Отпускники - 1-3

               1


          Каждый раз, вернувшись из отпуска, Сизов ошарашивал сотрудников вопросом о смысле жизни. Точнее, новым ответом. К примеру, в прошлом году он утверждал, что смысл жизни состоит в познании – в накоплении знаний, то есть чем больше человек знает, тем более он счастлив и силён. Тогда ему возразил Калюбакин.
- Извини, Женя, но в Библии сказано: «кто умножает познания, умножает скорбь»…
          На что Сизов, как всегда, ответил невозмутимо-элегантно:
- Это сказано о тех познаниях, кои не находят практического применения…

          Итак, понедельник, конец августа, утро. Коллектив, настраиваясь на труд, пьёт чай и обсуждает события текущего момента.
- А где Сизов? – интересуется Калюбакин.
- В отпуске…
- Никак нет – отпуск у него вчера кончился…
- Новый смысл небось такой вывел, что никак не дотащит – ха-ха-ха!
- Я видел его у банкомата – деньги снимал, а потом, смотрю, в магазин пошёл…
- Ну, да, он у нас особенный – все проставляются до отпуска, а он после…

          Скрипнула дверь, вошёл Сизов, поставил на стол пакеты.
- Всем здравствовать и быть счастливыми!..
- Всё зависит от того, каков нынче смысл жизни – ха-ха-ха!
- А загорел-то, загорел… рассказывай – в Крыму парился, али в Греции?
- На даче, друзья, только на даче – там у меня и Крым, и Рим, и Иерусалим… Лёша, будь добр, порежь тортики…
- С удовольствием…
- Ну, так что со смыслом-то?.. или в этот раз не задалось?..
- Эх, Толя, Толя – смотришь, а не видишь…
- И что я должен видеть?
- Первое сентября…
- Понял – день знаний – так и есть – будем жить прошлым годом…
- Не совсем Толя, не совсем… первого сентября, по церковному календарю, начинается новый богослужебный круг – Новолетие… и внимательные замечают, что последующий круг так же, как предыдущий, пройти никогда не удаётся… как не бывает двух одинаковых закатов…
- Короче, а то я замечаю уже, как во мне умножается скорбь – ха-ха-ха!
- Толя, не гони его – прелюдия – признак хорошего рассказчика – кто понял жизнь, тот не спешит… продолжай, Женя…
- На чём я остановился?
- На смысле жизни…
- Ага, смысл жизни, на сегодняшний день, состоит в том, чтобы окружить себя как можно большим числом интересно-полезных вещей и оперировать ими так плотно, чтобы душа не успевала томиться мышлением – всё равно ничего понять невозможно…
- Например…
- Например, мне в день рождения подарили: электрический рубанок, бензопилу, мотороллер и валторну… войдя в раж, я ещё кое-что прикупил… короче, месяц отпуска пролетел, как мгновение… и голова ни разу не болела…
- Идея потребления не нова…
- Да погоди ты с потреблением… ты, Женька, вот что скажи – мотороллер, пила, рубанок и прочее – понятно, но к чему тебе валторна…
- Валторна – инструмент духа – духовой – даёт ощущение Богом, ибо звучит посредством вдохновения…



               2


          Показалось, что петух влетел в открытое окно и прокричал прямо в ухо. Долинин вздрогнул, открыл глаза. Плавно-серый свет раннего утра мягко являл очертания комнаты: потолок, стены, шторы, этажерка, книги, прочее.
          Опять закрыл глаза и стал рассматривать памятные фрагменты сна: отец Серафим, упокой Господи душу его, весь в чёрном, монашеском, лежит на спине, какие-то люди берут его за ноги и волокут.
- Что происходит? – спрашивает Долинин.
          Старец отвечает:
-  У меня ноги больные, а эти пытаются мне помочь.
          Долинин, тоже желая помочь батюшке, берётся за его ногу.
- Довольно… – старец переворачивается на бок.
          Долинин ложится рядом. Рядом, с другой стороны, лежит человек с ружьём. Точнее, это самозарядный карабин Симонова. Рассматривая оружие, Долинин вдруг видит, ствол становится желтовато-мягким, гнётся и свисает, как свисает с подсвечника свеча, разогретая жаром других свечей.
- Что это? – удивляется Долинин.
- Отец Серафим чудотворит… – отвечает военный.
          На этом сон обрывается, звучит слово «миротворчество».
          «Миротворчество» – Долинин встал, надел рубаху, штаны, вышел из дому. Стоял, густой, непроницаемый туман. Видно было только ворота, калитку, забор, и то, что перед, а то, что за – нет: ни дороги, ни поля, ни леса.
          Умылся, позавтракал, стал собираться за грибами.
          Когда вышел за калитку, солнце уже поднималось, туман слабел. Корзинкой раздвигая высокие, мокрые от росы травы, перешёл поле, речку, вошёл в лес. Тишина. Вспорхнула птица. Издалека принесло лай собаки и два выстрела, и опять тишина. Думает, пойду подальше, на бугры, здесь, на краю, небось, всё уже обобрали.

          Собирание грибов – занятие интересное, увлекательное: вначале сил много, бодрость гонит в глубь чащи, взгляд скользкий – за грибы плохо цепляется. А вот обратный путь более результативен: усталость успокаивает, меняется ритм, угол зрения – грибы словно сами выскакивают на глаза и главное там, где ты час назад уже пробежал.

          Не нашёл Долинин грибов на буграх, не нашёл – зато усталость нагулял. Посидел на бревне, отдохнул, подкрепился брусникой и в обратный путь. Вышел на опушку, пошёл по краю, вдоль противопожарной канавы. И тут оно началось: белый, белый, белый, подосиновик, и опять белый, белый, белый – да такие хорошенькие… корзинка всё тяжелее и тяжелее.
         Идёт, радуется удаче, вдруг слышит, возгласы:
- Ну, гриба-а!.. ну, гриба-а!.. ну, гриба-а!..
         Прислушался, голос показался знакомым, но кому принадлежит, не вспомнил. Лишь поравнявшись, узнал в крикуне одноклассника Пашку Тарасова.
- Ты чего разорался – девственную тишину рвёшь?
- А тебе что, жалко? – вон её сколько, а мне крикотерапия – нервы лечу… 
- А молча не можешь?
- Не могу… а ты кто такой, чтобы меня тут допрашивать?..
- А ты разуй глаза и обуй ноги…
- Нет, не узнаю… шляпу сними… всё рано не узнаю – борода мешает…
- Извини, бороду снять не могу…
- Сними очки…
- Это, пожалуйста…
- Доля, ты?..
- Я, Паша, я… ну, здравствуй лысина…
- Здорово, борода…
- Что-то давно не видел тебя ни в церкви, ни на улице…
- Пока мать жива была, каждый выходной ездили, а как померла, так и ни к чему вроде стало – в городе хлопот хватает: то ремонт, то работу поменяешь, то ещё что-нибудь… и вообще с возрастом мобильность ослабевает…
- А сейчас чего приехал?
- На пенсию вышел…
- Как это – нам же ещё четыре года?
- По инвалидности – я же гипертоник – двести держится, ничем не сбить – врачи удивляются… но самое интересное, я его не чувствую – словно 120х80…
- Как молитва…
- Слава Богу…
- Когда последний раз причащался?
- А почему ты спрашиваешь?
- У тебя на лице написано…
- Что написано?
- Давно не причащался…
- Верно… больше года уже…
- Что так?
- Не могу пересилить себя – идёшь на исповедь и каждый раз одно и тоже: гордость, пьянство, объядение, лень, блудные помыслы…
- У многих так…
- И у тебя?
- И у меня бывает…
- И причащаешься?
- И причащаюсь… как только согрешу, тем же самым или чем иным, так сразу и бегу сдавать…
- Не знаю… я так уже не могу…
- Гордость тормозит…
- Если грешишь одними и теми же грехами, значит, ничего в тебе не происходит, значит, всё зря: и молитва, и пост, и все эти чтения…   
- А ты не пытался причину рассмотреть?
- А что тут рассматривать – находит искушение и всё – как отрубает: и память и волю… 
- Чем отрубает?
- Не знаю… а ты знаешь?
- Думаю, да…
- И чем же?
- Отсутствием твёрдого навыка просить помощи у Бога… поэтому, когда приходит искушение, а оно многозольно, вместо того, чтобы молиться, мы из множества зол выбираем наименьшее, думая, что спасёмся и этим… но не спасаемся, ибо оно хоть и наименьшее, а всё равно зло – этот небольшой, на первый взгляд, невинный комочек неумолимо быстро превращается в невыносимо тяжёлый, многопорочный ком… 
- Да-да-да, хорошо говоришь… но как это выглядит практически показать можешь?
- А так и выглядит: идёшь после работы, и от усталости и впечатлений дня так водки выпить захочется, ну просто жуть…
- Так и есть, так и есть…
- Нет, думаешь, с водки развезёт до безобразия – возьму баночку пивка, две…
- Так и есть, так и есть…
- Но алкоголь – цепкий клещ – откупоривая вторую баночку, думаешь, эх, хорошо то как! – а может быть и ещё лучше – и вторая баночка уже с прицепом идёт – водочки туда плеснёшь, или под запив соточку хватишь…
- Блин, так и есть, так и есть…
- А ужин-то какой жена приготовила – м-м-м, тут тебе: и картошечка жаренная, и селёдочка с лучком, и курочка-гриль с чесночком, и огурчики, и помидорчики, и грибочки маринованные всех мастей… и, естественно, и с удовольствием напорешься под самый кадык, с алкогольного-то аппетиту…
-  Какой же ты внимательный, Андрюха…
- А утром едешь на работу в метро, смотришь на девок полуголых и мозжечок в раскалённый пах проваливается, и стонешь, и держишься зубами, из последних сил, за крайнюю с низу ступень своего зыбкого ещё благочестия…
- Нет – это не про меня…
- Почему?
- Да мне лет-то уж вон сколько, и здоровья совсем нету…
- Намедни, в новостях сообщение прошло: семидесятидвухлетний авиапассажир, во время полёта склонил к разврату девятилетнюю девочку…
- Куда же родители смотрели?
- А не было родителей – она с двенадцатилетней сестрой летела… родители в аэропорту их встречали…
- Ужас…
- Вот от того и упреждение: не садись на пенёк, не пей коньячок, не ешь пирожок с ливером и требухой – сделаешься бухой и дурной…
- Слушай, Андрей, хорошо мне с тобой, давай на рыбалку махнём под Трегубино – у меня УАЗик есть, заберёмся в такую глушь, в такую тишь, я такие укромные места знаю, там рыбы…
- Сегодня?
- Нет – сегодня грибы… мы же не юноши, понимаем – два дела за раз хорошо не сделаешь…



               3


          Разбуженный первым криком петуха, Долинин встал, закрыл окно и опять лёг. Было ещё темно. Закрыл глаза, но сон не брал и, зачем-то опять пришло это слово – «миротворчество».
          Забрезжил рассвет. Лежать было невыносимо. Ещё полежав, обостряя невыносимость, вскочил. Сидя на краю кровати, в молитвенном прогоне, сделал свою синтетическую гимнастику, состоящую в основном из растирочных движений и статических напряжений. Взял в руки рубаху и штаны, вышел во двор. Скинул шлепанцы, пошёл босиком по росе. Туман неплотной, мягкою пеленой окутывал деревья, грядки, постройки, детские игрушки, разбросанные по всей территории. Пахло свежестью утра и простой, неторопливой жизнью. Опять прокричал соседский петух, ему ответили другие. Подошёл к колодцу, попил, облился из ведра, оделся.

- Подберёзовики не бери, – наставляла жена, – только белые… маслят можно, если будут….
- Я на рыбалку…
- С кем?
- С Пашкой Тарасовым.
- Надолго?
- На весь день…
- Поесть возьми…
- Он сказал ничего не брать – сам всё возьмёт…
- И удочки?
- И удочки…
- Красота…
- Любовь своевременно обеспечивает человека всем необходимым…
- Хорошо устроился…
- Извини, подъехал…

          Долинин надел кирзовые сапоги, вышел. У ворот стоял зелёный грузовичок, повышенной проходимости, с деревянными бортами и мордочкой известной «буханки». В мордочке только два места, разделённые капотом двигателя.
          Сел, хлопнул дверью. Тронулись. Обогнули деревню. Въехали в лес, и сразу «мордочка буханки» бухнулась в яму, наполненную коричневой жижей. Долинин, утратив твердь под плотью, чувствительно ткнулся лбом в лобовое стекло. Мотор взревел и поволок на пониженной передаче заблокированные мосты зубастопротекторных колёс.
- Ты, Андрюша не расслабляйся – это тебе не на «бентли» по Тверской…
- Да уж понял… – Долинин, одной рукой вцепился в ручку на передней стойке, другой упёрся в капот.

          Песчаная колея виляла, петляла, ныряла, выныривала, трясла – словно желая вытряхнуть из кабины, или затрясти до потери сознания этих двух немолодых уже отпускников. Наконец, Тарасов свернул с колеи и повёл «полбуханки» между сосен, сквозь кусты, по высоченной траве. Остановились, мотор заглох. В ушах продолжало гудеть и руки словно гудели от напряжения.
- Ну, вот и приехали… как тебе место?..
- Даже и представить себе не мог, что у нас тут такие места… казалось всё знаю…
- В России везде хорошо… а тут особенно…
          Тарасов вышел из машины, стал выгружать вещи.
- А мне что делать?
- Отдыхай… когда всё налажу, позову…
- Господи, такая благодать, что и не знаешь, как реагировать!..

          В этом месте, заросшая до полной непроходимости, река делала поворот почти на девяносто градусов, образуя огромный, глубокий омут. Тёмные воды плавно кружились, забавно рисуясь на поверхности множеством разнокалиберных воронок. Тарасов взял косу и стал окашивать площадку под пикник, подход к воде, и место ужения.
- Тут и сомы, небось, водятся?..
- Про сомов не скажу, а налимов ловил вот такущих… о, слышишь, щука бьёт…
- А зачем мы будем рыбу ловить? – Успенский пост строгий – рыба не благословляется…
- Э-э-э, Андрей, это же трапеза любви… к тому же мы в статусе путешественников, а путешествующим послабление полагается…
- Тогда и водки надо было взять…
- А я и взял…
          Долинин улыбнулся – легко сдаваться не хотелось.
- Думаю, послабление в посте делается для принудительно путешествующих, а мы добровольно-развлекательно странствуем…
- А это как посмотреть…
- Да как ни смотри…
- Не-е-ет, Андрюша, я нашёл в тебе собеседника, который, поможет мне разрешить некоторые мировоззренческие сомнения… так что, делом мы заняты, делом…
- Ну, если только так… не возражаешь, если я в лес схожу, грибы посмотрю, пока ты тут...?
- Не возражаю… когда всё будет готово, я тебе крикну…

          Завершив косьбу, Тарасов стал налаживать рыбалку: прикормил место, собрал удочки, установил два раскладных кресла. Долинин, тем временем, охотился на маслят, которых было тьма, но в такой пропорции: на пять червивых один чистый.
          Вдруг послышалось:
- Андре-эй! Всё готово! Иди рыбу ловить!
- Иду!

          Удобно устроившись в кресле, Долинин оценил труды товарища.
- Паша, ты блестящий организатор…
- Мне это в радость – люблю, когда от моей радости и другим хорошо…
- За это и будет первый тост…
- Всё, Андрюша, за дело – рыбалка тишину любит…
          Взяли удочки, насадили червей, забросили.

          Клевало хорошо, но примерно в таком же ключе, как с маслятами: на пять уклеечек одна плотвица или подлещик.
          По прошествии примерно часа, Долинин заглянул в садок.
- По-моему, на уху достаточно…
- Погоди, сейчас ещё щучку добавим, для навару…
          Тарасов взял спиннинг и стал метать блесну. Получилось, буквально, с третьего заброса.
- Подсачек давай!..
- На…
- Да, сам же, сам… эх, сорвалась!.. не рыбак ты, Андрей, не рыбак, надо же порасторопнее!..
          Долинин улыбнулся.
- Я удочкой не ловил – бреднем… бывало пойдём с отцом…
- Браконьерские замашки…
- А ты не моей помощи проси – Божьей…
- Ладно, не переживай – сейчас возьмём – тут её много…

          Тарасов стал бросать в другую сторону и протягивать блесну вдоль зарослей, с комментарием.
- По течению не очень хорошо – блесна не так играет… Опа, есть! Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй…
          По траве выволок рыбу на берег. Долинин подсуетился и подсунул подсачек.
- Теперь-то чего, когда она уже, слава Богу, на берегу…
- Подстраховался… ладно, ты как хочешь, Паша, а я искупаюсь…
- И я искупаюсь…

          Искупались, стали готовить обед. Теперь кресла стояли возле костра. На раскладном столике: бутылка, рюмки, хлеб, овощи. Из котелка на все стороны разливался густой аромат доброй, наваристой ухи. Тарасов взял ложку, попробовал.
- Готова… чашки давай…
- На… м-м-м – слюнки текут, не соберёшь…
- Наливай…
- Есть, наливать… за тебя, за твоё…
- Нет-нет, сперва за встречу…
- За встречу и хорошее настроение…
         
          Выпили, закусывают.
- Ну, как?
- Нет слов…
- Да, и одиночества не чувствую – хороший ты человек, Андрюша, и слушать умеешь, и самому есть, что сказать…
- А что это ты вдруг про одиночество заговорил?
- Не знаю, но с выходом на пенсию, стал чувствовать замкнутость, отъединённость что ли, словно живёшь на необитаемом острове…
- Как же это возможно – ты человек семейный: дети, внуки, хозяйство… кстати, повторим…
- Повторим…
- За тебя – чтобы эта твоя радость, от которой и другим хорошо, не иссякала, и чтобы одиночеством не хворал…
- Не возражаю…

          Повторили.
- И всё же я бы хотел продолжить… про одиночество…
- Продолжай…
- Видишь ли, Андрей, бытует мнение, что одиночество есть показатель определённого уровня развития личности, и я с этим согласен…
- А не деградации ли?.. ведь одиночество, насколько я понимаю – это гордость, воспалённая обидой…
- И я примерно так понимаю… но не всё здесь просто, Андрюша… давай выпьем и продолжим, а то и уха стынет…

          Выпили, похлебали ухи. Тарасов продолжил.
- Для наглядности давай рассмотрим два случая… первый: в 1926 году великий австрийский физик-теоретик Эрвин Шрёдингер, выступая на научном семинаре в Цюрихском университете, говорил о волновом поведении частиц. Один пожилой преподаватель сильно грубо ему возразил, на что тот сильно обиделся и впоследствии разработал волновое уравнение для описания частиц в рамках квантовой механики…
- Да, но какое это имеет отношение к твоему случаю?..
- Теперь мой случай: внешне я вполне благополучен – семья, дети, внуки, квартира в Москве, дом на природе, машины и прочее имущество… пенсия к тому же – живи-отдыхай… ан, нет – не получается просто жить-отдыхать, счастье вкушать, облаками любоваться – тянет что-то под ложечкой, тянет… и даже знаю что именно… плесни-ка ещё, для огонька…

          Выпили. Долинин посмотрел на собеседника.
- Паша, у тебя лысина не сгорит – вон как раскалилась?
- Да, чувствую печёт… сейчас исправим…
          Тарасов достал из кузова большой складной пляжный зонт, раскрыл и установил над креслами.
- Ну, Паша, всё у тебя есть… похоже, ты на неделю собрался…
- А что, и заночуем здесь, всё есть: палатка, спальники, рыбки ещё подловим – жарёха будет на ужин, да с лучком – я и казан прихватил…
- Нет, это уже лишнее…
- Почему – ты в отпуске, я на пенсии – торопиться некуда…
- Меру надо знать во всём – нельзя доводить мирное, полезное общение до состояния неосознанного каннибализма…
- Да брось ты – каннибализм ещё какой-то придумал…
- Недавно состоялась встреча армейских друзей… ну, собрались мы – пообнимались, поприветствовались, поехали в часть, где служили – там наохались, наахались, потом поехали к одному на дачу: баню истопили – паримся, выпиваем, закусываем, разговариваем… ну, и договорились-довспоминались – двое сцепились, насилу разняли…
- А из-за чего?
- Да не из-за чего – темы кончились – спать бы лечь, да не тут-то было – начали наезжать друг на друга: а помнишь, как ты у меня дембельский альбом стырил – а тот ему: а ты рожа протокольная всю службу меня подзуживал, на смех поднимал – один за нож, другой за вилку…
- А ты, Андрей, помнишь, как в пятом классе мы с тобой подрались из-за Ленки Ферулёвой…
- Вот, и у нас уже начинается…
- Да ничего не начинается – у нас ещё темы не кончились… на чём я остановился…
- Не помню…
- Налей для памяти…

          Выпили.
- Вспомнил… я сказал: всё вроде хорошо, но под ложечкой тянет…
- Ага… ну, и что тянет?..
- Обида… сын меня обидел, Витька – женился на чуде-юде… такая чувырла – всё под себя, всё под себя… открыто говорит, что замуж вышла по расчёту – квартира ей московская нужна… я ему говорю, ты что, ослеп, когда женился? – а он мне: извини, папа, это моя жена и мне с ней хорошо… как же хорошо, когда мальчишка родился недоразвитый – на будущий год в школу, а он говорить толком не может, а ей хоть бы что, ходит огузками вертит… Таське об этом не заикнись, сразу в истерику – она его обожает: Витенька, Витенька…
- Гламурная провинциалка…
- Из-под Владивостока… короче, энергию ненависти имею, а приложить, как Шрёдингер, не могу – не знаю к чему – не учёный, не художник, не писатель… а как ты живёшь? – у тебя-то, вижу, глаза спокойные…
- У меня просто – живу Любовью…
- Что есть Любовь?
- Да все знают, что есть Любовь – зрелости не достигают…
- Это что-то новенькое…
- Один восточный мудрец сказал: зрелый человек не тот, кто ищет Любовь, а тот, кто любит…
- Ну и как это выглядит на практике?
-  Просто, Паша, – нет у меня ни обид, ни целей, ни желаний – живу тем, что Бог пошлёт… и жена мне первый в этом помощник – через неё мне приходит занятие… причём, с подробнейшими инструкциями… и моя задача состоит лишь в том, чтобы с удовольствием выполнить… впрочем, не только через жену Божья милость на меня проливается – сейчас, к примеру, через тебя… в Интернете фразу нашёл, идеально характеризующую положение…
- Интересно…
- «Любовь своевременно обеспечивает человека всем необходимым»… только не спеши делать выводы, Паша, кому ни скажу, все спотыкаются, мол, красивый лозунг, но пустой – ты внимательно рассмотри изречение и за собой понаблюдай с этой точки зрения…
- Попробую… пойдём искупаемся?..
- Пойдём…

          Нырнули. Вода объяла прохладной нежностью распалённые летним зноем тела. Вынырнули, плывут.
- Уф, хорошо!..
- Блаженство...
-  На днях Женьку Сизова встретил… помнишь такого, из Захаровки?..
- Как же – мы с ним в корешах ходили до конца школы, потом наши пути разошлись… ну, и как он?..
- На мотороллере гоняет, с круглой трубой наперевес…
- С валторной?
- С валторной… остановится, где людно и давай дудеть… говорю, что ты делаешь, народ потешается над тобой? – гармонизирую крайности, говорит, исполняю импровизацию на тему «умиротворение миробытия» – и кто-нибудь понимает тебя? – Бог понимает, а большего и не надо… вот так, Андрюша, а ты говоришь, Любовь…
- Всё правильно – он обеспечен Ею всем необходимым…
- Может быть, может быть… подумаю на досуге…
- А мне последнее время слово «миротворчество» мнится – а к чему, не пойму… Слушай, Паш, а давай-ка мы с тобой сейчас соберёмся и к Женьке в гости нагрянем?..
- Отличная идея!.. ты собирай шмотки, а я пару щучек поймаю, чтоб не с пустыми руками…
- Во-во – у него костёр разведём и пожарим…

          Долинин улыбнулся себе – хорошо здесь, но перспектива ночёвки его никак не устраивала, а если бы Тарасов стал настаивать, а он обязательно стал бы настаивать, как хозяин положения, пришлось бы уступить, ради Любви.



02.09.16
13:22