Сказка о необычных странствиях Григория-молодца и

                Посвящаю своему отцу
                Петренко Владимиру Степановичу

               
       Сказка о необычных странствиях Григория-молодца и храбреца

                Главные действующие лица:

-Григорий-молодец и храбрец
-Мать Григория-Мария,
-Царь,
-Царица,
-Шут-Пляшоут,
-Камердинер-Фома,
-Поп Афанасий,
-Попадья- Стефания,
-Два солдата-конвоиры,
- Знахарь Евлампий
-Пашка-немой,
-Повар-Кузьмич,
-Кухарка-Софья,
-Кухарка-Ульяна,
-Старый солдат- Илья,
-Дворник- Кузьма
-Пес хромой –Леонтий.
-Кот Лёша.
Урод- Говертай
-Повариха Вета,
-Жена Григория, Желя
-Карлик мужчина

- Былые времена на свете как всегда, что помнится, что было, что будет, что забыто, где сказка, может быль, а может это пыль, которая  вчера, рассеется, молва, людская не забудет, сказаний о стране, в которой быть беде, а может это сон, в котором царь живой и свита с попадьей, беснуют и страдают и злобу испускают, а может все мираж, герой, где лишь типаж, которого бы мне, хотелось по волне, отправить в мир законный, без фальши, суеты, без подлости, без льсти, где всякий день в любви, в заботах обрести, спокойствие души, ты слушай…. Не спеши!!!!!!

 
Тишина…. Свет погас….Людское безмолвие….
Все ушли мыслями в прошлое прекрасное и необыкновенное-в сказку, в которой все действующие лица лишь вымысел сочинителя.   


            I.

В царстве забытом, среди старых гор!
Жили царица, царь! Был у них двор,
Весь состоящий из свиты любой,
Шут, камердинер, дворяне гурьбой,

Кланяться в ноги, шапки долой,
Поп Афанасий с женой попадьей,
Знахарь Евлампий, Пашка немой,
Двух тугодумов солдат-весь конвой,

Повар Кузьмич, две кухарки с собой!
Спорят, кричат на ушах царский дом,
Слышит их вопль, - «Я лучше другой»!
Бывший солдат, его звали Ильей,
Дворник Кузьма, пес Леонтий хромой!

          II.
Солнце взошло, женский крик, «Мне плевать»!
Софья кухарка за волосы вскачь,
Тянет Ульяну, «Да, чтоб тебя драть»!
С детства раззява, в качель твою мать»!

         III.

Царство проснулось, всем надо вставать!
В колокол звон, во дворе детский плачь,
Охают, ахают, что за напасть!
Что, за ребенок? Всем просто упасть!

Волчья губа, руки ниже колен,
Рот до ушей, «Боже»! Он ведь гуимплен!
Плачет, рычит, все бояре толпой,
Сверток с ребенком, сдают под конвой!
Шут-Пляшоут, скалит зубы, босой,
Бегает, прыгает как заводной!

         IV
Входит в палаты царь, черной грозой,
Дышит строптиво и голос не свой!
«Кто это чудо, откуда такой»?
Вскоре царь весь присмирел, стал немой,
Видом ребенка он в кому ушел!

         V
Сверток недолго по кругу ходил,
Знахарь Евлампий за руки схватил!
Вытащив чудо, крик испустил!
«Батюшки, Боже! Какой гамадрил!»
Все кто вокруг были, пали на пол!
Пашка немой, стал харкаться слюной,
Повар Кузьмич, две кухарки с толпой!
Чашу для бани втащили на стол!
Чтобы побрить, искупать малыша!
Ногти подстричь, рассмотреть удальца!

        VI
Царь еле встал, причастился, пошел,
«Чтоб тебе стало»! Пнул пса он ногой,
«Мне бы не видеть весь этот позор»
Плюнул на пол он и сразу в покой!

Молвил старшой из бояр, «Надо сбор»!
Всем нам собраться и вынести спор,
Кто он? Откуда? Чей он, при ком,
Ведь неспроста он попал к нам во двор»?


       VII
Поп с попадьей тихо стали ступать,
К месту ребенка, к столу как кровать,
Стал он пристанищем временным, ждать!
Сна пробуждения, а после гадать!
Кто его мать и кому предъявлять,
Как это чудо смогло к ним попасть!
Пальцем, крестя воздух, чтоб избежать!
Силы нечистой, все зло отогнать!

Поп не шумя стал на гостя глядеть,
В жизни не видел такого, конец!
Тихо под стол, там завыть и застыть!
«Царство господне! Дай сил мне прожить»!

Но попадья оказалась шустрей,
Сразу за сверток, кухарок быстрей,
Звать стала криком! «Илья, ты мудрей»!
Хоть ты и бывший солдат, не робей!
Баб нас плаксивых! Бери же смелей»!

Тихо Илья прикоснулся к нему,
Взялся за сверток, откинул тесьму,
Вот он открылся, не зреть ни кому,
Чуда б такого! Уж в лес! В Колыму!

Стол обступили бояре толпой,
Поп крестя рот, пропотел, сам не свой,
Тычет младенцу в лицо бородой,
Лишь убедиться, ребенок ль живой!

Долго смотрели, искали в нем мать,
С царства кого, можно б было назвать,
Видя родство в них, сейчас указать,
Выгнать из царства, еще наказать!

       VIII
Долго все царство указ облетал,
Мать малыша среди женщин искал,
Но не найдя даже схожих примет,
Старшим с бояр был составлен ответ!
Прямо кормилицу царства в обед!

«Все обходили, искали везде!
Всех опросили! Нет сил, чтоб уже,
Мать малыша разыскать. Нет нигде!
Взять его стражей, до зрелости лет»!

         IX.
Сколько минуло и сколько прошло?
С тех давних пор, лет семнадцать прошло,
Время над возрастом, телом, душой!
Будет катиться как с гор колесо!
               

               
        X.
Царь как вчера вызывает конвой,
Завтра к полудню доставить его!
Будем мы вече с боярами звать!
Будем по пленнику, что-то решать!
   
       XI.
В следующий день все бояре гурьбой,
Вече собрали, царь ждет уж конвой!
Вот завели в кандалах, за затвор!
Пленника садят, - «О боже, какой»!

Ростом огромным, звериным лицом,
Что-то в нем страшное, будто чумной,
Весь шерстяной, глаз налитый свинцом,
Царь онемел, стал совсем уж не свой!

Смотрит детина на всех, приговор!
Ждет, бормоча, «Вон на остров долой»!
Вынес вердикт царь железной рукой!

           XII.
Часом спустя, отвели удальца!
В лодку с конвоем во все паруса!
Двинулось судно в волнах не спеша!
К острову дальнему, чтоб  навсегда!
Вечно оставить на нем молодца!

В памяти чтоб оставался юнец,
Поп окрестив, тихо молвил «Конец»!
Дав ему имя Григорий, в ответ,
Лишь только ветер шептал, гнал на смерть!
Ял с арестантом в мир новый, где бед!
Ждать ему вечно, а спроса уж нет!

Долго по морю скитались они,
Ветер и шторм был их другом в пути,
Вот наконец лодка ткнулась земли,
Узника высадив, в царство ушли!
               
       XIII.
Остров, забытый в пучине воды,
Лесом поросший, здесь звуки слышны,
Странных зверей, горы в небо ушли,
Нет человеческой, чей то души!

Долго Григорий обитель искал,
Где приютить себя, домом чтоб стал,
Долгие годы в глуши провести,
Смерть на чужбине свою обрести!

       XIV.
Только конвой к царству ночью пришел,
В царский покой камердинер отвел,
Двух конвоиров-солдат, разговор,
Глаз не смыкая, царь, слушая, вел,
Долго смотрел он на слуг, только поп,
Грудью вздыхая, крестя пальцем рот,
Молвил не слышно «Смерть лютая ждет»,
Жаль сироту, лучше б сразу за борт»!

Царь, чуть зевая, рукою на дверь,
Выгнал попа, слуг и в утренний свет,
Что пробивался в палаты, прилечь,
Лег на кровать, захрапел словно дед!

            XV.
Годы прошли с той минуты как ял,
Тихо к неведомому месту пристал,
Только Григорию остров  тот стал,
Домом родным, где себя познавал!

Вырос детина, за двадцать уже,
Жизнь одинока, а дум в голове,
Больше чем в вече, боярских удел,
Только бы сбыться никчёмной мечте,
Мать разыскать в чуждом царстве, в стране!
               
           XVI.
В сердце обиду, держал на царя,
Как он в  семнадцать отправил юнца,
К бесам на остров, души не щадя,
Проклял Григорий, все царство неся,
Крест свой по жизни, всю живность любя,
В демонов верил, и верил в себя!

Ждал той минуты, вернуться туда,
Где появится под утро, прося!
Милость, под видом бродяги, ища,
Мать пожилую, узнать в ней себя!
   
Бросили в темень, затем за моря,
К острову дальнему в ссылку юнца,
В омут за смертью, прислали сюда,
Надо найти ее в царстве царя,
Стал плот Григорий строгать для себя!
               
Сколько прошло с той поры, не узнать!
Был приговор молодцу умирать,
Где то вдали, на безлюдной земле,
Молча забыть, дух отдать Сатане!

            XVII
Временем тем, в царстве бунт назревал,
Поп Афанасий, Евлампий, буян,
Пашка немой, свита льстящих бояр,
Сплетни, интриги, царя под удар!

Веру в царя, власть его подорвать!
В царстве сокровища  все обокрасть,
После, царицу, царя отослать,
К острову дальнему,  где умирать!

В пасти огромных и диких зверей,
Или от голода, хвори и вшей,
В море холодное, вывез б конвой,
За борт обоих, чрез месяц, другой!

        XVIII
Вечером вече! Один из бояр,
Всех заговорщиков в доме собрал,
План строят дерзкий, счет головам,
Раз, два, три, выбор на этого пал!

Шут Пляшоут, камердинер Фома,
Поп Афанасий и дворник Кузьма,
Каждый бьёт в грудь себя. Крик!
Лучше бы я! Справился с делом,
С ролью царя!!!

Так до утра, превращались в царя,
Мерили головы, чья борода,
Больше, длиннее, тому и хвала,
Шансы с минутой терялись, Илья,
Выступил с речью, итог подводя,

«Я хоть и старый солдат, но не зря,
Дело военное знаю, война,
Вдруг завтра грянет, кто же тогда?
Войско возглавит? Наверно уж я!
Или цунами, вулкан, что тогда?
Кто будет планы готовить, себя?
От этих бедствий, спасать всех и вся,
Вас тоже други! Для этого я,
Думаю лучше, уж нет Вам царя»!

           XIX
Вече прошло! Шума нет, тишина!
Все словно рыбы, молчат, синева,
Глаз застилает,  под утро, хандра!
Выбор уж сделан! Солдат-Царь, Илья!

«Лишь это тайна, сказал поп, хрипя!
Скоро настанет минута, когда,
Мы и царицу и беса царя,
В лодку с конвоем посадим, спустя,
В море глубокое, где острова»!
Ждут мракобесов. Пора и туда»!               

            ХХ
               
Вот и рассвет! Лишь шумит попадья,
В царских палатах, опять суета,
«Где камердинер? Где этот Фома?
Царевой дочке, уж худо с утра,
Нет панталон, от нее голова»!
Кругом идет. Вот напасть для меня»!
Кто их стащил? Повариха Вета?
В свой день рожденье, что было вчера»

             ХХI
               

Но не та сказка, которой конец,
Был бы плачевный,  герой удалец,
Вольною жизнью живет много лет,
Все это время Григорий  ответ,
Ждет от царя, затерявшийся след,
Матери кровной, но весточек нет,
С царства, в котором, родился на свет!

           XXII 

В поисках дерева, ссыльный храбрец,
Плот себе сделать, решил, наконец,
Остров, пройдя поперек, видит здесь,
Дуб, в нем дупло, как в патроне свинец!
               
Весь он заросший как в сказке мудрец,
Еле стоит, грусть от тяжести лет,
Ветром клонимый к земле как старец,
Стонет, склоняя трухлявую ветвь!

Тихо к нему подошел удалец,
Глянул в  дупло, опускается весь,
Внутрь его, видит в дереве свет,
Древний сундук, а на нем силуэт!

Иль мужика, или женщины, лет,
Сколько на вид, не поймет, как скелет,
Сгорбленный, тощий, в тряпье весь одет,
Тихо сидит, поглощая обед!

«Здравствуй неведомый друг, ты меня,
В дом неказистый, который с дупла,
Примешь, согреешь мне душу, она,
Лет как уж двадцать, похоже, черства»!

Тень повернулась, на гостя смотря,
Карлик мужчина, слегка покряхтя,
Молвил неслышно: «Садись я тебя,
Потчевать стану,  ты про себя,
Мне расскажи кто, откуда, когда,
Прибыл на остров, через моря»?

«Года четыре как выслан сюда,
По приговору убивцы царя,
Кто я, откуда, не знаю, молва,
Лишь донесла, что мне мать Сатана»!

Кто она, где она? Знаешь мечта,
Снова мне в царство попасть, там найдя,
Матушку бедную,  плыть чрез моря,
Плот мне сверстать, ну а после туда!

Молвил Григорий, а карлик, грустя,
Слушая молча рассказ беглеца,
После открыл он замок сундука,
Вытащив палочку всю с янтаря!

Карлик к Григорию, чуть подойдя,
В руки последнему палку кладя,
Все осмотрел, чтобы ухо врага,
Тайно не слышало речь мужичка!

«Вот тебе палочка, вся с янтаря,
Ведь она сделана для волшебства,
Стоит взмахнуть раз и все для тебя,
Что ты задумаешь, будет всегда»!

Палочкой этой, ты сам себя,
Можешь сейчас превратить в комара,
Можешь и в муху или в червя,
Можешь стать ветром, но помни-без зла!

Гришка опешил, не может сказать,
Слезы из глаз, он не в силах сдержать,
Радость от счастья, полез целовать,
Карлика руки, ну после уж спать!
         
            XXIII

В царских покоях опять суета,
Царь опечален, в палаты бредя,
Поп Афанасий  для взбучки стремя,
Вызван был батюшкой. Знать, что беда!

«Ты расскажи мне, смердявый, вчера?
Кто из палат панталон втихаря,
Взял! Может, носит кто? Дочка с ума,
Сходит! Пошиты с француска сукна»!

Поп Афанасий вспотел, чуть кряхтя,
Молвил неслышно, «Грех был! Но не я,
Всех кто вокруг окружают тебя,
Плетью посечь, чтоб созналась душа»!

Царь громко топал ногами, шумя,
Вызван в палаты прислуга Фома,
Шут-Пляшоут и солдатик Илья,
Софья, Ульяна, Кузьма и Вета!!!
Знахарь Евлампий, с ним попадья,
Два конвоира, в палаты зайдя,
Шепчутся, видят, дочка царя,
Пальцем на всех указала хитря!

Царь всех построил и молвил «Вчера,
С царских палат из французька сукна,
Дочки штаны испарились, два дня,
Вам чтоб найти, или с плеч голова»!

           XXIV

Утром чуть солнце, Григорий с дупла,
Вылез, чтоб палочку в дело пустя,
С парусом лодка, на море ждала,
Лишь он подумал, а лодку волна,
К берегу бьет, «Вот поверь, чудеса»!!
               
В лодке той кот, ждет матроса мурча,
Шерсть вся лоснится как блеск янтаря,
-Звать меня Леша,- сказал кот. Куда?
-Плыть нам с тобою в волнах не спеша?

-Плыть нам далеча, туда где звезда,
Светит на небе, - смотри, вон она!
Царство под ней, там рожден был и я,
Там моя мать, а я здесь сирота!

Кот Алексей приподнялся, смотря,
Вдаль где лишь море, за ним берега,
-Ты не грусти, молвил он чуть хитря,
Вместе мы сила, против царя!

К вечеру с суши огни чуть блестя,
На гладь морскую, как с неба луна,
Лодка как перышко вскользь не спеша,
Брега царёва коснулась - судьба!

Вот она здесь, к ней тянулась рука,
Все эти годы, вдали, где душа,
Тем и жила, чтоб скорее сюда,
С острова выплыть, мать в царстве найдя!      
               
             XXV               
Все заговорщики ждали, когда,
Царь вместе с дочкой, царицей спеша,
С теплым визитом отбудут в поля,
Толь к Елисейским иль может в снега,

Все содержалось в секрете, толпа,
Всех провожала с улыбкой лица,
Поп с попадьёй окрестили царя,
Сев по каретам умчались, пыхтя,
Повар Кузьмич молвил, - «Смена царя»!
               
            XXVI
День! Ночь, гуляли в палатах, кутя,
Софья, Ульяна и дворник Кузьма,
Шут Пляшоут, камердинер Фома,
Поп Афанасий. Царь новый-Илья!
Втайне назначенный  только вчера!
Повар Кузьмич с попадьей со стола,
Ложками мечут икру с  кабачка,
Пашка немой, два солдата сома,
Вилками колят, лишь только Вета
Шарит в палатах царевны ища,
Блузки, колготки, чулки для себя

В царстве рассвет, но везде тишина,
Спят бунтари, ведь у всех голова,
Кругом идет. Ночь хмельная была,
Всем не до власти со сменой царя!
       
          XXVI
Выйдя из лодки, Григорий с котом,
К замку царя по брусчатке пешком,
В рясе до пола юнец, босиком,
Кот жирный рядом! Крадутся тайком!

Все прихожане с печальным лицом,
Жмутся на улицах, тих разговор,
Знахарь Евлампий, посыльный шпион,
Все излагает в бумаге пером,
Кто новой властью из них обделен,
Всех недовольных пугает тюрьмой!
Я бы читатель сказал «Всем, террор»!

         XXVII
Понял Григорий, что дело не в нем,
Царь весь послушный, он добр душой,
Смуту с рожденья затеял не он,
Поп Афанасий, с солдатом Ильей!
 
-Ладно, посмотрим,- подумал юнец,
Кто будет правым, кто в ссылку, кто плеть,
Из заговорщиков будет терпеть,
Царь сам рассудит, по ком плачет меч!

        XXVIII
Вместе с котом, Гришка в замок вошел,
Там тишина, спят мертвецким все сном,
Палочку вынул с котомки и в дом,
Мухой влетели в палаты окном!

Сверху недолго летали они,
Кто здесь увидит мух, если всех сны,
Так захлестнули, хоть с пушек пали,
Все ж не услышат, до самой луны!

Кот вместе с Гришкой из мух превратясь,
В прежний свой образ, идут отыскать,
В царских покоях бумагу про мать,
Шанс сейчас выпал всю правду узнать!

Храп заговорщиков им не мешал,
Все обыскали, Григорий сказал,
«Видеться мне, здесь замешен не царь!
В келью попа нам идти, правда, там!

Тихо ступая по кельи, друзья,
Лист берестянный  нашли, там прочтя,
Тайный указ за спиною царя,
Рук это дело, Ильи и попа!
«Для тайной службы, но не для царя»
«Всем, всем- секретно, тише, не мыча!»
«Документ сей изложен, от суда,
 «Решенье в нем - в темницу, навсегда»!

        IXXX
-Суду подвержена Мария на снастях,
-За мысль свободную и своевольный нрав,
-С семьи крестьянской, муж ее рыбак,
-Красавица от Бога, ка бы так!
-Попу перечить стала, - все не так»
-Прислугой не хотела стать - пустяк,
-Любовницей, ой дура, прослезясь,
-В подвалы что под кельей, в каземат»!
                Судья-Поп Афанасий

В лице попа, вердикт вершит судья,
Спускается Мария в кандалах,
К нему под землю, там сынка родя,
Где был похищен, выброшен в моря!
Затем царю поп на ухо шепча,
Что мать ребенка в царстве, не найдя!

         XXX
Теперь понятно, все лишь мишура!
От ревности, до пакости и зла,
С котом Григорий, тихо не спеша,
В поповый дом, в подвалы, мать ища!
       
        XXXI
Лежит она в темнице, чуть дыша,
Привстала и всмотревшись в тень лица,
Узнала сына, сразу замерла,
Не веря счастью, молвила «Ждала»,
-Тебя я долго! С ревностью попа,
-Разлучены с тобой,  по разны берега»!

      
       XXXII
Тем временем царь к царству подъезжал,
На лысине его блестел загар,
Слова франьцузки он теперь познал,
«Мадам, де соль,- Ах черт их всех побрал»! 
Навстречу кот к карете подбежал,
По человечьи молвил «Вас Илья предал»!
Поп, попадья, и весь Ваш персонал»!
Царю Григорий все как есть сказал,
Про заговор прислуги, царь стонал,
Такого не простил всем! Скоро в ял.
Всех в море посадил и отослал,
К далеким и забытым берегам!

Вот и сказке конец, а Григорий удалец, стал министром в зависть всем, хоть и был он чуть Гуимплен!!!!