Демон

               I

Мир пуст без моих грёз.
Какое мне дело — стар или нов
торговый азарт принявших всерьёз
мистической плоти зов!

Горд иль унижен, сыт или зол
изгнанник моей мечты,
одет или гол
ты!

Входи и напяливай шкуру кота,
гражданственный пафос брось!
Нехитрую песню на ус намотав,
мурлычь, коль соскучится гость.

Он с дамой, поэтому будь начеку.
Какое нам дело — глуп иль умён,
щедр или скуп
он?

Мурлычь, и ни слова, а то — за порог!
Мелькнули в окошке две — цвета луны —
холодные тени. Вот чудный предлог
поведать им тайные сны.

Скорее кольцом изумрудным свернись
у входа, а шкуру — в огонь...
Ещё промелькнули. Шаги донеслись.
Похолодела ладонь.

Скрипнуло. Дрогнул на окнах шёлк.
Шипя поднялась змея.
Открыл и вошёл —
я.

               II

Не добивайся! Торговый восторг
этих несчастных — игра с пустотою.
Пред победителем горний чертог
мёртвым острогом врата откроет.

Не покоряйся! Ничтожного жара,
жалкого слова не будь рабом,
холодное сердце... Пускают и даром
на этот презренный волною паром!

Высохшей страсти ноев гербарий —
вот родословная нищих сих.
Жизнь — это общее место: в паре!
Смерть и бессмертье — не для двоих.

               III
               
Хочешь ли войти ко мне?
Как во сне, за дверью этой,
может, ничего и нет,
кроме долгой ноты: "где ты?"

Кроме зыбкого тумана
с выраженьем: "только снится..."
Только смертным по карману
пустота в значенье: скрыться...

1989

               IV
               
Мой друг, должно быть, в их природе —
всё, что погибель нам несёт:
забот минутных половодье
и мутной страсти хоровод.

Но обличенье не по чину.
Здесь нету лиц! Их должно стричь...
Измерь своей судьбы пучину,
отбросив Ювеналов бич.

И пусть обратный путь короче,
постигни на вершине дней
судьбы своей мгновенный очерк
в неясной участи людей.

Тогда под игом хрупкой ноши
иди один туда, где век
восходит новый, как продрогший,
прозрачный на ветру побег.

1994

               V

О брат, о оборотень! Тени
сомнений
тяни за хвост на божий свет!
Век-людоед, век-неврастеник
взрастил тебя, но ты — поэт!

По топкой тверди —
совершенней, вернее, вечнее, взрослей —
они взойдут с зарёй вечерней,
как посуху, и канут в ней.

Простись с постылым постоянством
ручных мечтаний о семье
и прочем! Не для постояльцев
потрескивает пламень сей

в том очаге. Из непогоды
мы делаем себе стихи.
Нам вечность отпускает годы
молчанья, как другим — грехи.

1996