Уфа

КАЖЕТСЯ

Город. Правдой -  выпесОченный, вЫмученный
Срубленный под корень, обломанный,
беспрекословно
                вытянутый по стойке смирно, упавший плашмя…
во всем своем листопадном великолепии
         кубызном дрожании струн воздушной пастЭли
                – на меня
Элегантно застеленный окурками, ржавыми гитарными струнами
Псилоцибилловыми грибами…
Сами не нашлись. Уехали, потерялись сами.
Вернее, трусливое «сами» – сократить до исправленного САМА
в город, пошатываясь от стерлитамакской анапы
- знаю!- подкрадывается пьяная бомжеватая зима
прикладывается к ширинке Черниковки,
расстегивает пуговицы фонарей у гостиного двора…

город. Поезд слишком дорог. Короче время
не станет оттого, что ступня,
обутая в тежеляки, коснется выбоин тротуара
тоски на воспоминания не хватает, меркнут картинки,
автоматически переводя в разряд «старое»
все, что не сбылось, пронеслось по рельсам.
На одной из станций выпучило кучерявые глазенки, дремотно поворчало
И исчезло, так и не долетев до вокзала…

Тупики состояний. Башка наполняется медленной ватой.
Очертания деревьев над родиной превращаются в скорбную фигуру Салавата…


ПЕРЛИВАЯ
Глинняные кошки, выкрашенные черным лаком для ногтей,
                каждый новый день кланяются мне с подоконника
провожая и встречая меня, как живого покойника,
отчаянного десперадо, вынужденного каждое утро идти на убой.
Каждое новое утро меня встречает одно и то же отражение. Борьба с собой

бесполезняк, когда не ставишь высоких целей. Еле-еле
переступая ногами, каждый день попадешь в чистилище сонных редакций, кабинетов, улыбок, интернетовских сайтов
                и опять возвращаешься в свою унылую келью
Под номером 42.
слова ничего не стоят, когда они просто – слова.
Из пустого в порожнее.
Из невеликого – в ничтожное
Из прошлого – в прошлое…
Где-то там 
еще маячат станции и вокзалы, купе, проводники и пассажиры,
ленивые собеседники
старухи, транжиры,
зэки, одинокие девки, безнадежно пьяные пацаны…
Иногда, перед лицом наступающей слякоти кажется,
что не стоит даже пытаться
дожить до весны;
заломив горделиво локоть,
взять,  проехать опять пол-страны
и от радости – сдохнуть…


КОММУНАЛЬНО-БЫТОВАЯ
если бы просто роста – не метр восемьдесят, а сто шестьдесят
и никакого филологического образования, только кудри дыбом, как у 12-ти             
                мертвых негритят
работа секретаршей-кофеваркой: типсы, ах какая юбочка, откуда такая         
                помада
а еще лучше – у хлебопекарного конвейра. Ползут батоны.
                Сто грамм и уже  ничего не надо.
Хряпнула, закусила огурцом со сваво огорода,
взорвалась визгливым смехом,
                урода - отметелила скалкой, детей отправила спать…

и не выёживаться. Не писать
стихи,
развалившись неуклюже перед монитором
комкаясь от невысказанной тоски
от мучительного желания
дописать-таки крупную прозу,
       на гонорары купить домик в горном Миньяре…
 …сжав кулаки
чувствовать себя такой глупой
                и такой старой

КУПАЙСЯ
вот и перестали, мой добрый,
сыпаться стишочки с открыток в почтовый               
                ящик
сломались фотки разлетелись феньки
забылось «мыло». Письма уже не отправляются. горячее,
живое, доброе остыло. С тыла
подкрадываются страхи из-за углов
или издалЁка…
мой добрый! тебе в прошлое кричу по межгороду:
одиночество с каждым годом не уходит в подкорку, а только набирает обороты!!!
в нашей веселой речке утонули терпеливые невидимые роботы,
заставлявшие ежедневно друг другу писать смс
лес одичавших лиц превращается месиво. Бес
уже давно не хочет выселяться. Спасаться? Стреляться?
Или просто проводить вечера перед телевизором,
что по сути – одно и то же?
Дороже тебя друга не было. Не будет дороже.
Обидно: такого же. Циничного. Наивного. Рассеянного.

Потерявшегося в уфе, на проспекте ленина
В ослепительно-голубом хлорированном озоновском «бассейне»…

NEW
а еще я – женщина. И сейчас и всегда.
И ново осознанье: любят тебя,
а не ты спасаешь кого-то вполне здорового и сильного для того, чтобы    
                перемещаться…
настоящая женщина помнит: прощаться
никогда не стремно, стремно обманываться. Ждать и не дожидаться.

Радостно
напяливать отчетливо-женскую роль: почти как вспарывать вены,
выгоняя из тела внутреннюю, более глубокую боль до тех пор, пока стены
не начинают качаться в такт пульсу
Настоящая женщина не позволяет грустности
выпячивать мягкое брюхо
настораживать влажное ухо
казаться непозволительно слабой

Чтобы в один прекрасный день не оказаться обычной теткой. Бабой.

СРЫВАЮЩИмСЯ. МОНОЛОГ.

- все это не приснилось. Тем не менее. Все же.
Начальные буквы Z на вывесках в магазинах Черниковки до боли на что-то похожи
Похож на сказочного и мраморный конь пегас.
- Помнишь его? хе, я вот плохо: много пива, бульвар, позний час
Тоже – бред. Все то время, пока бродила по Уфе, в голове играл шумный кабацкий джаз
каждый раз
его пела невоспитанная девка, наркоманка и алкоголичка
узнал?
по привычке считаю – в который раз засыпаю, вспоминая ее
запечатленное на видеопленке
                опухшее личико

- да-а… так этого стесняюсь: четвертак, а порой – малолетка, и дура, дура…
иногда перед сном еду в поезде. Но почему-то только до станции Сура
а потом возвращаюсь, не зная к кому и зачем.
Видно, сбиваются механизмы кинопленок сонных систем.
кстати, пожарные лестницы всех домов так или иначе ведут на крышу.
                Алло-о… Ты меня слышишь?.. Слышишь?
                (гудки)

зима 2003 г