Предел ночной наступит, не издавая звука...

Предел ночной наступит, не издавая звука,
И хором дней усопших надгробия застонут:
Разносится их крик над полем воем жутким,
Сгребая свежий прах в тягучий чёрный омут.

Пустырь в себя впитает всю будничную грязь
На месте, где цветы оставили всю нежность
Под пальцами безумцев, прошедших здесь смеясь,
Раздавленные в падаль всю доброту и верность.

Быть может, над волнАми всей мерзости душевной
Прибежище найдётся для странника без бога,
Что в сущности есть бог - творец своей Вселенной,
К дверям которой строят абстрактные дороги.

Пришедший издалёка без надобности крайней,
Не бросит строгий взор на омут одичавший,
Ему и так знаком вкус терпких подаяний,
Ему известен мрак на дне очей уставших.

В одежды облаченный как в лёгкие доспехи
Он странствует один и редко - с кем-нибудь, 
Не ждёт благословенья от судьбоносной вехи,
Оставшись в одиночестве, он не оставит Путь.

На бледном лике юном сам высек Иероглиф*,
Очерчен взгляд его прикосновеньем ветра,
В деснице держит он души своей Апокриф*
И в глубину шагает без ясного ответа.

* -  "Апокриф Р.А.". Посвящение.