8. Тайны снов. Надежда

 
     Они шли по бескрайним аллеям осени и разбрасывали ногами золочёные шуршащие листья. Казалось, им просто нравилось идти по золотому ковру и слушать возмущённое шептание листьев. Их лица были светлы и спокойны, что-то неуловимо похожее было в их внешности – может, невозмутимая вдумчивость лиц, а может, неопределённый возраст, который каждый раз ускользал глядя в их спокойные лица. Похоже выразительно их отличали только глаза… его, с прохладою, – как синеватый вековой ледник… её, с теплом, – как подостывший ярый пламень.
     Они молча прошли сквозь притихший ельник и вышли на берег небольшой тихой речки, сонно текущей в камышовых золотистых зарослях. Но подойдя к деревянному неказистому мостику, они почему-то остановились, как будто раздумывая – переходить им на ту сторону или погулять ещё здесь немного? – а может, просто засмотрелись на стайку лесной братвы, бойко щебетавшей в кроне молодой ракиты? Они стояли всё в том же невозмутимом спокойствии и снова было непонятно – грустны они или веселы?.. Но вот через мохнатые кроны пробился янтарный пушистый луч, и в эти секунды их лица стали словно ещё светлее и ярче… наконец, в это мгновенье стало понятно… они с кем-то или с чем-то прощались...

      – Помнишь ту чудачку, что приходила к нам там, на земле? – спросил он, едва улыбнувшись и приглашая голубокрылых синичек себе на руку.
      – Да-а-а… странная была особа, – сказала она поглядывая на птиц… Потом немного помолчав, добавила:
      – А всё-таки в ней что-то было…
     Он продолжал играть с бойкими птахами, но всё же повернулся к ней и, слегка тронув её взглядом своих серебристых глаз, сказал:
     – Конечно, было! Иначе бы и нас здесь не было.
     У неё внутри что-то приятно сжалось, и отозвалось нескончаемой любовью и нежностью – где-то очень-очень глубоко, а потом и вокруг…
       Как думаешь, Странник, почему люди не верят нам? – задумчиво спросила она, разглядывая шустрых птичек в сине-лазоревых шапочках.
     – Они просто спят и пока не слышат нас, – ответил он, не отрываясь от своего весёлого занятия и пытаясь погладить синичке брюшко.
     – А когда же они проснутся? – немного растягивая слова и будто обращаясь к кому-то, кто очень далеко, тихо проговорила она
     Он снова повернулся и посмотрел на неё
     – А они уже просыпаются… только не все… многие уже и вовсе не проснутся, но так и не смогут до конца понять этого.
     Он продолжал ласково смотреть на неё, но от его слов ей стало как-то не по себе. Лёгкая досада и негодование отразились на её светлом лице.
     – А как же мы, Странник!? Мы же тоже там, на земле! Мы что, тоже не проснёмся?
     Он обнял её за плечи, и долго стоял так, молча… От этого молчания у неё по телу пробежал холодок. Отступив назад, она взволнованно заглянула ему в глаза и снова спросила.
     – Почему ты молчишь?.. Мы проснёмся?
     – Не волнуйся, Светлая, – наконец сказал он. – Мы не спим… мы просто ушли. Ушли от самих себя и теперь будем ждать возвращения… возвращения домой.
     Она задумалась и долго смотрела на маленьких утят, паровозиком скользивших по тихой речке. Ей уже не было так грустно и горько, как когда-то – просто ей надо было всё обдумать, осмыслить и понять.
     Он вдруг посмотрел на неё и, видимо, желая её немного развеселить: на его руке появился маленький совёнок – пушистый комочек с когтистыми и уже большенькими лапками. Он сидел, нахохлившись, недовольно переминаясь с лапы на лапу, и смешно крутил головой, нацеливаясь то на один предмет, то на другой – как будто уже выискивая себе добычу.
     Она немного отвлеклась от своих мыслей и, нежно погладив его взъерошенную спинку, спросила:
     – Мы что, возьмём его с собой?
Совёнок смешно повернул голову, будто тоже ожидая важного для себя ответа.
     – Возьмём… но не сейчас, – сказал он, посмотрев куда-то в сторону.
Она тоже повернулась и среди вековых золотистых дубов увидела небольшую зелёную опушку, на которой росло и зацветало небольшое странное дерево. Оно быстро распускалось и окрашивалось множеством соцветий нежно-розовых оттенков, а вокруг хороводом уже кружили бабочки и жужжали мохнатые шмели, так необычно и по-весеннему – средь осеннего парка.
     – Интересный пейзаж, – сказала она.
     Они вышли на эту опушку – как будто перемещаясь из осени в лето – и подошли к цветущему странному дереву. Вблизи оно казалось довольно большим и походило на молодой раскидистый клён, увенчанный цветами и разноцветными бабочками, как летняя поляна. Он поднял руку, и совёнок быстро перепрыгнул на удобную пушистую ветку, сразу по-хозяйски расположившись в густой листве.
     – Это пока всё, что мы смогли… Здесь и будет пока его дом, – сказал он.
«Ах вот где начинается сказка!» – подумала она и вспомнила себя вновь там, на земле, чувствуя всю свою душевную полноту и такое сильное, готовое к нежности и любви тело.
     Она опять задумалась – неужели мы снова будем ждать? Неужели начинать всё сначала? Ведь теперь оставалась только единственная надежда на них – на тех, кто не забудет, кто сохранит… и может, всё же оставит после себя хоть частичку того света и того счастья, что позволило им к себе ненадолго приблизиться и дать себя хоть немного почувствовать… Прожить оставшуюся жизнь не зря – это ведь так важно! Сохранить хоть немного того тепла, в котором они когда-то всего лишь погрелись и за которое так дорого уже заплатили. Она очень желала, чтобы хоть что-то в их жизни было не зря! – тогда и они будут не зря...
     Ей не очень хотелось тратить много времени на обдумывание теперь уже не её новых трудностей и земных проблем. Они скоро уйдут, оставив вместо себя только надежду… снова лишь надежду, но она верила в саму себя и в то, что несмотря ни на что, они другие – у них есть другой путь, есть иное осмысление жизни. Пусть теперь она не Любовь… но она теперь снова Надежда.
     Она взяла его руку и тихо спросила.
     – Может, пусть везде будет лето?
     Он продолжал смотреть задумчиво куда-то вдаль и молчал.
     Она легко коснулась его щеки и попыталась осторожно заглянуть в глаза:
     – Не печалься! Ты теперь не любишь лето?
     – Пока не люблю, – спокойно ответил он… — И осторожно надел ей на голову венок из ромашек, появившийся так же неожиданно, как и совёнок.
     Она прошлась босыми ногами по полянке, обошла вокруг странного дерева… и снова остановилась в раздумье. Совёнок одиноко сидел на ветке и уже совсем успокоившись, казалось дремал.
     «Где Вера? Где Надежда? Где Любовь? Найдут ли они нас? Мы снова разделились», – подумала она. Потом вдруг повернулась к нему и, блеснув янтарём своих огненных глаз, озорно спросила:
     – А тот старый капитан на корабле, помнишь?.. Тоже престранный тип был!
     Они теперь уже вместе рассмеялись и побежали снова в осень. Тревожа сон мохнатых аллей, разбрасывать золочёные шуршащие листья, в бирюзовом, с пушистыми облачками небе.

Эпилог

     Уходило наше лето, и уходило проигранное счастье. Но Вера ещё спала… она только-только просыпалась и лишь пыталась понять – что же происходит? Ей казалось, она видела саму себя и смотрела себе вслед.
     Куда всё так стремительно убегает? – думала она. Ей хотелось знать: кто она, эта странная лучистая незнакомка?.. Но оборачиваясь и будто вопрошая вокруг, она видела лишь каменные стены домов, которые почему-то медленно-медленно расплывались, превращаясь в молчаливые серые тени. Вера пыталась снова увидеть те аллеи, но почему-то ничего уже не видела… она просыпалась в обычной и привычной квартире – под суету соседей и завывание машин. Наваждение совсем уже пропало, и ей становилось почти совсем понятно, что это был всего лишь сон, который сейчас пройдёт и не оставит следа. И будет всё, как прежде: учёба, родители, друзья, работа…
     Она скоро окончательно проснётся… откроет чуть влажные глаза, посидит на кровати, задумавшись, опустив голову и рассматривая свои спутанные, как и мысли, волосы… Потом стряхнёт с себя ночное наваждение, как летний растревоженный дурман… и, забросив подальше все свои печальные сказки и странные сны, отправится дальше, на серые улицы большого и шумного города – познавать тот реальный и правильный мир – в поисках иного, и может быть своего счастья. И всё равно ошибаясь, разочаровываясь, обманываясь… и получая от жизни всё то, чего когда-то так пыталась избежать. Принимая все те же трудности и колкости, без которых немыслима, мертва и невозможна наша жизнь и наше бренное существованье на земле! – но только теперь без неё, без него, и без себя.
     Они уходили так же незримо, как от нас уходит счастье или вдохновение!.. Мы лишь отмечаем свершившийся факт, не углубляясь в тайны их свершения – и так же продолжаем жить дальше… смиренно надеясь или озлобляясь – изменяя самих себя к лучшему или бросая себя в погоню за тенью и личинами ложного восприятия! В поисках другого, более близкого и доступного нам счастья, в нашем обманчиво-иллюзорном мире. И неужели всё, что было с нами, исчезает, пройдя, как сон и как вчерашний день?.. А разве вчерашний день исчезает?..
     Я всё же верю, что ничто не исчезает! И пусть порой мы оступаемся и разлетаемся на части, как осколки… мы не должны впадать в уныние, должны бороться – в первую очередь с самими собой – и вновь идти или ползти… чтобы найти, чтобы возродить!
     И я точно так же смотрел им вслед, и пробовал её слёзы на вкус – солёные и горькие слёзы, плачущей души… но я знал, что утром она проснётся и будет совсем уже другая! Она снова наденет свой холодный и гордый наряд, который по-прежнему будет для меня так же любим, так же мил, как неотъемлемая часть её самой, хотя и не главная… хотя и не вечная. И мне хотелось тогда закричать: «Постойте! Ведь это же наша сказка! Почему от нас убегает самое лучшее, что в нас есть?».
     Но они уже не слышали нас… Они всё бежали, бежали… оставляя всё золото нам, и зажигая на небосклоне, всё новые, и новые звёзды.
///

*Слова без-сердечный, без-совестный, без-конечный и т.п. – не согласуются по смыслу в данном контексте с приставкой бес

В повести сделаны ссылки на следующие произведения:
Николай Левашов «Сущность и разум»
Виктор Кувшинов «Пирамиды астрала»
Майкл Ньютон «Путешествие души»
Карлос Кастанеда «Искусство сновидений»
Льюис Кэрролл «Алиса в Стране чудес»