Питерскому клиру

И Бродского протяжное "курлы..."
над островом Васильевским нетленно.
И тихий стон Ахматовой из мглы,
ни нощно не смолкающий, ни денно.

Ушедший в вечность Анненского взгляд
в колоннах Царскосельского вокзала,
под газовых рожков лиловый чад,
из времени, которого не знала.

Всё вечно, живо! Души, имена!
И слово здесь цепляется за слово,
вокалы Михаила Кузмина
переплетают строки Гумилева.

В холодноватый Брюсовский канон
Бальмо́нтовский вплетается пэон,
и бурной Северянинской поэзы
весёлые бемоли и диезы.

О, странный клир, поющий над Невой,
невидимо, неслышно и привычно.
Мир звуков над бессонной головой,
в котором стройно всё и гармонично.

Порой в многоголосой тишине,
с холмов существования иного,
лик Блока проступает в вышине
и смотрит вниз печально и сурово.

А иногда, в погожий, редкий день,
под солнышком не жгучим и не душным,
вдоль Невского, в цилиндре набекрень
летает Александр Сергеич Пушкин.

И сердцу бремя пошлости - не груз,
пока со мной певцов любимых тени,
пока живу под властью высших уз
не задохнусь в житейской дребедени.