Сказка о Безумии

Незачем тебе, мой друг, знать что такое безумие... Оно крадется вором, стелется туманом, чтобы забрать у тебя границы того, что ты помнил и знал. Размывая границы привычного и нормального оно отбирает тебя у тебя, растворяет в себе... не зови его, друг... не думай об этом, не упоминай его имя всуе... займись обычными домашними делами, чтобы не знать и не видеть...

Не видеть как ночь распростерла над небом свои легчайшие полотна, опуская их на плечи титанов, что держат мир. Как вдали от людей, на небольшой поляне, зажатой между слоистыми белыми горами и непроходимыми чащами леса, сидят у костра двое... старый мудрый шаман и его ученик... Волосы старого шамана седы, и кажется покрыты пеплом... глаза всматриваются вглубь любой вещи, на которую упал его взор. А молодой совсем другой. Худой, жилистый, коротко стриженный. Глаза совиные, круглые и удивленные миру. в его руках небольшая пиала с мутной жидкостью, похожей на молоко... Не пить бы тебе, юная душа, безумия, от краешка до дна, но юный шаман думает, что он готов... ночь и присутствие наставника ободряют его, ночные шорохи и песни травы опьяняют.
Глоток...

Белое-белое марево застилает глаза... Воздух наполняет легкие и с каждым глотком он все больше ощущает свободу, легкость, неистовую силу, что готова вырваться из бренного тела. Еще два глотка пронзительной свежести и тот, кто был адептом пути шамана вырывается из собственного тела и взмывает в небо неистовым вихрем. Опьяняющая свобода. Ни целей, ни планов, ни выбора. Границы отменены. С шумом и шелестом, с диким ревом он кружится по небу, вбирая в себя тучи и ветра... свивается спиралью. И вот уже неистовый смерч несется над лесом, ломая деревья, круша все вокруг. Пока не приближается к деревне. Такой маленькой и хрупкой, если смотреть сверху. Так весело будет закружить эти щепочки в хороводе. "Кто ты?" - раздается голос внутри его существа - "Я ответственность" - вспоминает ответ. И останавливается перед деревней, гудя и бешено вращаясь внутри себя. "Остановиться, вернуть силы стихиям, не быть, не быть" - с отчаяньем и остервенением отказываясь от силы и легкости он мчится вниз, к центру воронки собственного существа и оттуда все ниже, ниже, почти видя поляну и сидящих у костра двоих... последним волевым усилием отдав приказ "рассейся"... Юный шаман открывает глаза. Его лихорадит. Тело трясется и руки дрожат, но не выпускают чашу...

Испытание вседозволенностью пройдено - слышен голос старого шамана.

Чаша в дрожащих руках. Беспомощность взгляда и продирающаяся через нее решимость.

Глоток...

И с ним приходит тепло. Мир обретает яркие краски и звуки, мир обретает птичьи трели, журчание ручья и плеск рыбы в русле реки... копошение насекомых и прыжки белок по еловой ветви. Весь мир расширяется, вбирает его в себя... и маленький человек становится огромным миром... певучим, теплым, холодным, безжалостным к себе же и продолжающим себя... всесильным, огромным, живущим внутри себя... Тот кто был тоненьким кусочком огранической материии становится величественными горами, пробивающимися наверх через почву зернами, живущими свой век животными, каждым из них... бесконечность бытия раскрывается перед ним. И все это будет вечным, он будет вечно. Стоит только обрезать маленькую ниточку связи и воспоминаний, между огромным им и той сидящей у костра мизерной точкой, бывшей его телом когда-то... "Кто ты?" - "Я мир - я вселенная" - хочется закричать ему - "Я есть всё!" - но что-то в глубине его существа знает, что ответ неверный. "Я - человек" - проносится вздохом над поляной, вздохом грусти и отвращения. И то, что было огромным, вечно живым, вечно юным, по тонкой ниточке возвращается обратно, в жалкое собственное тело. Открывает глаза. Ощущение тепла и яркости жизни все еще окутывает юного шамана.

Испытание безумием растворения пройдено - слышится голос и нотки радости звенят в нем, как колокольчики...

Еще глоток...

Воздух становится густым, концентрированным, но все еще холодным и прозрачным, подобно руслу реки... и вот уже он сам становится рекой... могучими, холодными водами, что несут в своей памяти сонм откровений... знание прошлого, будущего, настоящего... он видит как через зекрало страны и города... как возрождаются и угасают цивилизации... как люди совершают открытия, и как теряются в забвении имена великих мыслителей, чьи кости погребены под вечными песками... ему хочется удержать эти открытия, запомнить, впитать в себя, но они проходят насквозь, разливаются волнами, сменяются другими откровениями, не менее завораживающими, и все это сливается в один бесконечный узор, цветной и прозрачный одновременно...

"Кто ты?" - вопрос всплывает в одном из видений, но не желает растворяться, медленно падает в сторону дна, если у этой реки и бывает дно... Внимание следит за этим камнем как завороженное... "Я тот, кто зажигает огонь." - "Так зажги его". Странное дело - зажечь огонь посреди реки... Сжечь мимолетные текучие видения, отказаться от знания... променяв его... но на что? Внимание опускается глубже и глубже, пока не достигает дна. Там, в темных и холодных водах вечности лежит тело... рыбы приходят есть его и крабы селятся в нем... течение не испытывает сожаления по оболочке, оно подхватывает все, что осталось от человека, поднимает и колышет в себе... предлагая корм зубастым водным хищникам, обитателям вечности. Пока от плоти не остается одно сердце. Пылающее, как уголек и драгоценное, как камень. Волны баюкают его, защищая от острых зубов и жадных пастей... Поют ему песню: гори! гори! гори! Пока внутри сердечного камня не нарастает жар. Этот жар увеличивается, разрастается, взрыв! Ослепительная красная вспышка озаряет воды рубином и в этом огне распадается камушек-вопрос, оглашая пространство фразой: "испытание прозрением пройдено...".

Шаман выливает в рот ученику, лежащему на земле, в его бездыханное тело, последний глоток...

Кэннаэр. Жестокий, глухой к мольбам, хищный и не знающий жалости мир. Слабые не выживают в нем. Хлипких здоровьем детей отдают на корм тварям ночи, холодной, кровавой ночи-без-имени. Место для ссылки рецидивистов, бунтующих рабов, отпетых мошенников и душевнобольных. Результат неудачного эксперимента с климатом населенной планеты. С вулканом, ранее мирно дремавшим, пробудилось гневное божество, во множестве порождающее хищных тварей и не менее хищных людей. Те немногие, кто помнил легенды старых планет, посмеиваясь называли вулкан Ородруином. Хотя, конечно же, далекие земные сказки были тут ни при чем. В той старой сказке в жертву нужно было принести кольцо. Но эта сказка, он знал точно, требовала другого финала. Чтобы усмирить безумное гневное божество, нужно было бросить в вулкан самого себя. Добровольная жертва. На которую не способен ни один из живущих здесь, слишком любящих свое свободное, но скоротечное существование.

Но он способен. И поэтому который день он лезет по горе, истекающей кое-где лавой, предлагающей путнику трещины, провалы, неожиданные трясины и отравленные озера. У подножия он встретил попутчика. Он был из беглых рабов, поднявших восстание на цветущей маленькой планетке, против ее зажравшегося господина. На вершине горы он искал артефакт, никоим образом не претендуя на роль жертвы, так что им было по пути. Они охраняли друг друга от хищников, делились припасами и чтобы не сойти с ума вели бесконечные дискуссии. "Этот мир жесток и безумен. Как же будет хорошо, когда напившись добровольной крови его злобный бог наконец-то уснет". "Ничего ты не понимаешь" - отвечал собеседник - "только здесь лежит подлинная свобода, только сильные духом и телом могут выжить здесь, а значит взять ее. безбедное существование - это клетка, я знаю о чем говорю". И пальцы собеседника сжимались, белели при воспоминании о цветущей планете, принадлежащей одному, тупому и жадному человеку.

Три дня и три долгих ночи взбирались путники на вершину горы. А взобравшись застали рассвет. Прекрасный, в алых росчерках и невероятных узорах, рассвет Кэннаэра. "Все таки этот мир прекрасен в своем безумии" - подумал он - вспоминая танец ледяных саламандр и брачные танцы фиолетовых огненных стрекоз. Распускающиеся хищные цветы и хрустальные озера, отражающие звуки и пещеры с дивными кристаллами... Двое долго сидели на вершине горы. И большим соблазном было для жертвующего поискать со спутником его артефакт, а затем отправиться вниз, в одну из вольных деревень. Пить воздух этого мира, найти себе женщину и создать с ней семью. Или отправиться в путешествие, назло бесчисленным опасностям. Не смотреть в глаза жестокому богу, создавшему это все. Ступая в пещеру он сделал из фляги последний глоток. Еще одно воспоминание обожгло мозг, накатило лавиной огня. Принеся себя в жертву он не усыпит гневное божество, а разрушит его. Вместе с ним падет Кэннаэр.

Он долго стоял, вглядываясь в огненный проем, пока ярость действующего вулкана выжигала все его страхи и сожаления. И о крохотных саламандрах, и о вольных деревнях, даже о спутнике, ставшем другом и братом за эту неделю. С диким хохотом и воем он бросился в самый центр вулкана, в дикую, сжигающую все его существо энергию. В понимание, что сам он и был этим богом, безумным и властным, потерявшим себя вне времени. Он сгорит, но останется имя, его имя, гремящее в потоках огня, во всем его существе. "Кэннаэр! Кэннаэр"

"Испытание безумием пройдено".

Молодой шаман сидел у догоревшего костра и плакал о каждом уголке разрушенного мира, о каждой огненной саламандре, о каждом жителе свободных деревень и каждом сгоревшем в пламени монстре. Он плакал и пепел оседал на его волосы, короткие, но теперь такие же седые, как у наставника.