На выставке

Они стояли и шипели.
Теснился галерейный зал.
Одни художника жалели,
другие кляли за глаза.
Молчали бедные картины,
просить не ведущие как –
о тишине в стенах гостиной,
духовной пище натощак.
Не умолкали разговоры
о цвете сиром и сыром,
о том, как не идут просторы,
покуда пишешь – о простом.
Узрели всё и осознали.
Художник на портрете сник,
а зрители в высокой зале
себя возвышенно несли,
слова на языке крутили,
и разбирали красоту 
на линии, тона и стили,
что – на виду и на беду.
Тут – кое-что, там – интересно,
где – ничего, по сути, нет.
И рты – разомкнутые бездны –
проглатывали этот свет,
удержанный на крае кисти,
за слоем красок, в масле лет,
момент неугасимой жизни,
у смерти отнятый момент.
Но глаз срывал с картины кожу,
перст указующий блуждал.
Не дожил до суда художник,
и никого не осуждал.
Он замер в дальней арке залы,
всем духом веруя – живой,
когда ему в окне качала
рябина красной головой.
(31.08.16.)