Дон Кихот, Сервантес

Сеньор в Ламанче странный жил,
Он книгой больше чем поместьем дорожил.
И в страстном бреде их читал,
Себя героем представлял.
Их слог был столь замысловат
Вот, например, на поединок вызов слат.
«Благоразумие из неблагоразумия,
К разумным доводам моим,
Мой разум помрачили до безумия,
Разумно жалобой на вас мы то кропим».
Иль «всемогущи Небеса
Звездами божество в вас возвышая,
Божественность достойна как слеза
Достоинства величья утверждая».
С священником не раз спор заводил,
Чей рыцарь лучше в бой ходил, любил.
И так читал он день и ночь,
И с тем рассудок ушел прочь.
Когда он окончательно свихнулся,
Он странной мыслью поперхнулся.
Стать рыцарем и странствовать по свету,
Преградой стать неправде и навету.
Стяжать себе и имя и почет,
И имя дал себе – стал Дон Кихот
Ламанчский (с родины кусок),
Чтоб каждый знал, чей он сынок.
А кляча стала – Росинант,
Ну просто пер словесности талант.
Взять даму сердца – Дульсинея из Тобосса,
Ну просто нет к нему вопроса.
II Одел на голову шлем из картона,
На Росинанте выехал из дома.
Высоким стилем сам себя хвалил,
Дорогой с Дульсинеей говорил.
Точь-в-точь как было и в романах,
Все в драмах.
В зените солнце так палило,
Что мозг его наверно растопило.
За замок постоялый двор принял,
Распутных девок он за нимф смечтал.
А тут и свинопас подул в рожок,
Так в замок звали, он знаток.
Хозяин тучный подоспел,
Но посмеяться не посмел.
И на ночлег витиевато пригласил.
И благосклонное согласье получил.
«Мои доспехи – мой наряд,
И в лютой битве мой покой».
«Сон будит вас с зарей».
Такой меж ними заключен подряд.
Девицы уж доспехи торопясь снимали,
За стол поесть сажали.
Забрало, шлем не снять никак,
Пришлось есть, пить тут кое как.
Стихи он дамам зачитал,
Что Дон Кихот Ламанчский он сказал.
Тут коновал на двор зашел и дунул в свиристелку,
Он музыку представил, съел треску-форельку.
Одно смущало, рыцарем он не был,
А так все было как он бредил.
III Как только ужин он доел с хозяином в конюшню он поспел.
Там на коленях просьбой тяготел,
Чтоб в рыцари его тот посвятил.
Хозяин-шельма догадался,
Что гость с своим умом расстался.
И потакать решил всем прихотям его,
Чтоб веселиться от того.
Сказал ему, что просьба де разумна,
Что молодость его столь же была безумна.
Часовни нет, но над оружием ночь можно бдить,
И у колодца во дворе, в то главное, чтоб быть.
Поговорим о деньгах в романах,
Ни слова не было о кошелях, карманах.
Хозяин рьяно дал понять,
Что нечего и было что писать.
И так понятно, что все при деньгах,
Белье, слуга, микстура – мази и доспехи есть в строках.
Не все же дружбу с магами вели,
Чтоб те хоть и в пустыне их спасти могли.
Оруженосца надо содержать,
Так что кошель тугой надо держать.
На водопойное корыто свой доспех наш друг разложил,
И стал ходить бдить в ночь обычай строжил.
Все постояльцы в то глядели,
Давились смехом, всласть говели.
Погонщик вздумал скот поить, доспех мешал,
Хотел все скинуть, уж в руках держал.
Его наш рыцарь окликал и запрещал.
И к Дульсинее обратясь, слово держал.
Копьем погонщика прибил,
И дальше те доспехи сторожил.
Немного время и другой пришел.
И тоже рядом свой покой нашел.
Ту постояльцы стали камнями в него бросать,
Хозяин прекратить стал убеждать.
И Дон Кихот являл отвагу,
Те прекратили драку.
Хозяин тут же стал его святить,
Чтоб за ворота проводить.
За книгой бегал, стал в ней что читать,
И треснув ей затылок, мечом спину, стал его вязать.
Вернее шлюха, чтоб не рассмеяться,
Тут надо страхом ей держаться.
Другая шпоры одевала,
И тоже смехом обмирала.
Им донья к именам прибавил.
Уехал, речь прощальную, мудреную, не передать, оставил.
IV Ликующий, счастливый, гордый – посвящен,
По наставлению хозяина, путь к дому обращен.
Да надо взять сорочки, мази, деньги и слугу,
И Росинант почуяв стойло весь в бегу.
Услышал стоны, знать беда,
И повернул коня туда.
Там мальчика стегал хозяин привязав ремнем,
В то Дон Кихот копье направив убить угрожал.
«Ты неучтивый рыцарь, выходи на бой.
Сразись со мной».
«Сеньор, я лишь его учу,
Я за овцы пропажу так ему плачу».
«Как смеешь мерзкий грубиян
Нести на дело словом гниль, изъян.
Немедленно ему все заплати
И отпусти.
Дай слово рыцаря исполнить то немедля,
Не то проткну тебя как вепря».
«Я денежки с собой не взял».
Угрозам испугавшись внял.
«Пусть мальчик в дом со мной пойдет,
И плату заберет».
«Сеньор – воскликнул мальчик – он меня убьет».
«Он не посмеет, рыцарское слово пусть дает».
«Да он не рыцарь, он Альдудо Скинтанар».
«То глупость. Каждый тот имеет дар».
Хозяин не дурак – поклялся,
Чушь, Дон Кихот отъехал – посмеялся.
И отстегал за клятвы все свои.
Самонадеянностью глупость не твори.
А Дон Кихот то за начало счел,
Великолепием, восторгом то почел.
Он ехал, Дульсинее песни пел,
В то повод (якобы) имел.
Развилка на четыре, конь свою нашел.
Но по ней встречу кто-то шел.
Он приключенье вновь вообразил,
Себя копьем, щитом в них оградил.
Все как в романах, стребовал признать,
Что Дульсинея из Тобосса, первая есть стать.
Средь тех купцов был зубоскал,
И он мысль эту сполоскал.
Мол мы не против, лицо покажи,
А Дон Кихот, нет, так скажи.
«А вдруг она дурна, крива…».
«Ответите вы мне за те слова».
Коня пришпорил, копьем поскакал.
Но конь споткнулся и упал.
Подняться сам уже не смог,
И получил урок.
Погонщик копьем исхлестал,
Окончил только как устал.
V Стонал, романы вспоминал – лежал,
На счастье сосед мимо проезжал.
Послушал бредни отерев лицо узнал,
А тот читает уж другой финал.
Сосед уж не маркиз – алькайд и это надоело,
Лишь к вечеру в село им при осле приспело.
А у Кихана в доме разговор ведут,
Священник и цирбльник тоже тут.
Рыдает ключница, племянница – зло называют,
Сжечь подлые романы предлагают.
Все согласились, надо сжечь.
Тут их сосед позвал с романов речь.
Представил он Кихано сразу всеми именами –
Алькайдами, сеньорами, что целый день шли с нами.
Его раздели, уложили.
Наутро встречу положили.
VI И в утро он еще все спал,
Но час для казни книг настал.
Домашние все предлагали скопом сжечь,
Но настоял священник хоть заглавья счесть.
Был первый (он был первый!) пощажен,
А остальные в окно – вон.
Стихи конечно пожалели,
Стихами сами цензоры болели.
Сервантеса стихи хоть осудили,
Но на хранение сложили.
VII И тут раздался голос Дон Кихота,
Он вновь сражался на турнире – вот икота.
В постель по силе уложили,
И вместе с ним, что делать, забожили.
Священник стал архиепископ,
Бит он с придворных рисков.
Три дня сражались на турнирах
И сам он весь при «Болдуинах».
Потом поел и вновь заснул,
Священник этим же его и обманул.
В библиотеку вход замуровали,
Ему ж сказали то волшебники украли.
На облаке влетел, с дракона прыг,
И нет уже ни комнаты, ни книг.
В то Дон Кихот сказал –
Мой враг, мне козни строит, «Я знаю – то Фрестон».
Я одержу над ним победу,
Как только до него доеду» -
Ему племянница «Зачем, куда, жизнь дорога».
«Молчи – воскликнул он  - я ощипаю его донага».
Он целых две недели дома жил,
Односельчанину мозги вскружил.
Пообещал как остров отвоюет,
Он губернатором его там нарисует.
Сан Панчо тоже был мозгами набекрень,
Оруженосцем согласился стать, какая хрень.
Наш рыцарь денег раздобыл,
В убыток что-то заложил.
Запасы сделал всего понемногу,
И ночью тайно съехали в дорогу.
В дороге дивные шли разговоры,
Уж, королевствами были задоры.
Друг мой, тебя в граф титула введу,
И королевством на неделе награжу.
И сверх того что обещал,
В то Санчо рьяно уж корону примерял.
VIII Тут им открылись тридцать мельниц ветряных,
Но это явно было для других.
А Дон Кихот в них великанов видит,
Себя стремит на бой, обидеть.
И перед боем трусами назвал,
Копье в крыло воткнул, а ветер и сломал.
И подхватив его, коня
Подняло, брякнулась земля.
Подняться рыцарь как в тот раз не мог,
Но Санчо Пансо в этот раз помог.
Кряхтел, жалел копье сломал,
И едут дальше, Санчо пил и жрал.
Под деревом ночлег разбили,
Наш Санчо спал, его ж мечты томили.
«О, Дульсинея», утром вшли в ущелье,
Навстречу люди, то ему сомненье.
Волшебники покинули принцессу,
И он в бой кинулся, поддался бесу.
Там ехали монахи и карета,
Вот одного он не лишил чуть света.
Тот хорошо с мула слетел,
А то бы претерпел.
Наш идальго скорей к карете возвестить,
Что следует им в Тобос воротить.
Чтоб за свободу благодарность оказать,
Все Дульсинее рассказать.
А на дворе семнадцатый был век,
Уже с Америкой, наукой человек.
Сопровождающий ему путь заслужил,
И пред мечом не отступил.
Карета с госпожой отъехала подальше,
Сталь их мечей тут засверкала чаще.
IX Сначала тот варнак ударил,
Доспехи сбил, поранил.
Но Дон Кихот взъярен и на коне,
Ударил по тому вдвойне.
И выбил из седла,
И меч уж у горла.
Тут госпожа пришла, просила,
Слугу конечно отмолила,
За то, чтоб ехал тот в Тобос,
Поведал Дульсинее все в расспрос.
Ему то сразу обещали,
Ведь как отделаться не знали.
И он поверив им слугу отдал,
И дальше поскакал.
X Наш славный Санчо поединок наблюдал,
Себя уж губернатором считал
Над островом каким,
Но оказалось пока никаким.
То были приключения дорожные,
Не островные, но не ложные.
Здесь тоже могут череп проломить,
Иль ухо отрубить.
«Дай срок приступят и такие,
Что островные? Выше наградные!»
То Санчо слушать в наслаждение,
Но все же сделал он предупреждение.
Кто на дорогах прыть казать,
С Святого братства наказанья ждать.
«Ты не горюй, друг мой, я мир пасу,
И уж тебя от Братства я спасу.
Где ты встречал или читал,
Отважней рыцаря, чем я слыхал».
«Да я от роду не читал, я не умею,
Но рыцарю отважнее служить впервые смею.
Но надо нам остановиться,
Вам чтобы подлечиться».
«Ах, я забыл бальзам волшебный,
Им рассеченный делается цельным.
Две половинки сложить, капнуть, дать попить,
И снова человек будет ходить».
Но ухо рассеченное подставил,
И корпию, и мазь к ране приставил.
Увидев шлем разбитый, клятву дал,
Добыть в бою и тем спокоен стал.
Поели луковицу, сыр и пару корок,
И искать замок взошли на пригорок.
Заместо замка козопасов шалаши,
Туда и спать пошли.