Он был сильнее

      Бы­ла у неё од­на бе­да — её си­ла. Она при­вык­ла всё де­лать са­ма. Бо­лее то­го — и за дру­гих то­же. Нет, она уме­ла от­ка­зывать, но ког­да че­ловек ста­новил­ся ей до­рог, она доб­ро­воль­но взва­лива­ла его проб­ле­мы на свои пле­чи и та­щила, та­щила, хри­пя от нап­ря­жения, по­ка си­лы не ос­тавля­ли её. Она па­дала, а до­рогие ей лю­ди смот­ре­ли на рас­прос­тёртое на зем­ле те­ло, ус­ме­хались и ухо­дили, под­ни­мая сво­ими ша­гами пыль­ное об­ла­ко.
      Она ле­жала и смот­ре­ла им вслед. У неё не бы­ло сил, что­бы пла­кать. Она ле­жала и жда­ла, ког­да при­дёт тот, кто, на­конец, её убь­ёт. Она бы­ла слиш­ком гор­да, что­бы поп­ро­сить по­мощи и слиш­ком гор­да, что­бы приз­нать собс­твен­ную сла­бость. Это бы­ло её жизнью: упасть, под­нять­ся, упасть вновь и вновь встать на но­ги. Она ве­рила в ис­тинность это­го пу­ти и ни­ког­да не под­чи­нялась дру­гим. Она при­вык­ла к то­му, что дру­гие скло­нялись пред ней — и жен­щи­ны, и муж­чи­ны.


      Этот че­ловек по­явил­ся в её жиз­ни не­ожи­дан­но. Она смот­ре­ла на не­го сквозь стёк­ла оч­ков, ожи­дая, ког­да он ста­нет её. Но че­ловек не ста­новил­ся. Он шёл ря­дом, он был но­вым ми­ром, по­доз­ри­тель­но близ­ким к её и од­новре­мен­но — сов­сем дру­гим. Она го­вори­ла с ним, смот­ре­ла на мир дру­гими гла­зами, и что-то в её сер­дце ме­нялось. Она не ве­рила в сов­па­дения, она сно­ва жда­ла под­во­ха, жда­ла, ког­да он нач­нёт ло­мать её, ког­да по­пыта­ет­ся под­чи­нить се­бе, улы­ба­ясь в гла­за, но мед­ленно нак­ло­няя сво­ею лю­бовью к зем­ле, к пы­ли, в ко­торой она ле­жала столь­ко раз. Она ста­ралась боль­ше слу­шать, чем го­ворить, она ста­ралась по­нять, что с этим че­лове­ком не так, по­чему он не де­ла­ет то­го, к че­му она при­вык­ла. Че­ловек улы­бал­ся ей, че­ловек шу­тил, рас­кры­вал её кар­ты и по­казы­вал ей свои. И в один мо­мент она по­няла, что не хо­чет, что­бы он скло­нил­ся пе­ред ней. Она чувс­тво­вала, что это бы­ло бы неп­ра­виль­но.
      Не­ожи­дан­но для са­мой се­бя она по­няла, что не прочь си­деть под­ле не­го, не прочь при­жимать­ся ще­кой к его ру­кам, не прочь, что­бы он, ти­хо сме­ясь, гла­дил её по во­лосам. Рань­ше она ни­кому это­го не поз­во­ляла. И те­перь ей ста­ло страш­но. Ей нра­вилось быть ве­домой им, но од­новре­мен­но с этим ка­залось, что это неп­ра­виль­но, что она не мо­жет быть та­кой. Она бо­ялась, что он, по­ведя её за со­бой, сно­ва ос­та­вит её в пы­ли и, ус­мехнув­шись, как и мно­гие до не­го, уй­дёт.


      Она си­дела в крес­ле, за­дёр­нув што­ры и опус­тив го­лову, и го­вори­ла с че­лове­ком. Че­ловек слу­шал, вни­матель­но слу­шал. Она, прик­рыв ли­цо мас­кой, рас­ска­зыва­ла ему о но­вом дру­ге, пе­ред ко­торым ис­пы­тыва­ла страх, по­тому что чувс­тво­вала, что он вы­ше её, силь­нее её. Он от­ве­чал ей, что она — жен­щи­на. А жен­щи­на, чувс­твуя си­лу, хо­чет, что­бы её ве­ли. Да­же ес­ли это очень, очень силь­ная жен­щи­на.
      Она зап­ла­кала, отод­ви­гая мас­ку и об­на­жая ли­цо. Она по­дош­ла к не­му, не под­ни­мая го­ловы, опус­ти­лась на пол, ут­кну­лась лбом в его ко­лени, зап­ла­кала, впив­шись паль­ца­ми в обив­ку крес­ла. Он не зас­ме­ял­ся, не от­тол­кнул её, не уни­зил, не ска­зал, что она сла­ба. Он пог­ла­дил её по во­лосам. Он её при­нял.
      Она хо­тела ве­рить в си­лу. В си­лу без под­лости и бо­ли. И она по­вери­ла в его ру­ки.
      Он не де­лал ей боль­но. Он был силь­нее, ему это бы­ло не нуж­но.