Крыльцо

Лето, лагерь, пока не приехавшие дети, шишки, ёлки-палки.
Скука немногим присутствующим до общего заезда детишкам , постоянная и в основном нескончаемая пахота, обслуживающему персоналу.

- Давай цемент мешай! Эй, девочки!

Там сходить надо, там побелить, там покрасить…

Кухонные сотрудники, приехавшие на работу в детский лагерь, ошалело крутят головами, пытаясь въехать какого лешего, они вообще тут забыли, но извечное славянское терпение, умноженное на близость монастырских стен Святогорской Лавры излучающих послушание смирения, делают своё дело.

Народ эту фишку до конца не просекает.

В отличии от начальства, которое давно прохавало, как на 21 день сделать из человека --- раба, люди наслаждаются свежим воздухом, предпочитая не задумываться о дальнейшем.

Есть в этом какая-то особая мудрость, на корню подсекающая всё скудоумие лагерного руководства, накрепко закапывая его в землю, покрытую хвоей столетних сосен.
Жизнь иногда отвечает на человеческие безобразия столь тонким и тактичным образом, что на расшифровку, если таковая вообще происходит, уходит немало времени.

Но юмор этот воистину бесподобен.

Ира осваивает хитроумную профессию каменщика. Я в меру сил, пытаюсь замешать раствор. Химик и полу-преподаватель, изо всех сил пытаются отремонтировать крыльцо начальника лагеря, которое не ремонтировалось лет двадцать.

- Всё выбрасываю. У меня ничего просто не лежит! Только вижу что ветошь, за ушко и на мусорник. А вот Миша у меня экономный. Уже выпросила штаны драные у него. Дай, на работе поношу. Ну сыночке, для мамы не жалко. Так дошла до угла и кидь… Пусть думает что я в них, и правда на работе хожу! Мама у меня тоже, с приветом. Говорю, мам, ну зачем тебе это барахло? Надо, ты понимаешь ей.

Ира подбоченивает свою крепкую пятидесятитрёхлетнюю фигуру, и ругает крыльцо, начальство, наверное мысленно и меня, да и вообще, весь этот жаркий душный июль, не сулящий ничего кроме духоты.

- Вот так красить, по цементу влажному что-ли?

Тихо удивляюсь лихим карьерным устремлениям своей напарницы, но не мешаю ей выкидывать коньки в виде излишней крутизны, в какой-то раз слушая как она работала в Крыму уборщицей. Впечатление такое, что уборщицы там были как минимум элитные. Как минимум, не совсем уборщицы.

- А тебе что, сидеть тут хочется до вечера?! Давай крась. Сынуля говорил, так можно.

Малиновые шорты, и белая майка, оттеняют загорелую кожу, и платиновый ёжик на голове. Ира старается держаться в обойме. Признаться до этого, мне ещё не приходилось видеть женщин, превращающих профессию технички, в столь крутую, по иному пожалуй и не скажешь, специальность.

Я не мешаю ей доказывать что-то самой себе. Лето. Жара. Лес. Крыльцо ещё мазать и мазать. Искать камешки, вручную заделывать дыры. Эта остановка дана нам, чтобы подумать.

Думай не думай,  к нам неспешно и величаво, подплывает начальница лагеря Ч.

При взгляде на неё почему-то на ум приходит восточное сравнение сушённой фиги и спелого винограда. Когда-то она несомненно была очень эффектной женщиной, но возраст не щадит никого. Мы получаем ещё пару заданий. Сосны шумят вековечные песни. Ира шумит впол-голоса, но ядовито.

- Это не лагерь. Это ужас! Ходит тут. Указания туда-сюда. Сама на жаре крыльцо помажь!

Это уже в спину Инне Юрьевне.

Ира не замечает движения в доме начальника. Как и молодого мужского надменного лица, выглядывающего на шум.
Автоматом в голове начинают крутиться истории о том, кто и когда на кого настучал. От греха подальше отползаем в тень пионерского павильона, и прячемся в густой траве, внимательно изучая позиции предполагаемого противника.

- Всё Дашка, пакуй чемоданы.

Ира, сидя на цементной тумбе, настороженно следит за выходом около недоделанного высокого крыльца, всё-таки быть уволенной на второй день, не очень приятно. Все несколько побаиваются Ивана Викторовича, особенно после пламенной речи, произнесённой им в столовой. Иван Викторович, это ещё один начальник. Начальства у нас хватает.

Небо всё больше и больше собирает тучи. Ещё несколько минут, и на нашу неоконченную работу обрушивается водяной шквал.

- Парило же! Дождь! Говорила ей, прогноз! На кой интернет в телефоне?! Оно надо кому?

Я подальше отодвигаю свою голову вместе с чувствительной детской психикой, и бегу в беседку. Ира прячется где-то под карнизом. Мы наблюдаем, как дождь уничтожает нашу трудовую деятельность, и кажется, с разных сторон добрым словом поминаем «мартышкин труд».

Замирает на крыльце парень с надменным лицом. Замирает лето, напитываясь влагой. Замирает прискакавшее начальство на пути окрашенного крыльца…

В конце концов, им там жить.

Ира бежит за мной следом, охлаждая трудовой энтузиазм под усиливающейся завесой дождя, и кажется, сожалеет о том, что не может уехать в Крым.

Белка роняет мне на голову шишку, остаётся расценивать это как неплохой знак.

Дождь хлюпает по бокам бетонной дорожки, напоминая, что эта остановка на нашем жизненном пути, довольно скоротечна. Наверное, напарница, чувствует больше чем говорит легко вышагивая рядом.

Нам кричат в спину, но мы уже не обращаем на это внимания.

Дождь, в конце концов. Можно и не услышать.