И имя у него такое – Нетания – в который уже раз подумал он. – Трудно поверить, что всей стране и этому красавцу всего полвека. А говорят, что евреи ничего не могут. Все могут, только бы их не трогали, не травили, не мешали».
    Перед глазами невольно встали картины убитых и окровавленных детских тел в «Дельфинариуме», которые демонстрировались по телевизору, а в ушах слышались фальшивые, бесстыдно-лицемерные заверения в дружбе и хилые соболезнования Европы и Америки с одновременным предупреждением «не трогать бедных хороших палестинцев», и озлобленные радостные выкрики этих «мусульманских ангелочков», будущих шахидов. Хотелось драться, кричать и плакать. В памяти возникли недавно прочитанные и запомнившиеся строчки, написанные давным-давно:
….Мне тошно,  когда бьют
И плакать не дают,
И слезы в два ручья,
А все кричат: «Друзья!»   
Мне страшно, когда кровь
Пульсирует в висках,
И бьют и в глаз, и в бровь,
«Гуляя по жидах».

465
Толкуют, что «жиды» –
Ничтожные рабы.
Убить их – нет беды,
Им нет другой судьбы.
И слышен стук подков –
Ведь судьбы их вершит
Тупая грязь веков –
И в сердце кровь кипит.
    «За века, за тысячелетия ничего не изменилось. Все народы пользуются всеми гениальными открытиями и изобретениями моего народа и продолжают ненавидеть нас и убивать, и оправдывать бандитов, которые опять взрывают наши города, наших детей. Ведь это могла быть моя дочь, моя внучка, – подумал он и содрогнулся. – За что? За то, что мы хотим жить? За то, что у нас есть мозги, и мы здесь из пустыни и болот создали этот райский город. За то, что при нас палестинские дети получили те блага, которых нет у их соплеменников во всех других арабских странах? Все кричат, что мы их обкрадываем, а их вожди за счет нас и этих одураченных строят себе дворцы и живут в неописуемой роскоши».
    Он бросил быстрый взгляд на тротуары. Там тренировались люди в шортах и майках, бегая по набережной. Еще несколько минут, и он спустился к морю. Это был его самый любимый пляж, потому что можно было съехать к воде. Возле ресторанчика «Чарли бич», с полногрудой и крутобедрой русалкой на вывеске, он оставил машину, переоделся и медленно вошел в море. Вода сразу охладила и успокоила. Когда он вышел, это был уже совсем другой человек, как будто он смыл всю сентиментальность. Достав из багажника махровое полотенце, быстро обтерся, оделся, поднял с песка крупную белую ракушку «на счастье» и положил ее в карман брюк.

466