Манна Мира

(стихотворение в прозе)
И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков семь корзин полных, а евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей.
(Мф. 15:36-38)
 ~ ~ ~ ~ ~ ~
Я нанизываю на тонкий прутик крошечные куски сладкого серого хлеба. Шаловливый шампур погружается в дымную тучку похрустывающего костра. Порывом ветра пламя распоясывается, раззадоривается пурпур огненной розы: угольки почти готовы.

Но угли нужны не мне — я со жгучим нетерпением жду жареного хле;ба, украшенного пылающей корочкой и пропахшего едким дымом. Быстрая и непременная радость ребёнка! Сиюминутное обращение в уголь. Пора неизреченная и невозвратная: зычная прореха — вспять.

Вспять, ибо почему и теперь — порхаю вокруг костра? Огонёк подоспел — угольки позже будут! Нам, небожителям дачных чердаков, приличествует жевать жжёный хлеб — опричь (а главное — прежде!) ужина. Почему? Потому что между мной и всем необязательным, выносимым за скобки речи, — живая пружина младенчества, вечный початок детства — мой брат, щеглёнок и свищущий вихрь, всполох приторной прыти, доверчивый мой сверчок.

Резвись в траве, верь всему, что ведомо миру. Он — такой же разрумянившийся зверёк, такая же разверстая прорезь жуткой и желанной жизни, как нынешний вечер. Заешь его хлебушком и шагай к нам — наверх — на наш аттический чердак. Я расскажу тебе про Золотое Руно и про Трою, про моря и миры, и ящик Пандоры, и расцветы классических роз.

И к а к точно — английский attic — к нашему аттическому чердачку-каюте! Мы уже проплыли через Фермопилы, нас окропило божественными брызгами небрежно пролитого парнасского дара. И — вдали — обернулись и смотрят на нас молчаливо — вековые ступени незримого акрополя. Догорает маяк, и в кромешной тиши рабы разгребают остывшие угли…

Но угли нужны не нам: нам — никогда, никогда не поддаться черствению но;чи, мчаться вдаль, мчаться вспять (мчаться — спать)… И видеть, и ведать: детство всего выше и ближе к вечным образчикам чистого пламени необратимых времён.

Одни не знают этого — и гложут угли легионов, а другие —

На гибельном огне (не обожгись, глупыш!) — денно и нощно, молча и смеясь, безумствуя и зная — обжаривают манну с нами, обжаривают манну снами — насущные корки, труху бескорыстного — к жизни нелепой — доверья.
___________
28. II. 2016.