Зимнее утро

Маленькая золотая книга, теплым облаком светящаяся у сердца…

У нас у всех есть такая, и именно по ней мы соизмеряем то, как совершать тот или иной поступок, отличая свой настоящий жизненный путь, от заблуждения.
Чем чище человек, тем более тёплым светом сияет небольшая книга, хранящая душу человека. Она посылает этой душе Свет, из которого произрастает и доброта, и милосердие, и остальное, помогающее нам быть людьми, а не маленькими, непонятно от кого, произошедшими человечками.
Книга эта хранит и все знания, получаемые нами в процессе жизни. И именно этот духовный опыт мы потом заберём с собой.
На самом деле всё очень просто. Поняв, как воспринимаем эту жизнь, автоматически поймём и то, что возьмём с собой, дальше.
Чем больше Света, состоящего из нашего позитива, будет в том, тем большим количеством смысла, будет наполнена наше существование, здесь. Всё это один слитный неделимый процесс имя, которому, сама Жизнь.
Откуда-то отсюда вытекает ручеёк называемый счастьем, являющийся фундаментом всего человеческого мировосприятия.
Счастье либо есть, либо его нет.

На более углублённых уровнях понимания, это живая связь человека с Божественным, продолжение и развитие Бога в мире. От того, насколько этот ручей широк и глубок, часто зависит вся человеческая жизнь в том, как устроится и оформится она, потому как наличие этого счастья в тех или иных количествах в душе человека, в непростые моменты жизненных невзгод, помогает каждому сделать выбор. Выбор в сторону доброты.

Не могу сказать, какой была твоя жизнь моя дорогая, пока мы не встретились, но алкоголь или что-то иное разлагающее, оставило на твоём лице след. След остался во взгляде, в повадках, в привычке коротко говорить: «Ну да… Так. Бывает».
В каждом моменте твоей жизни проглядывало что-то уже побеждаемое, но еще причиняющее большое количество вреда. И ты, понемногу изживая это, как пострадавшее от бури молодое растение, всё равно тянулась к солнцу, всеми своими листьями и ветвями.

Природа воистину творит чудеса с людьми, её удивительнейшая способность нести в себе Гармонию, соприкасаясь с нашим внутренним миром, делая его более чистым и прозрачным, не перестаёт удивлять и восхищать.
Может поэтому твоё посветлевшее, помолодевшее лицо, было так удивительно. Словно из-за туч, вдруг показался кусочек, истинного, голубого неба, скрытого до поры до времени, превратностями судьбы и прочими неурядицами.
Пятачок, приютивший нас, оказался единственной площадкой, перед входом в мир людей, который распахивал нам свои объятия, готовясь пройтись по нам своими такой нестандартной кройки, башмаками.

Через пол-года, встретив одну из своих начальниц, с которой ты впрочем неплохо поладила, я не сумела найти для неё сердца, даже на пару слов. Так глубоко была перейдена грань между рабочей обстановкой, и каким-то нездоровым отношением к маленькому болтику системы, что ни говорить ни смотреть в сторону бывшего начальства просто не хотелось.

Очень странно, что в огромном механизме взаимодействий человеческих отношений, худший винтик автоматически подходит к худшему механизму, а лучший вылетает куда-то в сторону. Что общая машина в результате едет хуже, чем просто плохо, естественно, никого не волнует.

Ещё интереснее, что здоровый адекватный болтик, в силу того, что остальные механизмы системы, живут в искажённом пространстве привычного, кажется мягко говоря странным, и либо искажается сам, либо если хватает характера, перестраивает систему. Чаще, правда, он как уже говорилось выше, просто вылетает вон, оставляя после себя противоречивые ощущения и не слишком приятный осадок у окружающих.

Перестраивать систему, у меня не было никакого желания. Тем более, что функции Господа Бога, он и сам несёт прекрасно, воздавая всем и каждому в своё время, просто не присутствуя в чьей-то жизни.
Но в этот утренний момент первого снега, он кажется всё таки немного посмотрел на нас, стоящих перед входом на работу. Посмотрел припорошенными инеем ветвями деревьев, посмотрел хрупким снежком, и твоими помолодевшими и успокоенными карими глазами. Хотя может быть, это у нас просто не хватало любви, ощутить его присутствие. Всё, как правило взаимосвязано, и палка о двух концах, с другого ракурса, нередко видится кругом, а то и вовсе чем-то на палку не похожим.

Пусть на этих страницах тебя зовут Настя, или Наташа или Таня…
За тобой мне чувствуется безмолвное сообщество молодых двадцати-пятилетних женщин, которые проживают жизни испытывая на своих плечах все горести, которые нынче может предоставить наше общество тем, кто подобно глине, формируется в его всепоглощающем желудке, бомбардируемый стереотипами телевидения, дурными социальными болезнями, и отсутствием какой-бы то ни было духовной опоры.
В этом отношении Союз, несмотря на всё хорошее, оставил нам такую чудовищную пропасть, что пожалуй даже сложно представить, сколько поколений ещё должны ухнуть в неё, чтобы она наконец захлопнулась, и перестала калечить жизни вот таких вот Насть – Наташ, которые виноваты только в том, что у них не хватило сил плыть против течения.

Жизнь не прощает слабости.

Но почему-то у нас, и само значение слабости искажено и переврано, и опять мы упираемся в кривые зеркала действительности, не отличая слабость физическую, от слабости души.

Пока мы стоим перед закрытыми дверьми служебного хода, и ждём, кто бы открыл нам дверь, я смотрю на тебя, ожившую под благословенным воздействием городской природы, и поражаюсь её удивительной способности нести Гармонию, делая наш внутренний мир более чистым и прозрачным.
Вижу сожаление на твоём лице. Слышу слова:

- Жаль, что это всё скоро растает.

И чувствую грусть от того, что через несколько минут чудо сменится привычным разговором, молчанием, бытовой химией, и мыслями, о том, как бы побыстрее закончить этот день, по возможности не в состоянии эмоциональной развалины.
Вместо того чтобы прожить отпущенное время, день приходится выбрасывать в мусорное ведро, дотягивая до вечера.
Зря потраченное время, нелепо прожитый кусочек жизни, не принёсший никому пользы, кроме хозяев многих фабрик, заводов и пароходов, в виде множества денежных бумажек, а то и вовсе циферок на экранах мониторов.
Но и это оказывается иллюзией, бумага не приносит счастья, а циферки легко исчезают в результате компьютерных сбоев. Самое страшное в жизни, это бессмысленность и бесцельность существования, а система постороенная на денежном клее, подобна карточному домику, и тоже иллюзорна.

Зима очистила и умиротворила окружающее, одев крыши и пороги в белые варежки.

В ней был смысл. Был ли он в тогдашней нашей работе, мне неизвестно до сих пор. Но вот то, что даже под самым неприязненным, способно проглядывать яркое и незамутнённое, до сих пор кажется чудом.

Жизнь шире чем кажется, и каждый её поворот, часто отливает новой, доселе неизведанной гранью. И видит Бог, я была благодарна моей временной знакомой, за неё.

Утро понемногу присыпало нас снегом, и просвещало город до первых прохожих и грязного крошева.

Просвещало двух не проснувшихся продавцов, что-то обещая им, и доказывая.

Оставалось верить, что всё будет хорошо.