Отец и сын

Ради чего живём мы в бренном мире?, в гордыне нужности своей?! ни те, ни эти, ни другие!, не смогут дать ответ честней'. Найдётся повод  в оправданье скрыть  безусловно в этом суть, отдачи годы ожиданья просить не станут повернуть! Гораздо проще, по привычке, роль основную выполнять, я не собрав свои вещички ушёл другой причал искать. Живя в одной, большой квартире и не найти себе угла, где подчиненье злобной силе до грани доведёт меня. Высмеивали  горстку качеств, что сыну с детства прививал, в ответ конкретных доказательств он вырос и меня предал'...
 Забрав рисунки, пару книжек и часть поношенных вещей, я выскочил с гниющей ямы на перекрёстке  двух путей. На той дороге было пусто, туман затмил мои глаза, небыло радостно и грустно, лишь мрак, забвенье, пустота. Но выбор пал на путь нелёгкий и кто-то вытолкнул меня!, очнувшись на столе с верёвкой, что с прочности - оборвана...

    Ключи сжимал от дачи крепко!, в окне мелькал пейзаж лесной и мною брошена монетка, там был когда-то дом родной. Спешила с визгом электричка и приближала радость сил, а детская с тех лет привычка, напомнила, что вдруг забыл. Облагородился посёлок, ландшафтных улиц и домов я рассмотрел в доступный ракурс и Супермаркет небольшой. Домишко мой был ближе  лесу, где сосны зашумят в окно, я благодарен тому месту, куда вернуться суждено. Податливо открылись двери и запах юности моей, шептал!, что доски постарели!, и ночи стали - холодней. Сквозняк проветрил помещенье и вещи скромно разместив, наладил чёрно-белый телек, с чем прежде неразлучен был. Пушистый плед и чай с малиной вернули  крепкий и здоровый сон, а вид потрёпанный, унылый, с дороги долгой утомлён. С утра пораньше с пеньем пташек, проснулся новый человек!, не в опостыленной квартире, где зарождались годы бед. Душистость трав и свежий ветер заставили взять в руки кисть, наброски старые, эскизы!, не зря похоже напросились. Обедом вскоре подкрепившись, в остатке хлеба с молоком, а прошлые с иголкой нитки подшили мой комбинезон. Заросший сад просил обряда и ждал намерено руки и вот теперь освободился!, с крапивы рослой и травы. Хотел  не думать о работе хотя бы несколько недель, а в судьбоносном повороте не обходилось без потерь. Деньжат немного оставалось, их  приберёг на чёрный день, да в жизни их не собиралось, кривить душой бывало лень. В глубоком погребе, надёжном!, с закруткой банки отыскал, тушёнку, шпроты и картошку, всё с голоду наверх поднял. Разумно расчитав остатки, что в холодильник поместил, я сделал записи в тетрадке и страх на время погасил. Когда привёл себя в порядок и вещи чистые одел, да бороды‘ сбривал остаток, я в зеркале помолодел! Решил не тратить глупо время, идти работу подыскать как прежде, в свои силы веря, да на себя расчитывать. К большому вскоре сожаленью, не подвернулось ничего, закрыты мне надёжно двери и достучаться тяжело. Таджики и узбеки кучно заняв рабочие места, связали семьи неразлучно, да в помощь -регистрация. Немного с ними я повздорил, где честь словесно отстоял, на всякий случай шаг ускорил, дорогу к дому пробежал. День не удал'ся однозначно и водочка сама влилась', с обиды высмаркался смачно, да выругался!, не стыдясь. Продлилась первая неделя, в которой регулярно пил, уже, в хорошее не веря, с похмелья сыну позвонил. И он заехать обещался, тянулись долгие 3 дня, с запоя выйти я пытался, но только видимо всё зря! Опустошалась водка лихо, что приносилась от людей, а кто они?, - я смутно помнил, что стало проще, веселей! Мой дом заметно изменился и запаршивился я сам, кричали многие, что - спился!, хотя ....,  в душе'  я был не пьян...  В один из дней, дверь распахнулась и на пороге сын застыл, лицо скривилось, ухмыльнулось!, в чём мысленно меня ругал. Уютно небыло, стирильно, смрад от оставшихся людей, что выпивали тут стабильно, звались - дурной причём компанией. А мне казалось, что подходят!, все моему характеру, опохмелят, затем напоют, относятся, как к своему! С трудом запоминались клички, менялся часто их состав, а в силу пагубной привычки в учёт не брался даже страх...  Сын в знак приветствия кивнул мне, но только руку не пожал, пихнул какие-то бумаги, наверно чтобы подписал?! Пришлось мне вывалить всю правду и что я думаю о них, как ненавидел его маму!, как мне спокойно жить без них! И безусловно рассердило от откровений и речей', от злости нож рука схватила, но сделать - не сумел больней! Все эти годы предавая он ждал, вынашивая гнев!, родство со мною проклиная, что вымещалось, как созрев! Я рад был встрече несказанно и что поведал ему суть: своей кровинки в нём не видел!, смог по-отцовски проклянуть...

   Внезапно легче стало телу и раздвоился на глазах, пожарных маяков, сирены! я провожал на облаках. Друзья поднявшись встали рядом и взяли за руки меня, вели с надеждой, улыбаясь, что примут с миром небеса. Одеты в белую одежду, помолодев на много лет, мы..., обрели теперь надежду - уйти из жизни!, с разных бед.