Спасти дон гуана

На оконце няниной избушки
Тусклый огонёк свечи горит.
Собирается в дорогу Пушкин,
Отбывает нынче он в Мадрид.
Нянюшка тревожится: «Касатик!
Слышно, тама ходют все с ножом.
Ты надел бы потеплее платье.
И не лезь, родимый, на рожон.»


Он целует волосы седые,
Щёки, что с младенчества любил,
И слова любви её простые
Охлаждают лба горячий пыл.

Он выходит. Дышит ночь лимоном,
Чуть колышет  благородный лавр.
Бьют куранты дальним перезвоном.
Тайною калиткой входит мавр.

Пушкин:
Тень густая дремлет на ограде:
Скроюсь. Нынче встреча здесь не с ним.
Там, на Веден`ецком1 маскараде,
С мавром мы ещё поговорим.
Я ищу сегодня Дон Гуана
В роще, возле монастырских стен.
Явится в мантилье Донна Анна,
Чтоб молиться, не вставать с колен.
Надо мне узнать его задумки,
Уберечь наивную вдову.
Если в узком ждать мне переулке,
Всполошу досужую молву.



А луна-то! Светит томно, ярко,
Блеск янтарный в тёмной синеве.
Но в Париже, может быть, не жарко,
Иней серебрится на траве.

Промелькнули за кустами тени.


Дон Гуан:
Лепорелло, ты? Там кто-то есть!

Лепорелло:
Кто ещё пришёл под эти сени,
И какую приготовил весть?

Дон Гуан:
Кто б ты ни был, выходи, бедняга!
Загремело что там у тебя?
Обо что споткнулась эта шпага,
Любопытство мне растеребя?

Дон Гуан пощипывал бородку.
Шутит Пушкин – новый поворот –



Пушкин:
Нянюшка вручила сковородку,
От клинка мне сберегла живот.

Хохот поднимается до неба.
Сам Антоний смотрит с облаков:
«Здесь такой шутник ни разу не был,
Кто бы рассмешил так мужиков»!

Дон Гуан:
Ноги где твои тебя носили,
За какие каешься грехи?

Пушкин:
Я поэт, ребята, из России.
О тебе, Гуан, пишу стихи.

Дон Гуан:
Бог на помощь! Слушай, Лепорелло,
Ждёт, наверняка, нас Командор.
Дон Альвар горяч, не прогорела
В сердце страсть и боевой задор.



Пушкин:
Ты пойдёшь на встречу к Донне Анне?

Дон Гуан:
А те-бе что? И что пользы в том?!

Пушкин:
Не сердись, твой разговор недавний
Сам вчера придумал за столом.
И ещё скажу: он зол – Де Сольва.
К дому ты с оглядкой подходи.
На Руси за то грозили колья!

Дон Гуан:
Я не трус!

Пушкин:
Я знаю. Погоди…

Дон Гуан:
Нет, прощай!

Пушкин:
Мы свидимся?


Дон Гуан:
Едва ли…
На моих часах ответа нет…
У Антонья встречу на привале,
Дон Гуана вспоминай, поэт!
Где-то шум? Не поминай ты лихом…
.................................................
.................................................
Да, светает… Бредят соловьи.
«Сашенька!» Стук, женский голос тихий
За доской филенчатой: «Сво-и».

Отпирает. Входит Донна Анна…
Нет, Анюта, сонна и нежна –

Анюта:
«Сашенька! Ну что же, это странно,
Обещал, я жду тебя одна…

Сколько перепортил ты бумаги!
Вновь гонца в Опочку посылать.
Сашенька! Опять рисуешь шпаги?
Чай, летал испанок целовать…



Стынет одинокая постеля,
Утренник холодный, я дрожу,
Одеяло тёплое постелим…
Я замёрзла! Хочешь, докажу?

Пушкин:
Подожди, сейчас мелькнуло слово…
Вот ей-Богу! Нет, я не грешу…
Ах! Идём. Начнётся это снова,
На манжете рифму запишу.

***

Поэт, как известно, живёт в нескольких измерениях. Живёт он в том месте, о котором в данный момент пишет. Свободно и вольно переходит он все границы. Вышел из домика няни и оказался в Мадриде.
А я была возле, мне было страшно за него: шпаги-то он не взял! Пришлось подсунуть сковородку. Я пыталась представить всё это с юмором. Он и сам был великолепный юморист, шутник, даже порой озорник. Главное, сила воображения, умение воплощаться в своих героев. Поэтому придумки его так достоверны.
Неизвестно была ли у него подруга Анюта или Марфута. Но, верно, какая-то была. Анюта очень мне подошла по тексту.
Что касается отношения к нему, должна сказать, что очень здорово замотали его в бронзовые пелены, отгородив от него живое восприятие любящего читателя.
А ведь он живой. До сих пор. Любит, плачет, шалит, смеётся, думает, печалится, размышляет…


1 На Веден`ецком маскараде: В`еденец – старинное русское именование Венеции