Диоген Синопский

               1.

В своей стихии жалятся медузы...
Но как заря, как дохристианский нимб
Изгнанником блаженной Сиракузы
Взошёл он на блистательный Олимп.

Не существует вечного движенья! -
Кричали умники, избранники светил.
Он попросту, без лишних ухищрений,
Вставал и мимо умников ходил.

Другие грызлись, как собаки из-за хлеба,
Доказывая суть рожденья гроз.
"Давно ли вы, друзья, спустились с неба?" -
Звучал ответ на спорный тот вопрос.

А на вопросы любопытства ради,
Какими винами, мол, лучше запивать,
"Чужими!" - плавно бороду погладив,
Любил он неразумным отвечать.

Царь, опустившись как-то на колени,
Накинул тень на солнечный привал:
"Проси что хочешь, странствующий гений!"
"Не заслоняй мне солнце!" - он сказал.

                2.

Приветствуя царя короткой фразой,
Собакою себя провозгласил.
И чтобы приучить себя к отказам,
Он милости у статуи просил.

Голодный пёс, затея с кем-то драку,
Облаять может, если не подать,
Вступиться за бродячую собаку,
А то и просто, в злости, покусать.

И вот мотив: философам гонимым
Не подают, как хрОмым и слепцам,
Лишь потому, что хрОмым и слепым
Не видно то, что видно мудрецам.

                3.

Изранен он и истекает кровью,
Седой зарницею задымлено лицо,
Истерзано завистливой любовью
И славопениями избранных льстецов.

Изысканные, вкрадчивые речи
Изъели в кровь его грудной алмаз,
А там, где камельком горели свечи,
Остались гнёзда вылетевших глаз.

Он умирает, сворою покусан,
Не заступив изгнанника порог,
Изъеденный тяжёлыми искУсами...
Не съеденным остался осьминог.