Жизнь без царя М. И. Цветаевой

........................... Ты дал мне детство - лучше сказки ...
........................... Есть - котомка, коль отнят - трон...
........................... Летит молодой диктатор,Как жаркий вихрь...
........................... Марина Цветаева.

Земля уходит из-под ног*
С зимы семнадцатого года.
На перекрестиях дорог
Столпотворение народов.

Уют и счастье позади
В монаршей, преданной России,
Но нет любви в больной груди
К Царю и кроткому Мессии.

Известно, что Наполеон
Пленил навеки Вашу музу,
И потому воспет масон,**
Что к власти шел путем француза.

Потом, как крыса с корабля,
Бежал трусливо в женском платье,
А Вам - чужбина, жизнь с нуля
И паутина над кроватью.

Не видно звезд на небесах,
Не согревает солнце летом.
Мираж спасения  в стихах,
В любовной жадности поэтов.

И муж, и сын, и нищета
Для игр любовных не преграда.***
Так хочется сойти с креста,
Хотя бы в круг девятый ада.

И с каждым годом все сильней
Желанье смерти скоротечной.
Судьбы не знаю я страшней,
Любви к себе бесчеловечней.****

03.07.2016


 * - В марте 1917-го, в день смерти покончившего с собой актёра и педагога М. Стаховича в записной книжке Цветаевой появляются страшные слова: «Я, конечно, кончу самоубийством, ибо всё моё желание любви — это желание смерти».

Сергей Эфрон пишет Волошину в сентябре 1923 года: «Марина рвётся к смерти. Земля давно ушла из-под её ног». Не хочу ни любви, ни почестей... Что-то цепью за мной волочится, Скоро громом начнет греметь. Как мне хочется, Как мне хочется - Потихонечку умереть!

Марина Цветаева: "Считают мужественной. Хотя я не знаю человека робче. Боюсь всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя. Никто не видит, не знает, что я год уже ищу глазами — крюк. Год примеряю смерть. Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Надо обладать высочайшим умением жить, но ещё большим умением — умереть! Героизм души — жить, героизм тела — умереть…"

** - Керенский А.Ф., пришедший к власти путем переворота, как и Наполеон.
В 1924г М. Цветаева жила в Чехии, в одном из писем Роману Гулю в Берлин она сообщала: «Познакомилась с Керенским, — читал у нас два доклада. Вручила ему стихи свои к нему и пастернаковские. Взволновался, дошло.
Мне он понравился: несомненность чистоты (!!!). Только жаль, жаль, жаль, что политик, а не скрипач. (NВ! Играет на скрипке.)» (!!!)

“Я, в жизни, любила Наполеона и Гёте, т. е. с ними жизнь прожила”, — объясняла Цветаева в 1936 году поэту А. Штейгеру. Среди последних записей 1941 года — строки об отверженности, одиночестве, о Наполеоне.

***- Из письма Сергея Эфрона: «Марина — человек страстей. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни. Все строится на самообмане. Человек выдумывается, и ураган начался. Сегодня - отчаяние, завтра - восторг, любовь, отдавание себя с головой, и через день снова отчаяние. И все это при зорком холодном, пожалуй, вольтеровски циничном мне. Вчерашний возбудитель - сегодня остроумно и зло высмеивается, почти всегда справедливо. Все заносится в книгу, все спокойно, математически отливается в формулу. Громадная печь, для которой необходимы дрова. Я на растопку не гожусь уже давно. Последний этап для нее и для меня - самый тяжелый - встреча с моим другом, человеком ей совершенно далеким, который долго ею был встречаем с насмешками. Мой недельный отъезд стал внешней причиной для начала нового урагана..."

Марина Цветаева: " Я могу вести десять отношений сразу и каждого, из глубочайшей глубины, уверять, что он — единственный. А малейшего поворота головы от себя — не терплю. Мне БОЛЬНО, понимаете? Я ободранный человек, а вы все в броне. У всех вас: искусство, общественность, дружбы, развлечения, семья, долг, у меня, на глубину, НИ-ЧЕ-ГО. Все спадает как кожа, а под кожей — живое мясо или огонь: я: Психея. Я ни в одну форму не умещаюсь — даже в наипросторнейшую своих стихов! Не могу жить. Все не как у людей. Что мне делать — с этим?! — в жизни».

**** - "Я не знаю женщины талантливее себя. Смело могу сказать, что могла бы писать, как Пушкин. Моё отношение к славе? В детстве — особенно 11 лет — я была вся честолюбие. «Второй Пушкин» или «первый поэт-женщина» — вот чего я заслуживаю и, может быть, дождусь. Меньшего не надо…"


 "Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное — какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине), заведомо исключая необычное родное — какая скука!"

"В воинах мне мешает война, в моряках — море, в священниках — Бог, в любовниках — любовь. Любя другого, презираю себя, будучи любимой другим — презираю его. У каждого живёт странное чувство презрения к тому, кто слишком любит нас. (Некое «если ты так любишь меня, сам ты не Бог весть что!»). Может, потому, что каждый знает себе цену…"