Ода к греческой урне Из Джона Китса

На выданье. Твой суженый - покой.
Ждет мачеха, молчит сердитый отчим.
Прелестна лента, безупречен крой.
Томишь в себе рассказ о доме отчем,
Аркадии ты древний артефакт?
Равны пред флейтой смертные и боги.
Осела пыль, не слышен шум погонь.
В буклетике написанный абстракт
Берусь читать, но прочь уйду с дороги.
Угасли страсти, отпылал огонь.

Журчит ручей. Мелодия сладка,
Хихиканье доносится из чащи,
Не богом обожженного горшка
так сладок мед, что не бывает слаще.
Фантазии роскошная листва
не обнажит суровую основу.
Игрой на цитре не умеришь пыл.
Любовник смел, но сила естества
не выждет поцелуя золотого,
хоть девы краше скульптор не слепил.

Охота длится. Ускользает лань.
Суфлирует ей флейта в белой роще,
И тэт, и йот притягивая дань,
Идиллия трепещет, а не ропщет.
Деянье закаляет жар сердец,
но обжигу ведь тоже есть предел.
Не возлюбил, и век твой холостой.
Уймется эта флейта, наконец?
И ночь, и день поет блаженство тел.
Мои слова от музыки иной.

Подводит жрец телицу к алтарю.
Она глядит куда-то в облака.
И предвкушает: Скоро воспарю
но ходят шелковистые бока.
Как звался городок на берегу?
Какие плиты скрыла цитадель?
Кто войско вел, полегшее костьми?
Дал клятву я, что тайну сберегу.
Далекий гул мне слышится отсель.
Но ты молчишь. Плечами хоть пожми.


Я пред тобой  - еще незрелый прах.
Одной ногой ступающий во тьму.
Терпение, и, может быть, в веках
пойду на пищу праздному уму.
Что истина и что есть красота?
При здравом смысле золотой кумир.
Кто пашет, кто свечу в кумирне жжет.
Взять пропись истин, старую как мир,
Плевой украсить чистого листа.
Какой союз! И дивный выйдет плод.








***
Невестишься, фатой струится тишь,
Молчание тебя удочерило.
Цветенья сказ, что с древности хранишь,
Нагая рифма не разоблачила.
В листах гирлянд сокрыты формы дев?
Богинь, познавших смертное томленье?
Пастушеская флейта раздалась?
Погони жар, борьбы изнеможенье?
Какого мифа тайной овладев,
Ты длишь экстаз?

Так пой же мне, фантазии свирель,
сладчайшая всех слышимых, лаская
душевных струн тугую канитель
мелодией незыблемого рая.
Любовный сад твой, молодости цвет
не обнажит суровую основу.
Хоть поцелуй пылает, и сорвать
его лишь миг, но никогда, о нет! -
здесь не дано живых лобзаний  - снова -
допредвкушать…

Не облетят вовек листы дерев,
Весна не перейдет границы лета,
И флейты переменчивый напев
Не потеряет колера рассвета,
Пора любви лишь будет прибывать,
Тепло. Еще теплее. Столько жара
в  навечно юных борется сердцах,
что смертному не стоит примерять.
Пусть теплит страсти, выцветшей и старой,
Лишь чад в словах.

Красуется, ведома на алтарь,
Младая нетель. Зла во искупленье
Случившегося? Жертвенная тварь,
Лишь ты теперь, вне всякого сомненья,
Исчезнувшего города жилец.
И толку, что бока твои лоснились,
Коль жителей тех мест не возвратишь,
Где жертвователь или главный жрец?
какие беды с ними приключились?
А ты молчишь.

О, Аттика, исполнена племен
Из мрамора изваянных атлетов
И девственниц, чей облик-эталон
Прельщает самых мнительных эстетов,
Не мучай же, всей вечностью маня!
Волною поколения отхлынут,
Прочтя в тебе божественный огонь:
Когда, всей правдой красоты пьяня,
Красы правд сгинут,
Ты - вне времен.

Худ. С.Орлов