Гигант российского Олимпа

Секунды две, свинец в затылок
 Кровь, лужа: дух опилок…
 Но Феде, сто шестьдесят лет назад
 Не пустили пулю – ни в лоб, ни в зад.
 Был отменён смертельный приговор
 И Достоевский, как террорист, иль вор
 На каторгу отослан, смыть позор.
 По делу «Петрашевского» его судили:
 На каторгу отправили, не отпустили
 Прелюдия такая,
 А жизнь его совсем другая:
 Гигант он на Олимпе секса русском,
 Да в общем и французско-прусском.
 Маркиз де Сад, российский он –
 Не писан для него закон.

 Стонали женщины в бордели
 Он вытворял такое в теле,
 Что ни одна уже потом
 Не плямкала ни «тем» ни ртом.
 Болело всё: «ножки те», рот и груди
 Шепталися вокруг бордельни люди:
 «Он садомазахист и извращенец,
 А облик русский, ведь не немец».

 В обыденности тих он и смешон,
 Робок, пуглив, бездушия лишён
 И любопытен, как ребёнок
 Пуглив как серенький мышонок.
 «Что? Как? Когда?» - он уточнял,
 При этом член большущий мял.
 Рассказывал то врач – друг Ризенкампф
 Да и ещё писал в записках граф.

 Мадам Безови проституток защищала
 О «достоинстве» и недостатках Феди знала
 Унять тот «сексуальный мир не мог
 Ни дождь холодный и не дымный смог,
 Ни «умстенное разжиганье» и не студённая
 вода,
 Унять могла лишь женская ...…;
 Поэзия и проза;
 Иголка, иль колюча роза….

 Да! Ещё Софья Ковалевская бывало
 Ему давала всё своё начало,
 А он вводил в неё конец
 Все думали, что ей пи…ц
 Придёт математический закон
 И выгонит Федюшу вон.

 Софья Федьку ревновала
 И в дневнике своём писала:
 «Разгульны ночи напролёт,
 Он с десятилетней девочкой живёт»
 Скорее было, чем скорее нет,
 Уж очень точно он описывал сюжет:
 «Страсть зрелого мужчины
 К подросткам и девчонкам.
 Давал он волю и ручонкам
 Двенадцать лет им от рожденья днины». (длины)

 Он гиперсексуален, как мужчина,
 А драл всех женщин, как скотина –
 Увидев женскую лодыжку
 Бросал перо и забывал про книжку.
 Он приседал, чтоб дух перевести,
 Потоки спермы из штанов свести
 Все проститутки убегали –
 О нём лишь только узнавали
 С порядочными он не мог и дня прожить,
 Но музе верен был, готов ей день и ночь служить.

 Первый брак враз развалился,
 Он чувств, в постеле, в перву ночь лишился.
 Эпелиптический (эпелепсический) припадок
 Какой мужик в конвульсиях тех гадок.
 Исаева Мария любила не его, другого
 С супругом обсуждала дорогого.
 Федот её капризы поощрял
 Советы, как писатель ей давал.
 Тянулось так четыре года
 Скончалась Марья. У Достоевского свобода.

 Затем он долго двадцатилетней увлекался.
 Аполлинария его любила, он тем и наслаждался,
 Но уставала она в сексе
 Была, как запеканка в кексе.
 Жила-была – за нос водила,
 Влюбилася в испанца, всё раскрыла,
 А Достоевского рассказами всяк ублажала
 Причём нисколечко не раздрожала.
 Федот, как с первою женой
 Рассказывал Аполлинарии: «Испанец твой герой,
 Ты делай сяк, ты делай так».
 А у самого всё выходило навкосяк.
 Аполлинария! – прообраз Анастасии,
 Образ женщины-месии.
 Из «Идиота»
 Властительна, уверенна и “трахалась” до пота.
 Покинула его, в его виденьях
 Утонув в испанских наслажденьях.

 Но Достаевский, всё ж везунчик
 Наш российский, сексуальный попрыгунчик
 Он Анну Ситкину нашёл
 И под венец с Анютою пошёл.
 Лев Толстой о ней писал:
 «Анюта! – сущий идеал
 Как женщина, подруга для писак,
 А Достоевский идиот, чудак
 Он без неё в психушке б был
 И до кончины там бы дожил».

 Она дитя, не зная мужика дотоле,
 Вся отдалась своей нелёгкой доле.
 По двадцать раз за ночь имела,
 А днями рулеточные кутежи терпела.
 Всё принимала, так и жили
 Романы Федины усладою служили.
 Когда кончина Достоевского пришла,
 Все письмах хлоркою (известью) прошла,
 Чтоб страсть словесная ушла
 Душа его покой нашла.
 Осталась запись: «Я в засос
 Целую то, что давит в нос,
 Любил колючий и прекрасный
 Колодец твой в ночи опасный.
 Готов я целовать то по сей час
 Всю жизнь, причём по сотни раз».
 С Анютой он до смерти жил
 В последни годы с эпилепсией дружил.

 Здоровый вроде человек
 Но короток писателя труд, век
 Ушёл, почил! – она жива
 И зеленеет, шелковится как трава
 Склонилась над трудами словно ива
 Романы Достоевского то диво,
 А Фёдор Достоевский «идиот»
 Маркиз де Сад! – то от Тургенева идёт.



 19.09.2010 Alexandro