Отец и море

Ночь, как фотограф под покровом чёрным,
озаряет вспышками в углах мастерской:
города под присмотром дорог кручёных,
наползающий снизу на них прибой,

морскую хлябь под беззвёздной твердью...
На снимке двое — с нимбом и без:
устав от трудов над моим бессмертьем,
уснули в обнимку ангел и бес.

Перенесёмся и мы за Морфем
туда, где стихает гроза. И вот —
приходит рассвет, скользя по обеим
поверхностям: над и под

песчаной косой и двухместной палаткой,
двумя легкокрылыми, словно сон,
велосипедами с их птичьей повадкой
перемещаться на юг. Смотрю на погон

стоящего рядом с тобой между морем и мною,
на коем начертано золотым
по зелёному что-то такое,
чего не вместило воспоминанье. Как дым

от костра между мною и бездной,
рассеется сумрак, когда и меня
оставит, возможно, почти бесполезным
ископаемым в недрах полярного дня

чья-то память о детстве в купейном вагоне,
вдоль которого тихо плыву за окном —
в запорошенных снегом зелёных погонах
на станции Йона. Это будет потом.

А пока, обогнув отражённый лиманом
белый город, скатившись с холма,
мы нашли, наконец, горизонт без изъяна.
И дыхание моря, как пенье псалма

на чужом языке, разбудило нас утром.
Охранявший невидимый глазу предел —
невозможной свободы — дозор сухопутный
подошёл прикурить от огня, где кипел

наш нечаянный завтрак из прозрачных креветок,
спасовавшей стихией забытых на дне
исчезающих луж. Давно уже нету
ни тебя, ни страны, ни границ тех. Но мне

представляется, как, — на невнятном наречье
окликая друг друга, — ищут наши следы
толкователи снов. Ты стоишь незамечен
никем у объявшей округу воды.

2016