Дороги выбираем мы, нас они, вымощены нами. 6

Том 6

*

Глава 16
Дороги выбираем мы


Что такое МЕЧТА?
На мой субъективный взгляд, МЕЧТА неразрывно связана с ДУШОЙ, а поэтому – бессмертна.
Настоящая МЕЧТА, опять-таки на мой субъективный взгляд, это – служение Родине!

Именно о такой МЕЧТЕ думал Юрий Алексеевич Гагарин, когда начертал свои бессмертные строки: «Принести как можно больше пользы своей Родине!»
Обратите внимание, Гагарин не ставил выше «пользы своей Родины» сиюминутные «мечты» о собственном доме, карьере, или даже о полёте в Космос.
А почему?

Вот мечтает Человек получить свой дом, и оказывается, что когда мечта исполняется, то после она не только оканчивается, то есть умирает, но начинается, например, бракоразводный процесс с дележом дома...
Аналогично и с карьерой, рано или поздно она оканчивается пенсией или смертью, ведь все мы смертны.

А вот МЕЧТА - «Принести как можно больше пользы своей Родине!» - соизмерима с ДУШОЙ, такая МЕЧТА – бессмертна.

Поэтому и генералиссимус Александр Васильевич Суворов свидетельствовал: «Я живу в непрестанной мечте»!
Эту мечту он представлял так: «Ищите истинной славы, идите по следам добродетели. Последней я предан, а первую замыкаю в службе Отечеству»!

В подтверждении своих слов, когда он был нужен Отечеству, Суворов переступал через все личные обиды и унижения, полученные от высокопоставленных Государственных особ, и поступал в соответствии со словами Советской песни:
«Раньше думай о Родине, а потом о себе»!


А ты мечту осуществил свою?
Наверняка, мечтал о многом ты.
Осуществил? Хотя бы и одну?
Остались в прошлом, говоришь, мечты.
Встречались мне, кто многого достиг,
Взлетел кто по карьере в вышину,
В час опьяненья, в откровенья миг,
Мне плакались в жилетку на судьбу,
Что их мечта осталась позади,
В низкОоплАчивАемОм трудЕ,
С их высоты, к ней стыдно снизойти,
Оправдывались, мол, живут так все...
Мечту других, нам не понять подчАс:
На самолёте полетел хоть раз?

На самолёте полетел хоть раз?
Такая разве может быть мечта?
Я слышал о такой мечте рассказ,
Что не переступается черта.
Попутчик в электричке говорил,
Что поменял он множество работ,
От слова «Самолёт», от слова «Ил»,
От слова жуткого «Аэрофлот»;
Когда в командировку, и лететь,
То и с работы уходил тогда;
Страх к самолёту бы преодолеть,
Была такая у него мечта.
А он – не трус: был в армии, в строю,
В перчатках в ринге побывал в бою...

В перчатках в ринге побывал в бою
Один приятель, много перенёс.
Однажды тренер приказал ему,
Чтобы соперника не бил он в нос,
Мол, нос его немного повреждён,
Но папа у него, мол, генерал,
А потому, сын будет – Чемпион,
Чтоб в ринге это чётко понимал...
Приятель мой, сказал мне, что не смог;
Если не в нос, то бить тогда куда?
Он победил, но «пИров» был итог,
Ведь тренер выгнал с клуба навсегда!
Тогда артистом стать, мечтал не раз:
На сцене пел под свой фальшивый бас.

На сцене пел под свой фальшивый бас
Один знакомый, сцену – не любил;
Когда-то подарили контрабас;
Всё детство в «МузыкАлке» оттрубил.
На выпуске сказали, можешь петь,
Его определили при «ДэКа»...
Он мне признался, лучше умереть,
Чем жить вот так, как он живёт пока.
Всю жизнь мечтал художником он стать,
Но здесь - контракт, а там – невЕсть чего;
Ругал он всех, ругал родную мать,
За что певца создАли из него?
Когда он пьян, вопрос его непрост:
Художником ты пачкал в жизни холст?

Художником ты пачкал в жизни холст,
Не выпускал из рук ты карандаш,
Вставал к мольберту с утречкА на пост,
Так каждый день, до обморока аж.
Бумагу ненавидишь и холстЫ!
Ты радиоприёмник бы собрал,
Но с детства не пускали до мечты,
Блестящих пАек где сверкал металл.
Тебе внушали, это не твоё,
Что радио-конструктор – не тебе;
И вот ты - стар, бормочешь про «своё»,
И пьяный, задаёшь вопросы мне:
«Зачем художник я? Мечте не внял?
В приёмниках детали ты паЯл?»

В приёмниках детали ты паЯл,
От канифоли кашель поимел,
Военкомат тебя забраковал,
За верстаком ты так и постарел.
Со временем твой обновлялся труд,
С транзисторов дошёл до микросхем,
Менялись даже кАбели и жгут
До ОптоволокОнных тонких клемм.
Но ты мечтал солдатом быть в пути,
И песни воинские громко петь,
Мечтал ты автомат прижать к груди,
Военного оркестра слушать медь...
Всю жизнь во сне, вставая в полный рост,
Ты с автоматом заступал на пост.

Ты с автоматом заступал на пост
Уже не раз, ведь ты теперь солдат,
Пусть говорят, что выбор твой непрост,
Путь воина совсем не райский сад...
Но для тебя нет Родины родней,
Теперь её ты будешь защищать!
Служить России? Что ещё важней?
Ведь Родина – Святая наша мать!
И не согнёт никто тебе штык-нож,
Ты оградишь Россию от беды,
В училище военное пойдёшь,
Ведь нету благороднее мечты!
Ты с детства закалён, словно металл:
Коров две сотни ты на ферму гнал!

Коров две сотни ты на ферму гнал,
Боится и одной когда другой,
А вместо плётки, камень в руки брал,
Иначе и не справиться с одной.
Корова увернётся завсегда,
Ведь нет её, ловчЕе и умней,
Полтонны массы, острые рога,
Чтоб меж собою драться до кровЕй.
Зверь чует силу духа пастуха,
Ты – властелин! Мечтал же об ином,
Чтоб простоять всю смену у станка,
О быте неизвестном городском.
Ты, «городских» расспрашивал, как мог:
«Тушил электроискровой станок?»

Тушил электроискровой станок,
Когда внезапно возгорался он,
С себя халат снимать спокойно мог,
Укрыть им пламя, и огонь сражён.
ПарЫ от керосина, иногда,
Внезапно в смену вспыхнут и не раз,
Но победителем ты был всегда,
Реально план давал, не на показ.
Любой конфигурации прошить
Отверстие на том станке пустяк,
Но слесарем мечтал всю жизнь ты быть,
Тебя ж не отпускали, ну, никак!
И много лет во сне ты, до тоски
Деталь пилил, зажатую в тиски.

Деталь пилил, зажатую в тиски,
Никто не мог вот так из слесарЕй,
В восторге вкруг тебя ученики,
Казалось, ты счастливей всех людей!
Но ты в пустыне шёл в своих мечтах,
Матросом океаны бороздил,
И с дикарём плясал на островах
СторожевОй с тобою крокодил!
А тут завод. Всю жизнь у верстака.
Но нету там тебе счастливых дней,
Там, тигр тебя стащил бы с гамака,
Твои останки, были б – снедь червей.
Для путешествий - отпуск недалёк!
В костёр картошку клал на уголёк?

В костёр картошку клал на уголёк;
От комаров, волшебен дым костра;
Чай сыпал в почерневший котелок;
Пел песни под гитару до утра!
Бывает разве жизнь прекрасней той,
Где сквозь туман проклюнулся рассвет!
Когда рассвет, с друзьями над рекой,
То, кажется, счастливей счастья нет!
Но счастье это, знать, не для тебя;
Мечтой изобретенья озарён,
СвербИт оно в костре, в огнях углЯ,
В них видишь - новый угол шестерён!
Пусть мысли к помешательству близкИ,
Изобретал, давЯ свои вискИ!

Изобретал, давЯ свои вискИ,
И каждой ночью ты недосыпал,
Во сне решенья были так близкИ,
Но, просыпаясь, их ты забывал.
Мечта твоя – изобретать! И вот,
Живёшь ты в соответствии с мечтой,
Мелькает жизнь, идёт за годом год,
Приятели обходят стороной.
Ты неудачник в их глазах, и пусть;
Мечте поверить, так учила мать;
Ты счастлив и не знаешь слОва «Грусть»,
Судьба твоя, всю жизнь - изобретать!
Коль мысли добрые для добрых дней,
Мечта любая изо всех важней!

Мечта любая изо всех важней,
Коль злого умысла в ней вовсе нет,
Когда приносит пользу для людей,
Вот так изобретён был Интернет!
Пусть зло отыщет зло и средь добра,
Но бумеранг рождается с зарёй,
Чтобы добро воспрянуло с утра,
Среди Потопа спасся снова Ной.
Цикличность мироздания во всём,
Но злые мысли надо обходить,
Тогда во тьме, путь высветит огнём
Нам доброй мысли Ариадны нить.
Идея лучшая из всех идей,
Когда для Родины она нужней!

Когда для Родины она нужней,
Тогда мечта в ранг Вечности идёт,
Тогда не просто прОжил столько дней,
Мечте твоей, готовится полёт!
Гагарин жил с такою вот мечтой,
Не просто так он космонавтом стал,
Чтоб больше пользы Родине родной,
Об этом днём и ночью он мечтал!
Для грАждан нет возвышенней мечты,
О том военных лет мечты плакат:
«А добровольцем записался ТЫ?»,
Детей не брал на фронт Военкомат...
Вот и себе вопрос я задаю:
«А ты мечту осуществил свою?»

А ты мечту осуществил свою?
На самолёте полетел хоть раз?
В перчатках в ринге побывал в бою?
На сцене пел под свой фальшивый бас?
Художником ты пачкал в жизни холст?
В приёмниках детали ты паЯл?
Ты с автоматом заступал на пост?
Коров две сотни ты на ферму гнал?
Тушил электроискровой станок?
Деталь пилил, зажатую в тиски?
В костёр картошку клал на уголёк?
Изобретал, давЯ свои вискИ?
Мечта любая изо всех важней,
Когда для Родины она нужней!

*

Глава 17
Дороги выбирают нас


Помню, видел художественный Советский фильм, где Великий итальянский скрипач Никколо Паганини был приглашён на императорский обед.
Паганини обрадовался, что его в России так уважают, что он может сидеть за столом с высокопоставленными особами на равных.
Каково же было его огорчение, когда он, едва переступив порог дворца, услышал:
«Голубчик, а где же ваша скрипка? Гости уже собрались и готовы слушать её во время обеда...»

Современному человеку,
на мой субъективный взгляд,
Человека не разглядеть,
люди разглядывают
результат деятельности человека,
а не личность Человека,
верю,
что в будущем это будет – наоборот!


Быть Человеком? Профессионалом?
Так на людей мы ставим ярлыки.
Их нет в природе! Ни на снеге талом,
Ни на дорожке лунной вдоль реки...
В среде людей клеймо на лбу навечно!
Кем показался, тем и будешь ты.
Хоть сотвори «навечно-безупречно»,
Клеймо, иное скажет для толпы.
Наколки, бирки, клЕйма и печати
Тебя так могут замаскировать,
Что ты другой для прессы и печати,
И не признает и родная мать.
В элите ты? Знать с детства, в картотеке.
А в промежутке? «НедочеловЕки»?

А в промежутке? «НедочеловЕки»?
Бездарно судят их, толпа клеймИт!
Отчёт суда хранят библиотеки,
Текст тиражируют во много книг.
И гении к той лжи порой причастны.
Так, Пушкин Бенкендорфа заклеймил
И на Сальери бросил ложь напрасно,
Обоих на векА оговорил.
Когда сочтёшь за ложь чужую славу,
Доверишься доносам картотек,
Клеймо поставить хочешь, по Уставу,
Запомни, пред тобою – Человек!
Клеймить не зная, обладаем правом?
Так и живём с пожизненным «Уставом».

Так и живём с пожизненным «Уставом»!
Бежит пред паровозом в нас гудок,
А за гудком не видим мы состава,
Не Человека зрим, клейма листок,
Где сказано: тот - плотник, этот - пекарь,
А тот – учёный, этот – инженер,
Вот – переводчик, а вот тут – аптекарь,
А этот – токарь, этот - офицер,
А вот – геолог, а вот здесь - монтажник,
Вот - продавец, а этот – машинист,
Вот – полицейский, этот – такелажник,
Здесь – публицист, а тут вот – программист...
В клейме ни слова что мы – Человеки!
Мы, люди на Земле, из вЕка в вЕки.

Мы, люди на Земле, из вЕка в вЕки
Похожи иногда на муравьёв,
Защитник коль проснётся в Человеке
И будет защищать свой край готов.
Тогда всё разделение уместно,
Чтоб кто есть кто, своё он место знал,
Беспрекословно чтоб и повсеместно
Команды командиров исполнял.
Мундиры здесь и звания уместны,
Не Человек один здесь – Коллектив,
Тогда и воин встать пред смертью бездны
Готов под барабан, трубы мотив...
Чтобы в атаку подниматься смело,
«Субординация – святое дело!

Субординация – святое дело!
Суворов это знал и соблюдал,
Его солдаты шли в атаку смело,
Им покорялся неприступный вал.
Ведь отличал Суворов разуменьем
Субординацию от чувств солдат,
И относился так к ним с уваженьем,
Что за него, готовы - даже в ад!
Генералиссимус в солдате видел
Не истукана, не могу, мол, знать,
А Человека в богатырском виде,
Что родилА ему Россия-мать.
Не скажет гений, что в солдате - пусто,
И ни причём здесь человека чувства.

И ни причём здесь человека чувства,
По ним нам с детства нанесён урон,
Подобие мы робота Прокруста,
Что лишь профессией был наделён.
Нет профессионалу вовсе толку
От чувств, эмоции ему чуждЫ;
Легко отыщет в стоге он иголку,
А совесть и порядочность - вреднЫ.
Он чётко в срок исполнит всю работу,
Мол, личного здесь нету ничего,
Получит даже за убийства льготу,
И можно положиться на него.
Таким вот будь, лишь человеком дЕла -
Внушают так со школьного нам мЕла.

Внушают так со школьного нам мЕла,
Чтоб к взрослой жизни приобщались мы,
Мол, в облаках витать не надоело?
Отбросьте свои глупые мечты!
Оставьте свои чувства для Поэтов,
Эмоциями дело не творят,
И даже совесть нам мешает где-то,
Когда необходим, мол, результат.
Поэтому, искусство - для театра,
А жизнь – театр, где эмоций нет,
Где лишь расчёт и логика понятна,
Так строится, мол, весь авторитет.
Со школы нам внушают, как ни грустно,
Что - Главное есть в жизни, что - искусство.

Что - Главное есть в жизни, что – искусство
Нам объясняет ежедневно быт
Когда к нам голода приходит чувство,
Пуст холодильник, иль едой набит.
Для этого и труд наш ежедневный,
Хотим мы этого иль не хотим,
Но Человек – есть клеточка Вселенной,
Где не живёт он хлебушком одним,
А тем, что выше всех его профессий,
Что составляет Человека суть,
Эмоции где бьются с сердцем песней,
Что направляет нас на новый путь.
Но здравый смысл тогда не рядом с нами,
Главенствуют Науки над словами.

Главенствуют Науки над словами.
А вот Евангелие манускрипт
От Иоанна вещими устами
«В начале было Слово,- говорит,-
И Слово,- говорит,- было у Бога,
И Слово было Бог... Всё чрез Него...»
Такая Человечества дорога,
Где сказано, главнее кто кого.
Поэтому, вторичны все Науки,
Законы открывают, что до них
От СлОва сОзданы; а наши рУки
И наши мОзги - познаЮт лишь их.
Коль жизнь жестока, Слово не желудок,
Над чувствами главенствует поступок.

Над чувствами главенствует поступок,
И лишь во сне в поступках нету лжи,
И в сновиденье, в краткий промежуток
Мы открываем суть своей души.
Во сне бывает глупо и нелепо
Нагроможденье всякой ерунды,
Свобода сна и от законов где-то,
И от позёрства, мнений стороны...
Наш выбор искренний во сне - за нами
Как поступить, там логика - мертвА,
Там чувства правят нашими делами,
Там сердце главное, не голова!
Зачем во сне так происходит с нами?
Живём реальностью мы, а не снами.

Живём реальностью мы, а не снами,
От этого наш движется прогресс,
От этого летим над облаками,
От этого построены АЭС...
Всё это от реальности расчёта,
Эмоции и чувства - не в зачёт!
Измерить можно что? То – для учёта.
Что не измерить? Технике – не в счёт.
Эмоции, учёным глУпы вроде,
Но знания стареют отчего?
Во сне, эмоции где колобродят,
Для нас Открытьям - грезиться легко!
Не верим! И в любое время суток
Все чувства заменяет нам рассудок.

Все чувства заменяет нам рассудок.
Тут, Человек уходит в дальний план,
Расчётом вычисляем промежуток,
Чтобы для каждого - по их делам.
Оценка здесь неэмоциональна,
Здесь «вместо сердца пламенный мотор»,
И Человечества шкала формально
Даёт для творчества людей простор.
Отброшены эмоции и чувства
И заострён весь труд на результат,
Подчинены ему и все искусства,
Реально чтобы каждый был бы рад.
Но чувствам, нет профессией замены.
Верхушка айсберга - не суть проблемы.

Верхушка айсберга - не суть проблемы.
Проблема – Человека разглядеть!
Он рядом с нами, но меж нами стЕны
С накидкою - привычных мыслей сеть.
Так, Лермонтова видели корнетом,
Способного на дерзости в строю;
Для современников, не был Поэтом,
Раз выбрал он военную стезЮ.
Пословицей твердим: «Душа – потёмки!»,
Гораздо легче разглядеть мундир...
Мы ходим по неведению кромки,
За нею – Человеческий есть Мир.
Нам для чего решенье этой темы?
А может, нам не надо перемены?

А может, нам не надо перемены?
И по одёжке нас встречают пусть?
Богаче кто – из золота тем стЕны,
Для остальных – лачуги, голод, грусть...
Не суть важнА пусть будет, а ливрЕя:
Россия царская была не глушь,
Среди дворян ценили «богатЕя»,
Кто больше всех имел, хоть «МЁРТВЫХ ДУШ».
Важнее труд или безделий нЕга?
Мундир снаружи иль душа внутри?
Стучат вопросы пульсом Человека
Из века в век от зОрьки до зарИ...
Ответа нет и в мудреце бывалом!
Быть Человеком? Профессионалом?

Быть Человеком? Профессионалом?
А в промежутке? «НедочеловЕки»?
Так и живём с пожизненным «Уставом»
Мы, люди на Земле, из вЕка в вЕки.
«Субординация – святое дело,
И ни причём здесь человека чувства» -
Внушают так со школьного нам мела,
Что - Главное есть в жизни, что - искусство.
Главенствуют Науки над словами.
Над чувствами главенствует поступок.
Живём реальностью мы, а не снами.
Все чувства заменяет нам рассудок.
Верхушка айсберга - не суть проблемы.
А может, нам не надо перемены?

*

Глава 18
Дороги, вымощенные нами


Говорят, что перед смертью
Михаил Васильевич Исаковский радовался,
что ему так везло в жизни!
Повезло, что он родился в 1900 году
в бедной крестьянской семье 13-м ребёнком.
Повезло, что ему полуслепому позволили учиться
в сельской школе, а затем и в городской гимназии,
где он окончил два класса.
Повезло, что в 1914 году газета «Новь» опубликовала
его стихотворение.
Повезло, что в 18 лет он стал коммунистом...
И так всю жизнь ему везло!

Не сочтите за кощунство,
но на мой субъективный взгляд
Михаилу Васильевичу «повезло» и в том,
что он не дожил до Перестройки,
осуществившей мечту Гитлера –
развалить СССР на части...


В ВерхАх сказали, он – примитивИст.
ВерхИ – все те, кто ставил себя выше,
Что - «Песенник» он, может, «Куплетист»,
А вот в поэты он совсем не вышел.
И даже композитор так сказал,
Что «Гениальный примитив» - «Катюша»,
Народу нравится, в восторге зал,
Но музыку, конечно, можно слушать.
А люди чувствовали сердца стук,
Само в контексте строк звучало слово,
С мотивом в резонанс рождало звук,
Его хотелось петь и слушать снова!
В его стихах, в тумане был ответ,
К нему же - мотыльками, как на свет.

К нему же - мотыльками, как на свет,
Ведь голос Правды сердце узнавало,
И если музыки, к стихам тем нет,
То музыка народною бывала.
Слова важнее в песне иль мотив?
Мотив без слов и волки петь умеют,
А текст души, смысл в музыку вселив,
Бессмертной песней вечно пламенеет!
Да и без музыки звучат стихи
И музыку озвучивают сами,
А музыканты, пусть и великИ,
Но в песне они, местом - за словами.
Играет с вдохновеньем гармонист,
Настолько стих его - слезою чист!

Настолько стих его - слезою чист,
Людей так задевали строки эти,
Что и до дыр зачитывали лист,
Где публикация его в газете.
По Радио хор Пятницкого пел,
С его стихами песня коль звучала,
Кто карандаш, а кто брал в руки мел,
Писали быстро текст на чём попало.
Объявлена заранее? Тогда
Распределяли строчки меж собою,
Писалась каждым в уговОр строка,
Вся песня на листах, к строке строкою...
Его стихи, поют так много лет,
Что для людей – народный он Поэт!

Что для людей – народный он Поэт,
Бывает, что поэтов раздражает,
Мол, не поэзия - любовный бред,
Его и презентаций не бывает...
А Лидия – жена, хоть из дворян,
Его любила и боготворила,
Хоть он и из беднейших был крестьян,
Полуслепой, но грезилась в нём сила;
Та сила духа внешне не виднА,
Так мысль сильнее всякого поступка,
Что ей - Поэзия подчиненА:
Не видя звёзд, он чувствовал их чутко!
Поэзии не видят в нём в упор
От зависти, поэты до сих пор.

От зависти, поэты до сих пор
Пытаются стихи его не слышать.
Стихи его - ручьи со снежных гор,
Текут журча, становятся к нам ближе.
Не замутить кристальный ручеёк!
В душе любой он зазвучит однажды,
Захочется не шоу в вечерок
Для утоления душевной жажды.
Все спецэффекты, лазеры – пустяк
Перед ручьём строк темы злободневной,
Глотнув ручей до шоу, натощак
Услышишь радость песни задушевной.
И пусть завистники, среди тех нот
В его стихах вынюхивают пот.

В его стихах вынюхивают пот,
Приводят факты, мол, они – упрямы.
Так землю на себя кидает крот,
Но ищет пищу, роя норы-ямы.
Легко из фактов делается ложь!
Вот, например, помойки все обходишь,
На фото сняв всю грязь, что там найдёшь:
«Весь город – грязный!» - с фактами приводишь.
А если прославляешь чистоту,
Фотографируешь лишь блеск витрины:
«Весь город – чистый!» - эту «истину»
Всем - фактами представят магазины.
К чему вести из фактов глупый спор?
В его стихах, такой родной простор!

В его стихах, такой родной простор,
А он его почти совсем не видел.
Врагам Отечества он дал отпор
В стихах, надев на них военный китель.
На фронт не брали, он был инвалид,
Дух боевой поддерживал он песней,
Где в мыслях был помногу раз убит,
Где ранен много раз с бойцами вместе.
И песня эта поднимала в бой,
Между боями с песней отдыхали,
Бодрила песня, соблюдала строй,
Когда колонной воины шагали.
Слова зовут! Так зА душу берёт,
Что к ним - мотив придумывал народ!

Что к ним - мотив придумывал народ,
К стихам его, когда случайно видел,
Таков уж был в стихах его завод,
Пружиною рвал сердце в всяком виде:
На отрывных листках календаря,
И где-нибудь в углу внизу газеты,
В агит-плакатах трудового дня,
И в письмах со стихами, где приветы...
Слюнявили чернильный карандаш,
Переписать стихи, что взволновали,
И думали, народный автор - наш,
Народную мелодию слагали!
О женщинах - его стихи не раз,
Не по работе и не на заказ.

Не по работе и не на заказ,
Хотя, конечно, всякое бывало,
Для песен фильмов сочинял не раз,
Но даже их – страна вся распевала!
Он не читал «подброшенных» статей,
«Я этого не знаю!» - повторяя,
Он верил свету Сталинских идей,
Пусть слепо, но всем сердцем доверяя.
Стихи его понравились Вождю.
На них слагали песни год от года.
Две Сталинские Премии ему
За искренность и за любовь народа.
Те песни для завистников – плохИ,
И не для конкурса – его стихи.

И не для конкурса – его стихи!
Участвовал он в Конкурсе однажды,
Запомнились ему позора дни,
Когда в комиссии сказало важно:
«Вам лучше бы стихи и не писать!
На музыку, к тому же, не ложатся...
Вас разве в детстве не учила мать,
Что не пошлО, другим надо заняться!»
С тех пор он к Конкурсам стал глух и вял.
«Стихи – не спорт,- считал,- не для рекорда».
И он стихи из воздуха ваял,
Легко страна их пела в три аккорда.
Воздушны и прозрачны, без прикрас,
В них – дух народа и народа глас.

В них – дух народа и народа глас,
Ведь сердце его с детства увидало:
У барина – амбары про запас,
У батраков – семья недоедала.
И в сельской школе мысли проросли:
Несправедливо это всё на свете,
Когда векАми в сытости одни,
А у других, от голода мрут дети.
Он, в восемнадцать – в Партию вступил,
Он понимал за что бороться надо,
Чтобы простой крестьянин лучше жил,
Чтоб не работал нАсмерть, до упада...
И вот теперь дождались бедняки
Народные Советские денькИ!

Народные Советские денькИ!
Он, с детства знал тяжёлый труд народный,
Что в поле все работы нелегки,
Батрачил с детства и всегда голодный.
Душою он своею не кривИл
И Коллективизацию одобрил,
Чтоб тракторы пришли на смену вил,
Чтоб изменилось всё в деревне в корне.
Он понял, что стране нужней – Колхоз.
Кулак, свой хлеб оберегает гневно.
Без выгоды свой хлеб отдать, без слёз
Способен лишь колхозник ежедневно.
Солдат на фронте хлеб колхозный ел,
Не зная автора, и скромных дел.

Не зная автора, и скромных дел,
Его стихи – особое искусство,
Народ, их превращая в песни – пел,
В них сердцем видя, собственное чувство;
Любовь к Советской Родине своей
Они смогли в стихах его озвучить,
Смотря на стаю в небе журавлей,
Прощающихся с Родиной могучей.
В том – радость! Мы не птицей рожденЫ,
Нам улетать с родной земли не надо,
На Родине все люди жить должны
Не птицей. Человеком жить – награда!
Быть Человеком – выше всяких дел,
Народ его стихами – всюду пел!

Народ его стихами – всюду пел!
Пропитанные искренностью стрОки,
Он, внешне тихий, был душою смел
И отметал все грязные истоки.
Не клеветал. Других он не судил.
Он говорил: «Я этого не знаю!»
Завистников, он просто обходил.
С друзьями, был готов ходить по краю.
Доносчиков он видел за версту
И не подписывался с ними вместе.
Но возмущался он на клевету!
Своею Правдой насыщал он песни.
Он коммунистом был. Не карьерист.
В ВерхАх сказали, он – примитивИст.

В ВерхАх сказали, он – примитивИст.
К нему же - мотыльками, как на свет,
Настолько стих его - слезою чист,
Что для людей – народный он Поэт!
От зависти, поэты до сих пор
В его стихах вынюхивают пот.
В его стихах, такой родной простор,
Что к ним - мотив придумывал народ!
Не по работе и не на заказ,
И не для конкурса – его стихи,
В них – дух народа и народа глас,
Народные Советские денькИ!
Не зная автора, и скромных дел,
Народ его стихами – всюду пел!

*

В тексте шестого Тома использованы
мои Венки Сонетов номер: 13, 16, 17.

Рисунок – мой.

*

Сергей Владимирович Евдокимов,
Санкт-Петербург,
17 августа 2016 года

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ