Больнично-тюремное

Мне на задницу шприцом набил татуху
Самый главный тут авторитет.
«Врач его ужасная кликуха», —
Мне шепнул по камере сосед.

Мы с соседом чалимся недавно:
В ГКБ схватили в первый раз.
Но пока и с честью, и без травмы,
И пока никто не трогал нас.

Не дают достойного чефира
И не выпускают погулять.
Зуб даю — объездила б полмира,
Только век мне воли не видать.

Шмон теперь конкретный и позорный,
Шмотки отобрали у дверей,
В коридорах — камеры, дозорный…
Эх, скостили б сроки мне скорей…

Каждый час жестокая поверка:
Попой кверху и лицом к стене.
Капельница нависает сверху,
Не давая шевелиться мне…

Ни весла тебе, ни грохотулек,
Только скрип решёток и пружин.
Нас с соседом попросту надули —
С нами строг клинический режим.

Но меня нагнуть хотят отдельно,
Грубо предлагая ФГС.
Но не сдам им, кто же мой подельник,
У меня стальной и сильный пресс.

Скоро поведут меня в допросник,
Будут лезвием по пальцам бить.
Я не сдамся! Я вам не доносчик!
И не надо было мне грубить.

Нет у нас и видимой свободы,
Только волю с сердца не отнять.
Вот пройдут пять дней, как будто годы,
Буду среди вольных я гулять.

Что, сестра, свои суёшь мне банки?
Что ты градусник втыкаешь свой?
Мы с тобой в больнице, не на пьянке,
Хоть и то, и то нам не впервой.

Не смотрю, что белые халаты,
И на званья тоже пофиг мне.
Скоро я из долбанной палаты
Слезу по измятой простыне.

И слезу главврач тогда изронит
Из своих пустых жестоких глаз,
Видя, что меня он не догонит
И вообще в последний видит раз.