Пьеро

Что же делать Пьеро в этом радостном, солнечном мире?
Как разбавить его сожаленья не терпким вином,
А весёлою песней, пусть даже в таком же трактире,
Но с играющей лирой за шумным весёлым столом?

Как страданья его обернуть только точкой отсчёта
И уверить глупца, что заветное ждёт впереди?
Чтоб он верил другим и с надеждой смотрел на кого-то,
Кто окружит заботой, докажет, что он – не один!

Тот нелепый колпак и гримаса больного ребёнка,
Эти томные речи о светлой её красоте.
Всё желанье его – это чувствовать рядом, и только.
Он страдал уже столько в безумственно-горькой судьбе.

Рассекая века, путешествуя в разных столицах,
Его образ навеки впечатан в людские сердца.
От печали его ему каждый готов покориться,
И отчасти влюбиться в тот траурный отблеск лица.

Но кому мы доверим такую тяжёлую ношу?
Кто готов на себя Коломбины наряд примерять?
И надежду давать для того, кто от боли изношен,
Но безумно роскошен, чтоб горестной болью пленять.

Он как-будто собрал все страдания, скорбь и обиду,
Все измены, предательства, грусть из разбитых сердец –
Всё в себе возродил, разгораясь прекрасным болидом,
И с подавленным видом заживший срезает рубец.

Погрусти для меня, о, прилестнейший друг Арлекина!
Ты – тот тайный поклонник, скрывающий горечь в ночи
Оттого, что опять упорхнула твоя Коломбина.
И как будто бензином облитое сердце кричит.

Что же делать Пьеро в этом радостном, солнечном мире?
Его боль цвета крови и терпкостью множества вин.
Не заставить его петь весёлые песни на лире,
И один в целом мире, не хочет быть «кем-то любим».

Воплощение грусти, хранитель любовного горя,
Никому твоё сердце от боли уж не излечить.
Ты блуждаешь по свету, плывёшь за моря и по морю,
Забирая с собою всё то, что хотим позабыть.