Казалось ничего не изменится

2001 год.Зима
Я ненавижу зиму…В это время года батареи почти не отапливаются ..И каждую ночь от холода у меня хрустят пальцы. Наворачиваются слезы, а плакать нельзя, ведь я не одна такая. Со мной в комнате лежит еще 20 детишек..20 моих друзей… Мы лежим на кроватях обнимая коленки и скрепя зубами думаем о том, что с нами будет дальше… На завтрак белый хлеб и вода, и мы воспринимаем это как дар свыше. Одевая старые лохмотья, колючие свитера, от которых вся кожа покрывается пятнами, на ногах старые башмачки у которых отваливается подошва. Каждый день одно и то же. После завтрака мы идем в игровую комнату, где нас ждет пол десятка игрушек на всех, пару погрызаных  карандашей и несколько листов бумаги. И на удивление мы и в этой  холодной комнате, называемой игровой, находили занятие вызывающие хоть какое - то подобие улыбки. Иногда где то раз в год к нам приходил Волшебник, он всегда приносил нам сладости, новые игрушки, немного одежды и мыльные пузыри. К сожалению ни раз за все это время мне они не доставались. В день его приезда, мы с самого утра ждали холле, а при виде его силуэта в дверном проеме все начинали плакать, кто то просто стоял и ни мог вымолвить ни слова от счастья. Все дети разом кидались ему на шею, дергали за рукава и залазили в его волшебный мешок. В один из таких приездов, я стояла и ждала своей очереди, наконец дождавшись и не веря своему счастью я подошла к нему, и посмотрела глазами полными надежды. В этот момент, Волшебник вынул заветные мыльные пузыри. Моей радости не было предела, весь день я  играла с ними и ни кому не разрешала их трогать.
Ко всем детям приходили так называемые мамы. У меня было три мамы. И каждую из них, я любила, по своему, своей детской, но безграничной любовью. Их приезды были редкими, но всегда с подарками. Иногда это были сладости, иногда игрушки, а иногда и одежда. Но это все отдавалось в руки воспитателю, а в итоге переходило в общую собственность. Часто я даже не дотрагивалась и не пробовала того, что мне приносили. Но однажды, в приход одной из мамы, она лично подарила мне игрушку- Рака Себастьяна. Она была мягкая на ощупь и цветной окраски, тогда я и решила, что ни кто из 20 друзей ее никогда  не увидит. Я ходила с этой игрушкой везде. Я с ней спала, ела, гуляла во дворе и ни когда не давала ее кому либо ее трогать. Это было единственное в моей жизни, что поистине принадлежало только мне.
Наверно в силу своего возраста и опыта с работы с такими как мы, ни одна из воспитательниц не испытавала к нам каких либо чувств. Все они были черствыми и холодными, прям как наши старые свитера. Но была одна женщина, в возрасте лет под 70, на которую не действовали ни года ни дети, ни угнетающая обстановка этого места. Когда она приходила, мы выстраивались за маленьким кусочком счастья – маленький, белый, кусочек рафинада, казавшийся нам слаще всего на свете.
Еще бы хотелось рассказать, о «чудо» директоре. Его кабинет на фоне старого, сырого, холодного и очень одинокого, не смотря на количество детей, здания сильно контрастировал. Идя по одному из коридоров, в конце будто горела  и манила, новенькая дверь. Она  была из темного дерева и с золотой ручкой. Порой, когда Перт Иванович в спешке выходил из кабинета, он забывал закрыть дверь на ключ. В такие моменты, мы собирались маленькими группками ,человек по 5 и пробирались в кабинет. Она манила нас огромным количеством новых, красивых игрушек. Но заходя в кабинет, взор устремлялся на огромную куклу, в красивейшем розовом платьице. Для маленького ребенка она казалась ростом со взрослого человека. Кажется она даже умела говорить, но мы боялись это проверять, дабы воспитатели не заметили нашего присутствия здесь. Мы никак не могли понять, зачем взрослому, состоятельному и хорошо одетому человеку нужно столько игрушек. Почему, мы, дети, нуждались в них, а они просто пылились на полках. Маленький, пусть и уже многого повидавший ребенок, просто был не в силах понять бездушности взрослого мира.