Мозаика

   МОНО
 
 
   ОТВЕТ

Мой
      друг!
Твой
      круг
чужд.
      Нет
нужд
      мне:
ныть
      взгляд,
скрыть.
      Ряд,
суд
      дай.
Good
      buy!



    ЛОХ  *

Тля,
     шлак…
Я –
    брак.
Зря
     Бог
не
     смог
мне
     дать
ум,
     стать.
Бум
     был:
бес
     рыл!
Без
     крыл
так
     жил,
как
     плот
плыл
        тот…
Базл
      плох,
 раз –
       лох.

* -   Лох – жаргонное обозначение простодушного, а по    
сути, никчёмного, физически слабого и непутёвого
человека. На русском севере «лох» – маломерный
(некондиционный) самец сёмги (См. повесть В.
Белова – «Сёмушка»).

  БЕСПРЕДЛОЖНОЕ
    ДВУСЛОЖИЕ

ФУТБОЛ

Тик-так …
Стучат!
«Спартак», –
кричат.
Уже
вечер,
ближе
встреча.
Страсти,
драма.
Прости,
мама.
Панты
массам:
 – «Менты» !
 – «Мясо» !
 Ильин
Толя  –
рубин
поля.
Жара,
лето –
пора
Нетто.
–  Аршин *,
пали!..
–  Яшин,
лови!..
– Давай,
Бесков,
пугай
блеском!
Судья –
«стрелок»:
адью
игрок.
«Садист», –
молва.
Рёв, свист…
Два-два.
               
* -  За длинную шею И.Нетто имел прозвище «Гусь», а не
«Аршин».

«СТРЕЛЕЦ»

Эдик –
гигант:
велик,
талант…–
Игрок
и ас,
урок
вам даст.
(Стрелец –
мудрец.)
Забить
пора,
«горит»
 игра.
 – Телок
иль пьян?
– Сачок,
гальян!
(Ворчат,
свистят…)
Где лом,
бодун,
зачём
бегун?
Звезда
стоит,
всегда
 горит!
(Хитёр  –
актёр.)
Один
пароль:
«Веди
король!»
Бежать,
чрез боль?
– Играть
изволь!
(Вече
лечит.)

Рывок…
Есть гол!
Зевок?
– Футбол…
Как рок –
«Стрелок»!
 
         
   КРУГИ

Искра,
            костёр,
                пламя…
Жизни
          простор  –
                знамя.

Любовь,
                огонь,
                пепел –
Теплом,
              лучом
                светят.
Звезды
            маяк –
                вечен.
Земля,
           венок,
                свечи.

        ***
Город,
            проспект,
                огни.
Тесный
             поток
                машин.
Монстры
                вокруг
                одни;
Чужды
             скрипы
                их шин.
Ярких
           реклам
                призыв
Блеском
             режет
                глаза;
Часа
        пика
                прилив,
Кукол
           живых
                буза.
Каждый,
              словно
                маньяк,
Гасит
            порыв
                души.
Тело
        греет
                пустяк;
Сделать
              его
                спеши.
Встреча,
              кино,
                кабак…
Страсти
             вечна
                тропа.
Горя
          хлебнёт
                простак:
Прессом
             дожмёт
                пята!


            ШАГИ ПОБЕДЫ

   
           СОРОК ПЕРВЫЙ

Они, Победа, не узнают о тебе.
Ведь ты была как космос далеко…
Их жизнь копейкой катанулась по судьбе
И решкой как-то звякнула легко.

Один котёл, другой кровавый…
Для них конец, и не было Орла *:
Трубчевск и Навля **… Боже правый!
Лишь это чья-то память сберегла.

Тот Брянский фронт, в те дни как вышка;
Чадили задымлённые леса…
Под Жиздрой бой. Казалось «крышка»,
Но русским надо верить в чудеса.

И смерть дала кому-то передышку,
Чтобы под Вязьмой снова взять своё:
Там ополченцы, школьники-мальчишки
В котле сварились, вставши под ружьё.

А за Угрой Подольские курсанты
Закрыли брешь собой до одного,
Чтоб слышала страна Кремлёвские куранты,
И чтоб Победа была в имени Его!

* - В честь взятия  г. Орла  в 1943 г. дан первый
победный салют.
** -В  котел под городами Трубчевск и Навля   
Брянской обл. (недалеко от г. Орла)  в сентябре 1941 г. попали войска Западного фронта.

   
    ЗВЁЗДНЫЙ ГЕНЕРАЛ

Папаха, бурка и клинок,
Да конь горячий, воронок. –
Казак, с Гражданской  вроде…
Тот миф * расхож в народе.
Пусть кто-то  улыбнётся криво:
«На танки с шашкою? Красиво!»
Не знают только оппоненты,
Что стоят звёзд наградных ленты,
Когда Москва почти в кольце,
И слёзы стынут на лице.

Кавалерист – орёл, новатор.
Запомнил враг его: Доватор.
Он Лев и царь в своих лесах,
Легенда – имя в чудесах,
Денис Давыдов новой эры,
Казаки – снова фронтиеры.
Спокойных снов немецких планы
Порвут на клочья партизаны.
Сто тысяч золотом – «ого!»,
Абвером  жизнь оценена его.

Звезда, и в сорок первом!
При отступлении на нервах…
Вершились  рейды, ночь на дни деля;
Горела под  захватчиком земля.
От злобы – юнкерсов  налёты,
Не спят неделями пилоты:
Лесов прострелян каждый пятачок,
Не скроется, казалось, и сверчок.
Ранений много,  но когда стучит беда,
Своих фашистам не оставят никогда..

Демидов, Белый, Ржев и Руза…
Там часть оплот, а не обуза.
В трофеях есть машины, танки…
Врагу менять броню на санки.
Забыв об обещаньях гордых,
За Кубинку бежали орды.
Любовь бойцов – за всё награда,
Иной комкору и не надо!
Себя от пули он лишь не сберёг,
На берег речки вставши у дорог.

Как песня оборвалась жизнь героя…
Сердца о павших наши в скорби ноют.
Твоя, Россия, он звезда,
Путь освещает нам всегда.
               
*– Л. Доватор родился в крестьянской семье (Белоруссия, 1903 г.); в Гражданской войне не участвовал.


      ТАКОЕ БЫЛО ПОД МОСКВОЙ

Чернели обгоревшие дома;
С землёю и золой снег перемешан.
Здесь в декабре пришла весна сама:
Над красным флагом  солнца диск подвешен.
А схватка яростной за городок была.
В ружейной трескотне уж не до грома пушек,
И канонада как-то замерла, ушла,
Как снег, свалившийся с обломанных верхушек.
С крестом мелькнули на шоссе грузовики,
В шинелях серых разбежались крысы.
В центр в шапках звёздных рвут фронтовики,
А первый, что в повязке, вовсе лысый.
Там сникло скромно хриплое «ура!»,
Фордзон *, шутя, втащил на площадь пушку,
Курили пехотинцы у костра,
А лейтенант осматривал церквушку.
Прострелен купол и в стене дыра;
Крест держится на тонком штыре в плитке.
Сиять своим – счастливая пора…
Без стёкол окна, а кругом улыбки.
Казалось миг, а кухня уж дымит,
Спешат к ней вездесущие старушки;
Там брызжет смех, тут патефон гремит…
В ходу посуда: наливают в кружки.
А вечером за маскировкой свет;
Хозяйки раскраснелись до макушки.
Кому-то с почтой передан привет,
И для бойцов взбиваются подушки!

 * - Колёсный трактор, выпускавшийся на заводе «Красный         
               путиловец».

          ДУГА
        ( Поэма)

Я слышал откровенья фрица:
О Прохоровке  шёл рассказ.
Экрана луч, иные лица…
Услышал нечто, без прикрас.

Танкист и командир «Пантеры»,
Усталый ныне ветеран,
Без злобы и нацистской веры,
Обманов жертва, старых ран…

На фронт попал он в сорок первом,
Был вскоре ранен под Москвой;
В победу верил, берёг нервы;
Его сжёг Сталинград тоской.

Леченье, переподготовка,
Затем дивизия СС.
Стальная мощь – залог вербовки
В случайном промысле небес.

Струнили днями пополненье:
Запрет на отпуск и отгул.
Дышали ночи нетерпеньем,
Срывался с неба томный гул.
И началось…
         
«В июле прибыли в Белгород.
Поди, там помнят «Лейбштандарт».
И холодок бежал за ворот,
Когда мы принимали старт.

Пять дней мы были в наступленьи:
Бросало полк туда-сюда.
Потери жгли до исступленья;
Не помню мест…  Идут года.

Но эту станцию лихую
Я не забуду никогда:
Удача с нами, мы банкуем,
И осветила стол звезда.

Да, ждали выходки здесь русских,
Коль корпус стянут на пятак.
Зарылись в полосе мы узкой.
Боекомплект двойной. Что так?

В тот влажный вечер, смуты полный,
Пехотный заняли блиндаж.
В пять вдруг разрывов ближних волны
Сорвали с досок экипаж.

Та долгая артподготовка
Тянула точно на пассаж;
И зная, что в ней мало толку,
Мы пересилили мандраж.

Затихло сразу, как началось…
Понятно всё без разговоров.
Тряпьё на дереве качалось
Под пенье вражеских моторов.

Семидесятки русских валом
Катили плотно, шли «ва-банк»,
Мы знали, что хлебнём немало:
У них «с отвагой» каждый танк.

Противник уповал на скорость,
Имея лёгкую броню.
Снаряд шил эти танки насквозь;
Признаньем честь не оброню.

И пушки наши – эффективней:
Калибром, дальностью огня.
Его вели мы продуктивней,
Тридцатьчетвёрки стопоря.

Удары глухи, звон металла;
Разрывы, пламя, дым и гарь;
Срывало башни, траки рвало,
И темень, хоть включай фонарь.

Бой был тяжёлый, бесконечный,
Когда сгорает всё дотла.
Сошлись машины в стыке встречном:
«Лоб в лоб»…  Боялись мы котла.

В эфире мат, команды, стоны;
Горят танкисты на земле.
Пантеру я держал в заслоне,
А цели двигались во мгле.

Три танка мы добили точно;
Два раза зацепило нас.
Уж день пошёл, держались прочно.
«Вперёд» –  приказ. Ору: «Дай газ».

Мы оттеснили их немного.
Нас скрыла насыпь из камней.
Да, та железная дорога…
Я часто вспоминал о ней.

Работали без перерыва.
Остатки лезут, вновь волна…
Фортуна ведь совсем не дура,
Приходит редко и одна…

Нам легче, нас они не видят;
Стрелять неладно на ходу.
Их танки призраками бродят,
Потерь питая череду.

Счёт экипажа – девять танков –
Скорей пугал, чем окрылял:
Силён враг,  если в эту «банку»
Штук триста запросто загнал.

Куда смотрели генералы,
Бросая русских тупо в ад.
Ведь ясно, в западню попали…
Мат плотный, крики: «Суки», «гад!»

Мы тоже были на пределе:
Машин уж сорок не в строю.
Потери знали лишь в отделе;
Что видел, я на том стою.

Дня через два мы отступали.
Грозил, похоже, нам охват.
Подбитые машины взяли.
Свои, чужие…  Это факт.

« Шестых» пантер всего два танка,
«Вторых и третьих» – до восьми…
Артиллеристы  –  те гиганты,
Без них бы ног не унесли!

Хватаю пульт, щелчка не слышу.
Погас злокозненный экран.
Боль вскинулась, срывает «крышу»,
Раскрыв одну из старых ран…
.     .     .     .     .     .    
Хожу неделю негодую.
Кто дал команду искажать?
Заставил гнуть дугу кривую,
Мешал всю правду рассказать?

Листаю хроники страницы,
Сверяю цифры и даты,
Мелькают фамилии, лица,
Есть ли теперь виноватый?

Щит с Прохоровкой поднят позже,
Забойщик кто-то из вождей;
Кто славы захотев, возможно,
На память наступил людей.

Я знаю, рядом в Гуляй Поле,
Мой дядя Дмитрий врос в песок,
И как штрафник по Вышней воле,
Он свой свинец словил в висок.

Легли народные герои.
На них стояла вечно Русь;
Жила, дышала без покоя:
«Нет смерти, Сын мой, ты не трусь».

Узнал, что не один Суворов
Умел наукой побеждать,
Не лез на флеши без разбора.
Спешил пред ним враг ниц упасть.

Когда достиг я апогея,
В стараньи тщетном Савла,
Господь подвиг меня – Сергея,
Во храм Петра и Павла *.

Тот чудный храм иглою белой
Над Прохоровкой небеса
Молитвою пронзает смело
И верой в Божьи чудеса.

Враг откатился и сломался!
Господь, я верю: русский дух,
Что долго пришлого чурался,
В душе солдатской не затух.

Они – сердечные, родные,
Себя сложили на алтарь.
И никнут травы луговые:
Такое уж случалось встарь!

* -   Храм Петра и Павла воздвигнут позже под
Прохоровкой, где в день этих святых произошло 
танковое сражение.


          САВЕЛИЙ *
                Памяти земляка, героя   
                Советского Союза, Савелия Дриня.

Привидился  мне бой у озера «Святое»,
За деревушку, где избёнок пять.
Фашистам  важно срочно выйти к Рогачёву,
Чтоб фронта наступление сорвать.

Огнём прижаты части  к луговине,
С издёвкой  мины рвутся, всплески над водой.
Поддержки нет обещанной в помине,
И пушки замолчали за спиной.

Нежданно ровный гул поплыл из-за высотки,
Где стёжкою свернулась колея,
По склону житному ломая боя нотки,
Вползла брони колонна как змея.

Бойцы застыли напрочь. В чудища впервые
Глаза впились: откуда небылица?
Сотрут всю оборону утюги стальные!
Сушь в горлах,  вмиг посерели лица.

Платформы ширь, ряды катков, что вальцы;
Шасси-излом, покатой башни твердь.
Машин не много, можно счесть по пальцам;
В стволах пугающих засела смерть.

Плитой тяжёлою со лба, с боков обшиты –
Убийцы танков в свежем камуфляже.
Нет в мире равных им, и нет стальной защиты.
Кто сдержит их у озера… –  на пляже.

В пыли мелькают сзади тени фрицев пьяных.
Без спеси прут, в себе ломая страх.
Нет лоска прежнего, мундир бывал дырявым:
Блицкрига уж давно развеян прах…

И кто-то бросил взгляд назад шальной, тоскливый,
С обидой горькой обтёр винтовку;
Комком под кочку вжался молча, сиротливо…
Победно утро…   Да, что в том толку!

«Деды» очнулись, а за ними комсомольцы:
С мольбою к Божьей матери: «проси»!
(Взойти всегда на небо мало добровольцев),
О, Господи, смерть мимо пронеси…

Как высший промысел, не я за то отвечу:
Искра взошла в сердца людей с небес.
Встал ротный  Уткин чудищу навстречу
Со связкою гранат наперевес.

Им сделан шаг один, ещё такой же пьяно:
Прошили пули тело храбреца.
Его связной –  Савелий Дринь, прополз не прямо –
С другого под громаду лёг конца.

Моток гранат тяжелых под машиной ухнул.
Слетели траки, в пекле немчура.
Крест положив, друг-сослуживец тихо охнул.
Над полем боя грянуло – «Ура!»

Фашистов-погорельцев  быстро повязали.
Колонна замерла, меняя план.
«Гробы-убийцы» спешно курс на запад взяли,
А наши добивали караван.

Не фанатизм, не зло иль бесшабашность боя,
Но горе и мольба родной земли,
Под траки бросили Савелия – героя,
Такие – в  смерти Славу обрели!

* - Савелий (древнеевр.) – испрошенный у Бога.


БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК

По полям лихолетья
Целых семьдесят лет
Уходили в бессмертье
Те, кого уже нет.
Кто-то сразу, кто позже,
Не об этом ведь толк.
Незаметно, без дрожжей
Поднялся святый полк.
И сегодня из боя
По просторам страны
В ряд проходят герои,
Жертвы страшной войны.
Да, у Бога все живы;
У забвения смерть.
И склоняются ивы,
Не приняв круговерть.
А на фото так сухи
Лица близких, родных…
Им земля будет пухом
Даже в дебрях лесных.
Вы – источник всей жизни.
По брусчатке идём…
Вы не сдали Отчизны,
Мы её сбережём!         


         ПАРАД ПОБЕДЫ

Победе семьдесят! У стен Кремля,
На Красной площади – златой оправе –
Представлена российская земля,
Чтоб чтить героев, не забыть о Славе.
               
Фуражку под иконой сняв у Спасских врат,
Крест положив согласно форме полной,
Министр Шойгу торжественный парад
Принял у войск, построенных в колонны.

Несут знамёна, музыка и блеск,
Чеканят шаг кадеты и солдаты;
За строем строй, как мерный моря плеск,
А в небе авиации раскаты.

Твоих, страна, там души сыновей,
Ушедших к звёздам; кто победный стяг
От стен Москвы и перепаханных полей
Нёс на Берлин, где с боем взят Рейхстаг.

Нет, не забыты ужасы войны:
На марше танки, грозные ракеты.
В них вера, новь и мощь родной страны;
Она за мир, и делом доказала это.

Пусть знают все, кто рвётся на Восток,
Опять России предъявляет счёты,
Кто зарится на каждый наш вершок –
Их ждут небезопасные «пролёты».
   
 
      РОЗЫ СНЕСЁННОГО САДА
               
            НАСЛЕДИЕ
Век серебряный – наше золото:
Высшей пробе сиять не дано.
Жерновами борьбы перемолоты:
Самородки – в крупу, в пыль – руно.
Идеалы элит хрустальные
Разлетелись кусками стекла,
И свободы желания странные
Гильотина ножом отсекла.
С тем под хохот и улюлюканье
Право попрано думать и жить.
Им поэзия – цепью стуканье,
Ну, а нам – не престало тужить.
Не срослось, что зимою прихвачено;
Код цветенья вижу  в горошине:
Быть Цветаевой и Ахматовой,
И не спорим давно о Волошине.

               
          СМЕТЁННЫЕ БУРЕЙ

Век серебряный – в пике словесности.
Девы «смольные» *  взяли перо:      
Полукровки  в мечтах об известности;
Дух свободы, как бес под ребро.
Польской крови замесы густейшие,
Тут дворяночки – шляхта с лица,
Пишут Аренс и Ватсон  милейшие,
И Адель, хоть не в пана–отца.
Пусть сестричка её утончённая
Не нашла для «Герцык» псевдоним,
С Соней Парнок пером обручённая,
Женя – сфера из граней иных.
Где поэзия – «служба гусарская»,
Век увидел в собраньи не клир:
Вас захватит в полон  Лида Чарская,
Только с Лохвицкой сложится пир.
Зина Гиппиус – море раздольное,
В том Марина и Анне** чета,
Пишут Ливен и Лёвберг довольные:
В глазах юнкера – сон и мечта.
Но исчезла Наталья Поплавская,
Веру Рудич припомним с трудом.
Лара Рейснер - звезда комиссарская…
Мы могилу её не найдём.
Пусть осталась Лурье той же Верою,
Не развеян исхода туман.
Переломана жизнь их химерою,
Это плата за общий обман.
Когда кривда взошла изуверская,
Полыхнула Россия в огне.
Петербурга Салоны имперские –
Отчий дом в закардонной судьбе.
Пусть пригрелась лучом вновь Одоевцева,
Маша Дитрих оставила нас;
Лишь с морщинами Шперлинг ** поборется,
И за грусть шла в ГУЛАГ Хабиас.
 
Звать Серебряный век золотым
На экзамене громко посмею.
Мне б ворваться в него молодым,
И огня, чтоб писалось живее. 

*) Девы смольные - курсистки женского Смольного института в Санкт-
      Петербурге.
**) речь о Марине Цветаевой и Анне Ахматовой
** Л. Шперлинг -  писала под псевдонимом Лидии Лесной.
 

   ***
Да, Зина Гиппиус права:
За стержень тонкий и упрямый.
Его не тронула молва
И не сломали  бури, ямы.
Царила с лирою легко,
Швырнув мужчинам обаянье,
Зведой  взлетела высоко,
Сорвав любимого признанье.
Её стихи совсем не трели,
Рождались в голод и снега,
И строфы звучные звенели,
О  Той *, ушедшей навсегда.
Сама – точёный эталон
И нашей русскости, и света.
Огонь её чтил Апполон **,
И я ценю её за это.

* -  имеется в виду Россия
** - известный русский поэт Апполон Майков.