про моего

как сложно отыскать мужчину, что можно к маме привести, и чтоб на просьбу "отпусти" она не выдала причину, по коей чахнуть без него.

это как раз про моего. мама кричит "накрой на ужин", верчусь по дому как юла, стираю крошки со стола, ошмётки, липкости и лужи, пока родительский состав бурчит негромко в коридоре. времени - нет, а грязи - море, но цель понятна и проста.

как сложно отыскать больного, с которым ночи посреди, не зная, что там впереди, не зная вовсе остального, можно лететь сквозь города, без сумок и без планов трипа, безмозгло хохоча до хрипа, зачем не зная и куда. бесцельно тратить, чтоб жалеть и так объедаться, чтоб мычать, так выделяться и звучать, будто мы маленькие дети, пусть бы наш каждый шаг чреват. ночь застилающа и мглиста, мы просто жертва моралиста, горим на сотни тысяч ватт. реальность спит, пока мы пляшем, без сил сдаётся тишина, своих владений лишена, и всё теперь бесспорно наше.

как сложно, чтобы был не гость, а чтобы заставлял вертеться, чтобы потом могло хотеться и исполняться же моглось. чтоб вдохновитель, воспитатель, чтоб восхитителен и строг; когда выходит за порог, чтобы все падали от стати, и заражал бы чтоб оной. чтобы единство, а не в брани, чтобы за ним как при охране и как за каменной стеной. вернётся утро, понедельник, чтобы не злость и дикий вой, чтоб оба в дружбе с головой и каждый каждому - подельник, и в труд и в роздых компаньон. чтобы и ты с ним в льде и в зное, чтобы большое, нутряное и настоящее "вдвоём".

как сложно, чтобы дверь закрывши, не просто падать в две руки, а чтоб всем маскам вопреки обоим вдруг срывало крыши, ну, то есть, чтобы и ему. чтобы щелчок замка сигналом в момент срабатывал в мозгу, чтоб не бывало "не могу" и не кончалось всё на малом, чтоб еле всхрипывать "ещё". пусть всё летит, гремит и бьётся, в момент забытым остаётся малость несверенный расчёт. ещё смелей, нежней и жёстче, довольно этой западни, чтоб просветлению сродни познать, что есть любовь на ощупь. чтобы держась рука в руке, сплавляться и обобществляться, ловить явление румянца на белом кожном молоке.

я чай накрою с пирогами. и мама скажет "ну, пойду", и всё потонет вдруг в меду, в чрезмерно яркой, нашей гамме. и мы за всем потонем вслед.

люблю тебя сильней, чем можно,

и буду через тысячу лет.