Дыхание

                Дыхание
                (Книга стихов)

               
Не знаю, право,
Возможно ли возделать
Людское сердце;
Но пахнут, как и раньше,
Цветы в селенье древнем.

             Ки но Цураюки
    «Хиакунин исю»

 
               Вдохновение
               
                1

И снова стихи перебитой артерией,
Пока не наложен спасительный жгут,
Пульсируют жуткою кровопотерей,
Кострами волненья мучительно жгут.

В головокружениях ворохи слов:
Растут, нависают, бросаются в крик
И мачтами многометровых стволов
Со скрипами рушатся в мой черновик.

А сердце полно, словно гул океана
Свободою ритма и глубины,
Неистово бьется во все барабаны
Натянутым нервом звенящей струны.

И льется, и льется, и льется, и льется
Не зная пределов, границ никаких,
В багровых лучах восходящего солнца
Живой неподдельным страданием стих.


               




                2

Истерикой нахлынет ночь
Словами схватит за загривок.
Закрутит в рифмы терпеливо
Лучом прозрачный лунный скотч.

Придавит, заколотит в стих
Гвоздями звезд небесный молот…
Ты пленник стройных строф. Ты стих,
Лелея образную молодь.

Влюбленный в густоту строки,
Ты про себя прольешься песней
Молчаньем ручки и руки,
Заочно став еще известней.

Не перепутав перепутий
Захочешь жить еще сильней,
Всей тяжестью блестящей ртути,
Всей вольницей грядущих дней.

                3

Живи на вдохе новизной,
На выдохе о прошлом помни –
Ты пеной образов, волной
Укромный берег сердца кормишь.

Ты мокрых шелк стиха кроишь,
В его узор, как в жизнь вникая,
И тайну мастерства хранишь,
Вдыхая или выдыхая.

Дыши, мой друг, во всю дыши
Ритмично, глубоко и емко;
Свой творческий огонь души
Оберегая, как ребенка.

Искрится искренностью ткань
Дыханием легка, воздушна,
Влюбленная в тебя – послушна
И ты в нее влюбленным стань.


                Слепой скрипач

Я всем что было – горстью мелочи на хлеб
Упал в футляр слепого музыканта.
Рыдал над ним и потому что он ослеп,
И над безвестностью его таланта.

Он видел музыку и музыкою жил,
Уйдя в нее всем сердцем без остатка:
Любовною натяжкой струн, натугой жил –
Напористо, проникновенно, сладко.

Всегда легко сказать: маэстро, виртуоз…
К нему нельзя примерить эти званья.
Он не играл, а расцветал кустами роз,
Я в аромате их терял сознанье.

А мегаполис легковесною толпой
Шумел, кричал, спеша хватать и тратить,
Но, как оазис из-за дюн, скрипач слепой
Не размыкал с мелодией объятий.

Он от рожденья призван был, но не был признан
И слился с суматохой городской –
С неблагодарной публикой капризной,
 В любимом деле обретя покой.


               



                ***
Загляни в глубину моих глаз воспаленных,
Там на дне, между явью и сном:
Два меча, два плеча окрыленных,
Две фиалки в бокале одном,

Шум прибоя, дождливый осенний закат,
Алый парус встречает зарю…
Это все – свой печальный загадочный взгляд,
Если хочешь, тебе подарю.



                Слеза
               
                1
Тяжела, свежа и каплевидна
Выплывает вестница печали –
Побежалость. Под дугой брови дна
Не достать. Отчаянья начало

В глубине зрачка. В бокал зеленый
Капнула слеза. Слеза на весь
Мир рухнула волной соленой,
Звоном. Покачнулась занавесь

Шелковых, изогнутых ресниц…
И взлетела с криком стая птиц!

                2

Слеза бывает больше океана.
Бездонная в ничтожестве своем,
Она строкой расскажет суть романа –
Трагедию, поросшую быльем.

В ней мотыльком в янтарь вся жизнь вместилась,
Мгновеньем, распахнув десятки лет…
Слеза и наказание и милость
За все что было и чего уж нет.


                ***
Я напишу тебя дыханием, без слов,
Касаньем губ, поставив запятую.
Пленительную тайну твоих снов
Подушечками пальцев расколдую.

Сомкну в объятья и возьму, как ноту,
И ритмы походящие найду…
И станет ароматным запах пота,
Когда я смысл обрету в бреду.

Начну и кончу… Кончу и начну –
Сплету венок круговорота жизни,
И разгадаю в октябре весну,
Когда апрель кленовым соком брызнет.

                Тайна
                (песня)
                1

Ты у пирамиды гладиолуса
Подсмотрела тайну красоты.
И послушные пригладив волосы,
Непослушно улыбнулась ты.
И пока болел осенний день
Сыпкой моросью морских туманов,
Ты расколдовала свою тень
Красотой изысканных обманов.

                Припев

Иронично словно невзначай,
Словно это было все случайно:
И индийский ароматный чай,
И бразильский шоколад, и тайна.

                2

Ты подслушала гармонию на пляже,
Разгадав загадку тишины
И в мелодию живую свяжешь
Ритмы сердца с ритмами волны.
И пока молчал седой залив
Вздохами шипучего прибоя,
Ты нашла себя, освободив
Странника томимого тобою.

                Припев

Иронично словно невзначай,
Словно это было все случайно:
И индийский ароматный чай,
И бразильский шоколад, и тайна.


               





              Первые шаги

Что за восхитительный порыв
Вдруг заставил малыша подняться?!
Он несмел и неуклюже тороплив,
Но в его неопытности грация.
Вот
Идет!
О чудо! Посмотри,
Как шагает шаткая беспечность!
Долгий путь от шкафа до двери
И ладонь, протянутая в вечность.


            



                На грани

Между смертью и жизнью, на грани
Реальность, как бритва остра,
Она преломляет сознанье
В котором горит мишура.

В слиянии жизни и смерти
Прицелы момента точны
И вечною истиной мерьте
Всю бездну его глубины.

На этой таинственной смычке
Вдруг главное переплелось –
Сомкнулось всеобщее с личным,
Вопросом любви запеклось.

И первый сравнялся с последним
Когда заглянул за черту,
Где мерят столетья потомки,
Поставив надгробья плиту.


               

               

               

                ***
Алхимиком, нашедшим камень философский,
День превращением свинцовых тусклых туч
В литое золото сияющего солнца,
Слепя, в мое окно бросает яркий луч.

И я, прищурившись, согретый дня вниманьем,
Как сын, согретый материнской похвалой,
Молчу томительно тоской непониманья,
Давно несбывшимся, энергией былой.

И молодея в этом солнечном луче,
Я думаю в бреду – несбывшееся сбылось,
Приговоренный к смерти так же в палаче
Надежду в чудо обретая, видит милость.

И позабыв, что жизнь моя обман дурной –
Цинично-пошлая и каверзная шутка,
Я теплой, ласковой и пенною волной,
Гостеприимством всем, встречаю эти сутки.


        Памяти Ярцева Алексея

В одной больнице свел нас случай.
Ты был художник, я поэт.
Мы вскоре стали неразлучны,
Как думали на много лет.
И ты, и я любили рок,
Хватались за одни идеи.
Казалось нам – недолгий срок
И мы всем миром завладеем:
Реализуемся, успеем
Пугливый в руки взять успех
И удивим талантом всех…
Но ты на праздник не успел
И чашу жизни раньше выпил,
Тюльпаном в снег январский выпал
И в белом пламени сгорел.



               


                Ласточки

На крыльях ласточки несут
Всю пропасть теплых дней
И взлеты радостных минут
В их криках все сильней.

Они насытят синь небес
Трехмерным чертежом,
Изобразив воздушный лес
Три дэ карандашом.

Они зигзагами прошьют
До самых облаков
Потоков ветра парашют
Иголкой смельчаков.

Они спиралью завернут
Весь день, как серпантин,
С утра до вечера проткнув
Топаза желатин.

А на закате, острый клюв
Вонзая в горизонт,
Напьются соком спелых клюкв
И растворятся в сон.

               












               



                Россия

                (Верба)
В ветреных волнах теплой весны
Липкий от почек качается лес –
Соками жизни деревья пьяны
От корневища до самых небес,
Памятью детства моею полны.

Грезами сказки застенчиво жмется
Облачно, гибко ветвями пушистыми
В яркую пропасть апрельского солнца,
Словно ребенок мыслями чистыми,
Тощая верба княгиня-паломница.

Празднично платье, вся в жемчугах,
В зеркало пруд улыбаясь таинственно,
Постница еле стоит на ногах.
В миг воскресения, веруя истинно,
Точно монахиня нравом строга.

Ночью святое писанье вселенной,
Плача росою, читала она,
В лунном сияньи, упав на колени,
 Словно для бога была рождена.



                (Кому?)
Занозой сидит его крепкая фраза
И с классиком мне по пути:
«Поэтом, ты можешь не быть синеглазый,
Но долг свой гражданский блюди».

Я помню тебя мой Некрасов дремучий,
Прости, я ответ не нашел.
Над всею Россией свинцовые тучи.
Кому на Руси хорошо?

               







               




                (Россия)

Россия трубами вокруг оцилиндричена,
В оффшорах твердою валютой обналичена,

В дымах пожарами таежными охвачена,
Обманом в сырьевую щель законопачена,

Закоррумпирована и засухопучена,
Торговлей скручена и импортом замучена,

Кредитом внутренним, как вол, порабощенная,
Квартирами и бездорожьем разобщенная,

Многострадальная и многотерпеливая,
Богатством нищая и счастьем несчастливая…

Вдохну… Я весь тебя вместить берусь –
Моя больная, разворованная Русь.

    

















                (Мы рвались к морю)

Мы рвались к морю и дорога
Виляла, как хвостом собака,
Грунтовым, желтым осьминогом,
Сжимая джип таежным мраком.

Мы перебрались через ключ
И бурелом тигровой пади,
Затылком чувствуя – колюч
Царя тайги огонь во взгляде.

Мы рвались к морю и звенели
Пронзительные топоры.
Кедрач и ель смолой потели
И торопили комары.

А августовская парилка
Проняла лучше всякой бани
(Деликатесом, взяв на вилку,
Нас солнце ело в ресторане).

Мы рвались к морю и пробились,
Порвав таежный камуфляж.
Пустынно, рыхло и на мили
Открылся заповедный пляж.

С разбега он нырял в волну,
Последовать за ним маня,
Измерить моря глубину
Всех нас: его, тебя, меня.


И мы победою пьяны,
В одежде, грязные и с криком,
Японское стекло волны
Ломали всем порывом диким.

 
               





               


                (Таежный)

Утонул полусгнивший сруб
В черных зарослях бурелома,
И ветвями могучий дуб
Лижет крышу старинного дома.

По ночам здесь скрипят половицы,
Слышен хохот, и крик, и стон,
И сияют багровые лица,
Разливая в стакан самогон.

Кроют матом и пьют без устали
Внуки солнца и дети леса,
И гордятся закваской русскою,
И ядреным славянским замесом.

С каждой стопкой им все интересней
На краю полудикой деревни.
Льется горькая! Льются песни!..
И на камнях растут деревья!


               


















          Язык огня
               
               
Есть томная прелесть в беззвучии зимнего дня.
В певучей тиши хорошо помолчать о забытом.
Прозрачна душа от хрустального треска огня.
Разлилось тепло – полнота деревенского быта.               
               

Беспечно у печки в старинной крестьянской избе
И древнюю тайну хранит беспокойное пламя.
Я знаю, оно бы могло рассказать о тебе
Причудами жара и всполохов между углями.
               

Но мне не знаком этот дивный, красивый язык,
И я заблудился в своих невеселых догадках.
Так школьник, не зная ответ, головою поник
И ищет его у зазнаек отличниц украдкой.

             


                Фраза

Случайно брошенная фраза
Порою больше тысяч слов.
Она, как озаренье, разом
Срывает с истины покров.

И ею можно захлебнуться,
В ней можно даже утонуть.
Заснуть и больше не проснуться,
Поняв ее простую суть.

Произнесенная небрежно,
Она пронзает, словно нож,
И зимний холод вьюги снежной
Чертовски на нее похож.
И в сердце болью отзовется
Прокол иглою дикобраза,
Когда в сознание ворвется
Случайно брошенная фраза.


                Боль
               
                1

Я выжат болью до предела,
До хруста звонкого в костях,
До треска в бледных тканях тела,
До вакуума в полостях.

И сердце бешеною белкой
Вращает муку часовую,
А острый нож секундной стрелки
Меня свежует на живую.

И лучше не существовать –
Сейчас и здесь растаять в дым,
Нить этой жизни оборвать,
Остаться вечно молодым.


               
                2

Вытягивает нервы на живую
Садистка боль щипцами воспалений,
И я надрывным стоном существую,
Упав на дно немыслимых давлений.

Еще немного и меня не станет,
Я задохнусь в кольце питона шока
И распадусь на тысячи страданий
В стремительности болевых потоков.








                Невский

В размахе проспекта рычали моторы,
И поступью твердой шагала брусчатка,
И Солнце кривлялось, покинув Камчатку,
Слепящей гримасой  в стекле и металле,
Желтя все вокруг кукурузным початком
И зерна-опалы горстями метало.

Реклама навязчиво липла к прохожим,
И жадно глотали толпу магазины,
И дымный затор на дракона похожий
Незримо сжигал декатонны бензина.
В мучениях пекла за полдень натикав,
Шлифуя асфальт циферблатом резины,
Здесь время сгорало в минуты час-пика.

Элитно дома исторической спесью
С презреньем смотрели на хаос движенья
И окаменевшей дворянскою честью
Клялись сохранить к старине уваженье.
И в шуме лишенном гармоний мелодий
Был дух неприятия и отторжения.
Тянуло к природе, хоть это не в моде.
Хотелось сближения с нерукотворным:
Стихийным, певучим, живым и просторным.

                Деревья

В разгар зимы, в мороз трескучий
Люблю деревья-исполины:
Твердыню ясень, вяз могучий…
Широко-круглые их спины,
Их снежно-пышные вершины,
Ветвей корявые изгибы
И крючковатую упругость.
И хочется сказать спасибо
Такому дереву, как другу…
Лесной древесный великан,
Как до седин старик доживший,
Не бессловесный истукан,
Но человек предел узнавший,
Судьбы удары переживший,
Себя из мрачных бездн поднявший
И чашу мудрости испивший.


                Забытая

В разломы памяти сочится боль разлуки,
Сгорел румянец, бледные виски
Несут печать ее безмолвной муки –
Она, как свечка тает от тоски.

В плену пустынных комнат день за днем,
Глотая одиночества отраву,
Самозабвенно думает о нем,
Твердит в бреду: «Он мой! Он мой, по праву!»

А он далек, давно забыл о ней,
Идет по жизни поступью мерзавца.
Другая с ним, в сиянии огней,
Пьет сладкий яд циничного красавца.


               
               




                Гвоздь

Мне кажется, что я прошит насквозь
И сердце сверлит старый, ржавый гвоздь –

Забитая чудовищем из мрака,
Холодная, как льдина, железяка.

Кусок металла этот вырвать рад,
Но он занозист, крив и крючковат –

Надежно, крепко, намертво засел
И доживать с ним видно мой удел.

Причина зла, отчаянья, печали
Проклятая полоска этой стали…

Одна лишь память в детство сохранила,
Когда мое сердечко вольным было.


       Облака Магеллана

Это было пять веков назад.
Я служил на судне Магеллана.
Шар земной вращая наугад,
Мы плутали в дебрях океана.

И колючее тропическое небо
Нас крутило, но Фернан был мудр,
Разглядев космическую небыль –
Рваный, серебристый перламутр.

Не изменчивость воздушной дымки,
Но глубины облаков-галактик,
Звездный плащ вселенной невидимки,
Водород-туман и хлад Антарктик.

И вздохнула легким тяжесть туч –
Волшебством земного звездопада
Мир объял, чудесен и певуч,
Ливень… И небесная прохлада.

               

                Крик

               
Ты говоришь мне, что не нужно слов –
Словами не распутаешь узлов.
А на лице зигзаг соленой строчки,
И запятая-локон на височке…
Прости, но я хотел тебя одну,
Тебя любимая… И эту тишину.
Но ты так равнодушно-холодна
И криком захлебнулась тишина,
Запуталась в сетях твоих волос…
И сердце на износ.

                ***

Изгибом белоснежного крыла
Зима спросонья этот мир подмяла.
И хлопьями сосна изнемогла.
И липа липким инеем устала.

И гроздь рябины – трепетный закат,
Под облаками ягодная тяжесть,
Как только ты войдешь в пустынный сад,
В твою ладонь багровым чудом ляжет.

                Ода лжи

Ажурно ваше кружево из лжи!
Какая филигранная работа!
И рядом с нею мои честные ножи
Грубы невежеством, не знают позолоты…

Какой узор волшебного обмана! –
Изящество воздушной ерунды!..
Граненые, правдивые стаканы
Не смотрятся на блюде без еды.

Ах, Боже мой! Какая право дичь!!!
Мне б съесть ее без вилок и ножей!
Скажу вам правду я, как честный бич:
«Готовьте чушь, но только посвежей!»


                ***
Вы ощущали, верно, в гости приходя
В дома где, как часы, налажен быт,
Что к вам конкретно отношенье может быть,
Как к неудобству… И вам стыдно не шутя,
Стыдом не там забитого гвоздя.
Так в этот мир и я, зашедший ненадолго,
Чужой, непрошенный, нежданный;
Живу растерянно, с глупейшим чувством долга
Ко всем и ко всему с улыбкой странной.


               

                ***
Рабочий ход моих сердечных клапанов,
Ты запирала за глазком своей двери,
Мечтою пряталась в обмане моих снов,
Терзая призраком иллюзий до зари…
Я утром бешено кричал себе: «Умри!»
Не в силах больше быть шпионом без надежд,
Цепляясь тенью за подол твоих одежд,
Не в состоянии все это превозмочь
И провести в твоей постели только ночь.
Одну лишь ночь, в которой будет, наконец
В слиянье тел, слияние сердец…

               

                Хрупкий мир

Сгореть, что б снова возродиться –
Пустить побеги жизни новой.
Дождем весенним возвратиться
Истоков новых став основой.

С росинкой, Солнце поместившей,
Тянуться к огненной громаде.
И лопнув почкой смерть простившей,
Влюбиться в вихри листопада.

Всепобеждающая сила,
Несокрушимой жизни пир…
Но он забыл, она забыла,
Как уникален хрупкий мир.
               
                ***
 
О, бремя тяжкое прошедших потрясений:
Потерь, отказов, неудач, падений,

Отняв у личности уверенность в себе,
Ты убеждаешь в роковой судьбе.

А потому почаще смейся над судьбой,
Не дай обману овладеть собой.


                ***

День ясный к вечеру сошел с ума,
И ночь губасто чмокнула дождем.
Впотьмах сутулясь города дома
Хребет кирпичный кутали плащом.

Я растерялся в городских кварталах
Разбегом шариков разлитой ртути.
Меня в ночную сырость замотало,
Как приземлившегося парашютом.

И словно волк голодный под луной,
Так я в луче заветного окна
Стою и мокну для Нее одной.
Не дверь закрыта, заперта Она.

Но нужно уходить. Пора, промеж
Кипящих луж ступая осторожно,
Остановить своей души мятеж,
Поняв, что это вовсе невозможно.


                Космос

Ветер растрепал березам космы,
Облаков раздвинул занавески
И в зрачки скользнул безбрежный космос
Многомиллиардным, вспыхнув блеском.

Весь непостижимостью простора
Сжался в ограниченность мою.
Закружил сознанье на краю
Или пониманья или вздора.

Вечность, спрессовав в одно мгновенье,
Прошлым настоящее пронзил –
Жизнь земную от возникновенья
До секунд последних прокрутил.



   



 Управление массовым сознанием

Манипулятор маскировки мастер,
Магнитами всеобщего досуга
Притягивает массы силой власти
Единственного преданного друга.

Как фокусник пленительного шума,
Гипнотизер блестящего обмана
Он потрошит сознание, как пума
Рвет на кусочки дикого барана.

Динамики, экрано-мониторы,
Газетные листы любых форматов
Крадут наш мозг, как опытные воры,
Изящно, без ножей и автоматов.

Изысканность ветвистых заблуждений,
Растущая из лжи авторитетной.
Интрига хитроумных расхождений.
Влияние на все игры секретной…

И громогласное согласье всех
С иллюзией похожей на реальность.
Больше того: овации, успех…
И жизни человеческой фатальность.

            
                ***
Мы искали любовь в сновидениях зыбких,
В параллельных мирах потаенного Я,
В глубине, на поверхности, в чьих-то улыбках,
В пустоте вечеров, в тихом шуме дождя.

Мы искали, мучительно долго искали:
В мудрых книгах, на полках и просто в пыли,
В песнях ветра, в холодном мерцании стали…
Мы искали любовь… А сегодня нашли.
               

               




              Стервятники

Бесславно сражен и томлюсь на ветру.
Стервятники кружат над полем.
Им точно известно – я скоро умру,
Раздавленный небом и болью.

Мне воздуха мало, слабеет мой стон,
Я в вихрях головокружений
И смертью крылатой спускается сон
В спиралях парящих скольжений.

Скорей же спускайся клевать мою плоть!
Проклятая, жадная стая!
Рвать сердце на части!.. В глазницы колоть,
О мозге заветном мечтая!




                Рассвет

                1

За звездной ширмой неба спрятался рассвет,
Как ягуар перед охотой, осторожен,
Январским холодом застыл в круженьи лет –
И очевиден, и как будто невозможен.

На мягких лапах он подкрался в тишине
Пока весь мир дышал спокойствием постели,
Прилег перед прыжком в косматых елях,
Дрожит пушистый иней дня в его хвосте.

               










               




                2

Рассвет оранжевый инстинктами объят,
Прижат к хребту – он весь огонь и трепет.
И впился вдаль его янтарный взгляд.
Игра хвостом… Охотник ждет и терпит.

Но треснуло безмолвие. И тени
В распадках Сихотэ-Алиня.
И вздрогнул тигр: «Тихо! То олени!
А может быть упитанные свиньи!»

Царь-тасху* первыми холодными лучами
Скользит стремительно под лапой кедрача
И видит стадо с молодыми секачами
Богатство осени копает у ключа.

Спасительный рывок… Листвы багрянец…
Так амба** нападает жарко.
И челюсть завершает смерти танец…
И встало солнце над тайгою ярко.

*Тасху – на языке народов Приамурья, название тигра.
**Амба – на языке народов Приамурья – «Большой» или другое прозвище тигра.


               












               






                Просьба
                (песня)

                1
За решеткою березка чуть жива –
Держит этот серый небосвод…
«Ты дождись меня, моя душа,
Сквозь потоки-годы темных вод».

               Припев

Просьба, и прозрачна, и хрупка
С гибкими ладонями ветвей,
Зеленью пронзила облака,
Став еще прозрачней и живей.

                2

Кружит неожиданный снежок
Над оранжевыми глыбами «Крестов».
Я шепчу: «Дождись меня дружок»
Свежестью березовых листов.

            
                Припев

Просьба, и прозрачна, и хрупка
С гибкими ладонями ветвей
Зеленью пронзила облака,
Став еще прозрачней и живей.

            






            Больному раком

                1

В болезни многократно одиночество
И безотраден хоровод тревожных дум:
Надежду душат мрачные пророчества,
Напевы жизни заглушает смерти шум

И мост в грядущее, как тонкий, хрупкий лед…
И все пустяк перед набатом острой боли…
Крепись, мой друг! Крепись назло! И повезет!
Выздоровленья, веры, мужества и воли!


                2

Сознанье сузилось до точки,
Строчит стежки иголка боли.
Водой, пульсируя проточной,
Здоровье вырвалось на волю.

Ты весь тревога и тоска,
Недугом сжатый, как пружина,
И с постоянством смельчака
Берешь отчаянья вершины.

Не торопись трубить отбой
И взять финальные аккорды.
Держи удар, как викинг гордо!
И да пребудет Бог с тобой!


               





               





              ***
Незамерзающий залив
И мрамор скал обледеневших.
В шуге весь берег, а отлив,
Как пешеход нетороплив.
И лес окрестный, обедневший,
Чернеет худобой монаха.
Снег ноздреват, как крупный сахар,
А свод небес забелен густо.
Пустынно как то здесь и грустно.
Вот вам скупой набросок места
Куда спустя десяток лет
Вернулся я и если честно
В один конец купил билет…
Когда-то, словно в жизни прошлой,
Всепоглощающая страсть
Мне сердце рвала дикой кошкой,
Неограниченную власть
Она имела надо мной.
Я бредил девушкой одной:
Пылал любовью безответной,
Страдал, вынашивал мечты,
Годами ждал свой час заветный,
Твердил упрямо: «Только ты».
В те годы мне и полюбились:
Тропинки эти и дубравы,
Скала, с которой волны бились,
Песчаный пляж, ракушки, травы.
Здесь под могучий шум прибоя
Свою святыню я хранил
И думал, что уже с тобою…
О, Боже! Как же я любил!..
Но годы, годы пролетели,
На сердце шрамы и рубцы.
Мы не сошлись… И в самом деле
Пришла пора рубить концы.
Теперь другие времена
И в реках мутная вода.
Зачем? Ответь мне старина.
Зачем же я пришел сюда?


               


                Черемуха

Утром росистою пышностью веса,
Первым туманом, в охапках развернутых,
Вся залегла среди майского леса
В звездах соцветий душистых, черемуха.

И разливаясь мелодией посвистов,
Кутая солнечным гимном весны,
Утро купает черемуху россыпью
Искр и бликов, украв ее сны.

Простоволоса и бойка дикарка,
Без прихотливых садовых причуд,
Спряталась в глушь безыскусным подарком,
В угол, где белки и зайцы живут.

И ароматом вокруг себя вяжет
Тяжесть грядущую черных плодов,
Легкость воздушной невидимой пряжи
Мастерски вешая между листов.


                ***

Свет ослепительный далеких этих дней
И той минуты упоительной отрада,
Когда я мальчиком, но взрослого полней,
Прозрел единственным, что человеку надо.

Вы не забыты мной, но я себя забыл,
Утратил технику волшебного полета,
Когда шагая по земле, не тратя сил,
Брал сердцем пылким обожания высоты.

Когда весь мир казался ярче и сочней,
А счастье сыпалось цветами в душу,
И в аромате васильков ее очей,
Я, замирая, трепетал, шептал: «Танюша»…

Где ты отрадная весна любви чудесной?
Моя наивно-бескорыстная святыня?..
Уж не летаю – ползать гадом интересней,
И жизнь как чахлая, проклятая пустыня.

               


                Ожог

О, как сжимает все вокруг
Когтистость колкая ожога.
Когда пронзительно и вдруг
Тебя осталось так немного.

Когда богатство вещества
Наполнилось огнем и страхом,
И стали мелкими слова,
А жизнь крошится кратким крахом.

Отдайте ледяной простор!
Верните прямоту прохлады!
И я б взорвался снегопадом,
Но безнадежно сжег мотор.




                Автомобиль


Всей необузданностью выстрела, дрифтуя,
Сорвались с места триста лошадей.
В пространство, вкручивая пулю непростую,
С асфальтом слиплось детище людей.

Пронзив столетье совершенствами дизайна
И безупречным качеством своим,
Автомобиль за горизонт летит, как тайна,
Доверенная скоростям одним.


               







              ***
В струях теплого дождя,
Радостно подняв ручонки,
Танцевала,
Хохотала
Босоногая девчонка!
Не скрывая свой восторг,
Брызгала ладошкой
Кошку.
И летали, словно птички,
Две косички –
Две сестрички.
Под сиреневым зонтом,
Сжав зубами папиросу,
Оглянулся,
Улыбнулся
Гражданин седоволосый.
А веселая девчонка
В струях теплого дождя,
Танцевала,
Хохотала…
Для тебя и для меня.


                ***
Я вышел за порог и стал мулатом
И усмехнулся князем африканским.
В ночном раскладе я казался матом,
Коварным матом в партии испанской.

Под серп луны фигуры становились
Солдатами победных комбинаций
И спелым виноградом сочно вились
Из света в тень шагами трансформаций.

Горизонтали сквера липы крыли
Ладьями, уплывающими в лето,
А по диагоналям, словно крылья,
Слоны скользили фонарями света.
В квадратах окон пешек силуэты
Смотрели на своих коней железных.
И старый дуб большим и толстым пнем
Молчал в ночи поверженным ферзем,
Подчеркивая – битва бесполезна…

                ***
Мы в разных плоскостях координат,
Но я дышу трехмерно и живу
Умом и сердцем на разрыв гранат
И вижу тебя, словно наяву.

Ты в плоскости своей меня не зришь,
Но я прошью объемом этот мир,
Влечу осколком в сердце, словно стриж,
Заметным стану, как небес сапфир.

Всю душу ветром чувства всколыхну:
Пройду насквозь, вернусь опять насквозь.
И жизнь твою, как судно разверну,
Пролившись вдохновением, как дождь.


                Весна

Февраль и ветер предрассветный
В воздушных лапах ели стройной
Качают нежно дар заветный –
Весну-малютку: «Спи спокойно».

И розовеет лик малютки
Улыбкой-облаком зари.
Паж-утро гасит фонари,
Храня покой принцессы чутко.

Вся в кружевных пеленках снега
Еще хрупка, но неизбежна,
Она безмерно безмятежна –
Девчонка-солнечная нега.

И жизни тайна вековая –
Весны незримое рожденье;
И, несмотря на повторенья,
Вновь мир, на чудо уповая,
Ждет терпеливо пробужденье.


             



               (Март)

                1

Карман небесной мешковины
Набился под завязку, лопнул.
Хлопочет ветер над равниной
Прохладою белесых хлопьев.

Лоснится под ногами глина,
И лоскуты ажурных кружев
Парят и тонут в черных лужах.
А сердце пьет пиявка сплина.

И вероятно это нужно,
Возможно, даже это важно –
Чертить депрессии окружность
На смятом облаке бумажном.

                2

Метели март разоблачили
В доносах снежной кутерьмы,
Что он двойным агентом или
Шпионом служит у зимы.

Что он разбогател на этом,
Связав, и время, и простор,
Взял у весны с зимою светом
И перевел его в оффшор.

В доносах значатся детали:
Март хитро подменяет даты –
Дни радости и дни печали
И потому такой богатый.

Природа в гневе негодует
И с нетерпеньем ждет апрель,
Когда он солнечно раздует
Свою живую акварель.


          


                (Апрель)

                1

Избавь меня от потрясений,
Учти, что я всего лишь тень
И начинаю новый день
Кленовой клейкостью весенней
С упругой силой пробуждений.

Как свет учитывай меня
И первый выдох кислорода.
Горит в лучах моя природа.
Я рву листвой болезни дня,
Росою первою звеня…


               

               





                2

Апрель серьезно заболел,
Апрель температурит,
Туманом первым побледнел
И пьет дождей микстуры.

Апрель болеет, он спешит
Календарем в субботу
Весенний подвиг завершить
И маю дать работу.

Он нездоровью вопреки,
Опережая график,
Цветы рисует у реки,
Листая ветром травник;

Выводит влажный изумруд –
Сочатся в синь листочки…
Тяжелый, кропотливый труд
Он доведет до точки.


                ( Май)

                1   

В саду цветущем, май, как мот,
Пустил на ветер состоянье,
Пополнив банк пчелиных сот
Тягучим солнечным сияньем.

И разоренный растянулся
На облаках опавших слив,
Намаялся, к себе вернулся,
В лазурь небес июнь разлив.









                2
Свежа
Межа.
Цветущей кистью,
Сирень сидит в зеленых листьях.
Теплынь
Упругие полынь
И лебеда тянутся в синь.
И плодородием могуч
Тяжелый дух навозных куч.
В глазах мечтательной свиньи
Поют баллады соловьи.
В ленивой поступи коров
Простор ухоженных дворов.
И пунктуальный муравей
Вращает шар земной живей.
А шепелявые дожди
Нашептывают: «Лето жди».

              (Майский танец)

Проснувшейся в тепле лягушкой,
Она влажна и зелена…
Как будто Золушка простушка,
Весна чумаза и смешна.

Без устали и днем и ночью
Хлопочет рук не покладая,
Мечтою грезится воочию
Ей пышный бал в расцвете мая.

Трудолюбиво и не дремля,
Не торопя преображенье,
Весне придется эту Землю
Взять шиком головокруженья:

Мелодиями птичьих трелей,
Хмельным букетом ароматов,
Росой алмазов-ожерелий…
Стать хот на время, но богатой.

И Солнце с ней одной станцует,
Упав, как раб, в ее наряд.
Пчелиным роем зацелует,
Не отводя влюбленный взгляд.






                Лето

                (Июнь)

Слезясь ажурным хрусталем после дождя,
В окно палаты к нам залез июнь глазастый,
Легко, повадками индейского вождя
Вокруг больных устроил солнечную пляску.

Раскраской радужной, упав на простыню
Для шизофреника нечаянным сюрпризом,
Защебетал по-птичьи: «Я тебя пленю
Свободой пьяной от решеток экспертизы».

И очумело смотрят на узор пятнистый,
Слепя гуляющий по стенам и полам,
Чудные пациенты с душами артистов,
Как будто прыгнул ягуар в палату сам.

Змеиной гибкостью, экспрессией мазков,
Игрою кружевной июнь залез под кожу –
Устроил в шутку яркий фейерверк мозгов,
Омыв сердца у всех прозрачностью погожей.


               

               













               






                (Июль)

После дождя мерцает глянец портулака,
Размотана луна на всю катушку,
Июльский вечер пьян коньячным полумраком,
Как этот удивленный взгляд лягушки.

Портной Безветрие утюжит платье лужи,
Снимая мерку со звезды-кокетки.
Цветущий кактус на окне стал ее мужем,
Своей иглой, пронзив ей сердце метко.

И вкусен мир сырой, как плесневелый сыр,
Которым наслаждается природа.
И инвестируя, как опытный банкир,
Погода в зелень вкладывает воду.

А я дышу во всю и падаю в июль,
Я, словно первенец, рожденный в поле.
И счастлив так, будто прошел сквозь ливень пуль,
Став обладателем завидной доли.


               














                (Август)

Я в августе увяз, как жук в смоле кедровой.
Вареньем время медленно течет,
Минутам свой производя переучет,
В стекло стекая мерою литровой.

Как пышно роскошью пестреющее царство!
И август абсолютнейший монарх,
Заткнув мне рот плодово-ягодным богатством,
Заставил возвестить о том в стихах.

Он солнце сделал огнегривым хищным львом,
Жарою рвущим все немилосердно;
Одновременно беспокойство о живом
Препоручил дождям – вассалам верным.

Октавиан тяжелой кистью винограда
Лукаво жмет мозолистую кисть
У виноградаря: «Держи свою награду –
Жми из нее веселие и жизнь!»

А жизнь кипит кругом всей зрелостью и буйством:
«Король живой! Да здравствует король!»
Прекрасно зная, этот месяц ее соль
Творцом рассыпанная в мире густо.



                Уходит лето

Уходит лето, попрощайся с ним,
Оно уже не скоро к нам вернется,
И близок день, когда к ногам твоим
С березы желтый лист сорвется.

Еще свежа зеленая листва,
Но веет чем-то новым и чужим.
Не чувствуешь. Молчи. Зачем слова?
Уходит лето, попрощайся с ним.


               


                Япония

                (Вишня)

Утренним солнцем запряталась в вишню,
Спелость багровая дерева-шара,
Вжилась налитостью сочных излишков,
Лопнуть готовых рубиновым паром.

Ветви провисли до самой земли,
Пышут истомою ягод тяжелых,
Яркой гирляндой, как клоун веселый,
Словно раздутые горном угли.

Все колдовство восходящих лучей
В мякоть плодов затекает лениво
И размывает фокус очей
Калейдоскопом огней прихотливых.


          
                (Божественный ветер)

Занимайтесь любовью, а не войнами.
                Джон Леннон

Мне ведома победа над судьбой.
Я просветленный отпрыск самурая.
Сегодня, уходя в последний бой,
Я распахну рукой ворота рая.

Мой космолет еще не взял высот,
Но я дышу свободою отваги,
Готовясь, повести эскадру в порт,
Как журавлей из рисовой бумаги.

Любимая, возьми мою ладонь,
Как вечный знак моей беспечной страсти,
И разожги в своей груди огонь,
Огонь взаимной верности и счастья.


            


               (Хонда)

Тридцать… Двести девяносто!
Жми до полика педаль!
Это сложно? Это просто! –
Прогибать тугую даль.
Это дело
До предела
Серый серпантин дорог
Размотать осатанело
Под гитарный жесткий рок.
Желтоглазый махаон –
Перламутровая Хонда,
Легкокрылая, как сон,
Легкомысленная блонда.
Приласкай подругу скорость
И туманов рви вуаль!
Через пекло, через морось
Прогибай тугую даль!






     (Маленькое солнце)

Давно уж прошла любовь,
Шпилькой, разбив надежду,
Она не вернется вновь
В безбрежное море нежность.

Но в душе, как в гравюрах японца
(Оживает сила огня),
Всходит маленькое солнце,
Когда я смотрю на тебя.

         






            
               







                (Мне снится)

Мне снится японское море ночами
С дробящейся в водах луной.
Она волшебством, золотыми лучами,
Толкает волну за волной.

И я в освещенье неверного света,
От горя, утратив надежду,
В намокшей от брызг и тумана одежде
Сижу на краю парапета.

Какие-то капли текут по лицу
(Морская вода или слезы).
И мысли верны роковому кольцу.
Отчаянье. Скорбная поза.

В сознании мы оптимизмом полны,
Но в снах есть оракулов сила –
Любимая (сведенья эти верны)
Меня никогда не любила.


 


               




               





           (Ниндзя)

Огнено-алым, большим сюрикеном
Солнце упало в японское море.
Легкой, бесшумной, прибрежною пеной
Ниндзя крадется злодею на горе.

Мастер скрываться и прятать причины
Он между скал ускользает тенями.
Неуловимый боец из пучины,
Неуловимо живет между нами.

Кутаясь в плащ из тумана и мрака,
Горной рекой растворяясь в заливе,
Ведая страх, он не ведает страха,
Цепью камней исчезая в приливе.

Молния ярко сверкнула дугою –
Это изогнутый меч-нагината.
Воин-разведчик не знает покоя
И на врага нападает крылато.

Волком вгрызаясь в чужие секреты,
В Прадо летит чародей шпионажа
И открывает потоками света
Сотни загадок ночного пейзажа.

Месяца острого кугаригама
Брошена в небо ловкой рукою.
Ты от рожденья разведчик упрямый –
Ниндзя, а ниндзя не знает покоя.


                (***)

Путник усталый склонился
В тенистые травы.
Солнечный полдень.

               





             


          (Путь к спасенью)

Живую тайнопись под сводами бровей –
Глаза-букеты прочитаю, как стихи.
Так пиктограммы-иероглифы ветвей
Читает ветер, обрывая лепестки.

И если ты не остановишь это чтенье
Своей пушистой осторожностью куниц,
Я чутко разгадаю путь к спасенью
В слияньи долгом наших губ и наших лиц.



            Слово

Порою слово шерстяная нить,
Схватив которую ты что то свяжешь,
Влюбленным и успевшим позвонить,
Единственной о чем то главном скажешь.
И пусть неприхотлив узор признаний,
Он все-таки от сердца и всерьез
И может быть твоей судьбою станет,
А может разорвется в бисер слез.

Порою слово радуга значений.
Прозрачной каплей в солнечном луче
Оно дробится сотнями прочтений.
Игрою скрипки на твоем плече
Возносит речь на уровень мелодий
Звучанием и глубиной оттенков…
Мне горько, что поэзия не в моде,
А слово стало узником за стенкой.


               






                ***
Тяжелой каплею в струю,
Ручья, где вечер с днем встречался,
Я уронил слезу свою
И с прошлым тихо попрощался.

Прощайте славные надежды,
Прощайте яркие мечты,
Прощай все-то, чем жил я прежде –
Реальность с прошлым жжет мосты.

Я в этом мире беспощадном,
Пропитанном отравой лжи:
Безнравственном, циничном, жадном,
Не вижу смысла дальше жить.

Нет правда жизни не страшна,
Она немыслима, ужасна
И несвободою больна,
С которою борьба напрасна.

Вращает мир наживы лопасть.
И видится все чаще мне,
Что мы летим, куда-то в пропасть,
И не дай бог к большой войне.


                ***

В спасение грядущих дней,
На самой правды острие,
За тех, кто нищего бедней –
Я сердце выплеснул свое.

И мукой срезанной резьбы,
Тоской уставшего металла,
Я не могу сдержать мольбы,
Чтобы меня совсем не стало.


         




             Дождь

                1

Тучи город придавили
Дымной тяжестью свинца.
Шелестят автомобили
У трамвайного кольца.

В зеркалах огромных стекол
Все бегут и все бежит.
Капли. Капли и потеки.
Ручейки журчат меж плит.

Пешеходы, пешеходы –
Спешка, давка, толчея.
Сыромозглая погода
И стою в сторонке я.

Неподвижный, одинокий
Я пропал в людском потоке.


                2

Сыростью обернут, как медуза,
Мой провинциальный городок.
Пахнет спелым, лопнувшим арбузом
Сеть дождя и майский холодок.

Лужи пузырятся, как дюшес,
А под капюшоном остановки,
Рыжий кот прищурился и ест
Чипсы из бумажной упаковки.

Я промок без куртки и зонта,
Прозевал последний свой автобус
И кручу за ухом у кота,
Как учитель в классе крутит глобус.


            



             Пробужденье

                1

Дневные сны без сновидений.
Окно. Оцепенелость сада.
Зима. Немного снегопада –
Полет в мелодиях падений.

И под молочным небом этим,
Когда глядишь на мир в окно,
Он черно-белое кино –
Столетний фильм наивным детям.

Хоть знаешь, много раз уж было.
Но все-таки смотреть приятно –
Не человеком это снято
И неземная в фильме сила.

В нем совершенство, простота…
Он без начала и конца.
А в вечном замысле Творца
Живой планеты красота.

               


                2
Раз уж будни – разбуди с рассветом,
Свежемолотым, кофейным ароматом.
«Жизнь прекрасна!», убеждаясь в этом,
Я забуду, как ругаться матом.

Сладострастно, источая соки,
Полумрак не потревожь торшером.
Нежась в шелке, как изящная пантера,
Тихим стоном позови истоки.

Растворись во мне и в ритме танца,
Принимая в лоно новобранца,
Ты поймешь динамику везенья.
Без прикрас и ложной фальши глянца
И сходя с ума в безумной пляске,
Ты закончишь наше пробужденье
В ярко-красной маске от оргазма.

          





        Свободный спуск

Намазав лыжи, красный лист
Сорвался по скользящей,
Как горнолыжник финалист,
За славою блестящей.

С вершины, в красочном пике,
Срезая ветра струи,
Он пролетает налегке
Воздушным поцелуем.

Невозвратим его экстрим,
А потому победен.
Так Цезарь смело шел на Рим
Хотя был крайне беден.

Един у всех у нас конец
И ждет земное бремя,
Великолепия венец
Пусть остановит время:

Свободный спуск, игру в лучах
Изящные зигзаги…
А то, что дальше будет прах
Умрет в огне отваги.

            










            







              Утро

Лучами, опытный хирург –
Светило, точно и упрямо
Прооперировало глаз,
Преображая все вокруг,
И утренняя панорама
Раздвинулась в который раз.

Пространство в емкой полноте –
Без шепота и недомолвок,
И позади коварство ночи,
Скрывавшееся в темноте.
Мир ясен, чист, прозрачен, ловок.
Свет излечил больные очи.

И стряхивая блестки сна
Подобно звездам с небосвода,
Перелистнув еще страницу
(Душа надеждами пьяна),
Ты вылетаешь на свободу
Легко и быстро, словно птица.

               













               






            Полдень

Клумба овалом цветущего торта
Сладко лежит на асфальте-столе.
Полдень задорно, в джинсах потертых,
Солнечным шагом идет по Земле!

В мягких, зеленых газонах-кроссовках,
Смачно в улыбках-фонтанах лучась,
Ветрено и по спортивному ловко,
Прыгая через весеннюю грязь.

Празднично, ярко, по майски победно,
Словно обед никогда не пройдет,
Щедро швыряя золото бедным,
Многоголосицей птичьей поет.

Спряталась тени трусливая свита.
Утра прохлада скользнула в траву.
Первостатейный болельщик «Зенита»
Рябью восторга ныряет в Неву.

И запотев от сиянья витрины
В жаре истомы текут, словно лед.
Город шумит полнотой сердцевины –
Полдень идет.

               










            Вечер

На меня в окно глядит осоловело
Фантастическим монгольским глазом белым
 
Вечер. Знаю заклинателя заката,
Прокурора дня и ночи адвоката,

Завсегдатая кафе и ресторанов,
Фанатичного любителя экранов,

Фонарей, огней, неоновых проспектов…
Доктор отдыха, досуга мудрый лектор,

Карточный игрок, гурман, вина ценитель,
Друг иллюзий и искусный искуситель,

Толстогубый забияка-балагур,
Толстощекий, добрый дядя Эпикур

В джипе-облаке державно и лениво
Серый город облетел неторопливо.

                Ночь

               1
Она, подкравшись, как пантера,
Захлопнется капканом звезд
И мир утратит чувство меры
Часов на десять и всерьез.

А искаженная реальность
Расскажет сказки старой новью,
Как специей, луной печальной
Приправив их сюжет любовью.

Ночь невидимкой, в темноте,
Страша неопытное детство,
Лишь кажется снотворным средством…
Она загадка в наготе.

И разгадав ее секрет,
В безоблачность, вникая чутко,
Ты в сердце сохранишь ответ
Чем завершились эти сутки.
               2

Я ночь по тополю читаю, как новеллу,
В посеребренные луной листы вникая.
И мрак истории, написанной так смело,
За шесть часов мне все мозги прополоскает.
Здесь дерзко тени детективного сюжета
С любовной драмою таинственных сияний
В узлы запутались до самого рассвета
Интригой хитрых противостояний…

Злодейство и любовь, как этот мир, стары –
Я проникаю ночью в древние пещеры.
После охоты наши предки жгут костры,
Устав, впадая песней в транс наивной веры;
И песня эта темнотою ночи сыта –
Вся самородок первобытных подражаний.
Она в металл ритмичных слов отлита,
Сознанье пращуров легендой поражая…

А ночь ненужное просеяв звездным ситом,
Мостом во тьме висит над сном тысячелетий
Величием и откровением открытий,
Развернутая полнолунным белым светом.


               Гроза

                1

Последний грома монолог
И рукоплещут листья леса,
И льется искренний восторг
Душевностью дождя-повесы.

Актер раскатами на бис
Сто раз выходит на подмостки.
И молнией из-за кулис
Небесной сцены гнутся доски.

Ручьи взахлеб рыдают: «Браво!»
Ветра кумиру рвут цветы,
И дико бьют поклоны травы
Былым степенством прямоты.

               


               





               


                2

Вот неба гранит и расколот
Раскатами бархатных р.
И молнии огненный молот
Дробит основания сфер,

И ели испуганно сжались
Щетиной колючих вершин,
И скоро слезливая жалость
Обрушится шелестом шин.

Щемящая песня падений.
В журчаньях утонут мосты
Игрой проливных наваждений,
Прозрачностью всей полноты.




               Треугольник

                1

Ты бросала самолетики с балкона
В золотистый листопад Владивостока
И под кроной коронованного клена
Самолетики белели одиноко…
Ты бросала взгляды на меня,
И страдая, и застенчиво маня.
Безответные и полные огня
Взгляды.
Губы багровели без помады,
В голове шальной кружились листопады.
Я и сам страдал – был также тяжко болен:
Зачарован, заколдован, заневолен,
Бредил: «Сюрреалистичное кино –
Самолетики бросать в ее окно…»




               


                2

Мечту ресницами качали,
Распахнутые вдаль, глаза;
Его мучительно искали,
Как бога нежностью венчали.
Дрожала трепетно слеза.

А я хоть с самого начала
Был рядом и тобою жил
И твое счастье сторожил,
Но ты меня не замечала.

Ему небрежно подарила
Богатства, скрытые в крови,
И заключенную в них силу
Моей восторженной любви.


               


                ***

Вечером летним тягучим, как патока,
Мне не до сна.
Приторный воздух тяжелый, но сладкий
И тишина.

За тишиной, далеко за туманами,
Ты без меня.
В белой палате ваза с тюльпанами,
Блики огня.

Спишь ты, и снится тебе, ненаглядная,
Наше дитя:
Чистое, светлое, ясное, ладное,
В каплях дождя.




     Колыбельная

     (Медвежонок)

                1

Колокольчики звенят,
Алым пламенем закат
Плавит олово небес.
Медвежонок смотрит в лес.

           Припев

Динь-дон, динь-дон.
Засыпай, мой малыш.
Засыпай. Засыпай.

                2

Серебристая луна
Медвежонка у окна
Приласкала мягким светом,
Медвежонок ест конфету.

           Припев

Динь-дон, динь-дон.
Засыпай, мой малыш.
Засыпай. Засыпай.

               3

Солнце плюхнулось в залив.
Медвежонок молчалив.
Засыпает медвежонок
Посреди своих пеленок.

            Припев

Динь-дон, динь-дон.
Засыпай, мой малыш.
Засыпай. Засыпай.



               


               ***

Тихая радость неспешной любовной беседы
Как мне с тобой хорошо златокудрая фея!
Вечер весенний уютно укроет нас пледом,
Алый закат заколдует немую аллею.

В эти мгновенья я словно беспечный ребенок –
Неугомонный, как ветер, шальной непоседа.
Тихо мурлычет мой ласковый, сонный котенок.
Тихая радость неспешной любовной беседы.


                Потери

Смотрю за решетку в ненастье,
Мой разум хандрою гремуч,
Кусающей в небе зубасто
Слоеный пирог этих туч.

Поверьте, мне столько не нужно
Упитанной жирной тоски,
Но взглядом стеклянным наружу
Она вырывает зрачки.

И я безнадежностью зверя,
Попавшего в чей-то капкан,
Затравленным словом – Потери
Пью залпом неволи стакан.

Потери, потери, потери…
Нет счета и нет им числа.
Но где, же находки и двери
В святая святых ремесла?


               





               








              ***

Иду по городу устало,
Вдыхая петербургский смог.
Как хочется намного больше,
Намного лучше, чем я смог.

Как хочется намного раньше,
Не с опозданием, а в срок.
Моя растраченная юность
Другим урок, а мне не впрок.

Живите глубоко и тонко,
Перемахнув рутину дня.
Откройтесь ветру и простору,
Пришпорив своего коня.

Сумейте лучше, чем умели
Смогите больше, в этом суть.
Успейте тайники таланта
Ключом работы распахнуть.
Посмотрите назад – отрадно,
Завидный путь.
               



               
               







               



                ***

В глазах я разглядел нюансы облика,
Зайдя, как гость, в улыбчивость твою
И сердце превращениями облака
Поплыло всей воздушностью люблю.

Мне показалось: там где нет тебя,
Мир потеряет прелесть, станет нищим;
И удивительным, что люди не любя
Упорно в этой жизни счастья ищут.

Я полюбил, и это было много.
Я это чувство, словно небо нес.
И если ты держала у порога,
Сходил с ума, как преданнейший пес.

Любовь сознанье сузило в клинок,
Сжигая в прах… А ты закрыла двери.
Но без тебя, я дальше жить не смог,
Как кит тайфуном брошенный на берег.


               
                Война

Цинизм и расчетливость жадной войны,
Гнилое отрепье ушедших эпох:
Трибуны кровавых вождей сатаны,
Дешевые флаги и переполох,

Осколки фугасов, оскалы зверей,
В триумфе насилия крах человека,
Разрывы сердец и разрывы дверей
В кошмарную суть двадцать первого века.

               
               



                Цель

В веревку, скрученный кручиной,
Натянутую, как струна,
Он с балансиром над пучиной
Шагнул туда, где цель верна.

Сквозь несговорчивости ветра,
Назло туманам и дождям –
Идет, идет к мечте заветной,
«Могу!» как истину твердя.

До невозможности рискуя,
Преодолев животный страх,
Смельчак забрался в даль такую
Где или слава, или прах.

Герой он, либо он безумен
Лишь мастерство его решит:
Талант, упорство, опыт  в сумме –
Сорвется или завершит.

 
                ***

Распогодилось сердце спокойствием,
Тихим шелестом крон за окном,
Расцвело ароматными свойствами,
Забродило игристым вином,
Редким даром вместило причины,
Ровным ритмом добро разлило,
Озарило блестящим почином,
Наделило немыслимой силой
И, согрев солнцем истины разум,
День вчерашний с грядущим сомкнуло –
Стало прошлым и будущим сразу,
В бесконечность вселенной вернулось.








                Признание

В разгар новолуния, в темные ночи,
Которые тайной искусов полны,
Утопят меня твои черные очи
Всей бурною мощью влюбленной волны.

И ты, как Венера, родившись из пены,
Пленяя мой взор красотой божества,
Вольешься любовью кипящею в вены
И вырвут мне сердце признанья слова:

«Моя дорогая, прости, что так вдруг
Открылся, но встречами длится разлука.
Настала пора разомкнуть этот круг –
Возьми мое сердце, возьми мою руку».


                Преодоление
               
                1

Учитесь гибкой цепкости плюща,
Когда-нибудь она вам пригодится,
Когда до полусмерти отощав,
Закроете глаза, а нужно биться.

В такие дни лишь цепкость вас спасет –
Тянутся к солнцу гибкое уменье.
Тот колесо фортуны повернет,
Кто, погибая, ищет вдохновенья;

Кто трудится, забыв свои невзгоды,
И опыт сконцентрировал в пучок;
Кто полузадохнулся для свободы
И людям дал развития толчок.

Меняют мир такие смельчаки,
Являя силу духа и смиренье.
И ты житейской правде вопреки
Не бойся бедности, болезни и паденья.




                2

Как больно взять и не суметь
И, пережив удар досады,
Беспомощно оцепенеть
И обесцениться в осадок.

Какая горечь не попасть,
Куда так пламенно стремился,
В поток отверженных упасть,
Жалея, что на свет родился.

И проклиная скорбный путь,
Забыв спасенья позывные,
В рутине жизни утонуть,
Как тонут многие иные.

Но счастлив тот кто, вопреки
Отчаянным водоворотам,
Преодолел злой рок реки,
Шагнув на твердые высоты,

Не сдался и нашел места,
Где спрятаны его таланты –
Отрадный труд и красота…
Пусть даже и не став Рембрандтом.


           Сломанное сердце

Мы не успели долюбить,
А чувства скомкали в корзину.
Патроны снова в магазинах –
Как просто ангела убить.

Весна пугливо смотрит вспять,
На перечеркнутое счастье.
Любовь уже не в нашей власти,
Ей больше крылья не поднять.

Но ты меня не позабудь –
Безумный танец был прекрасным,
И мы не встретимся напрасно
Когда-нибудь… Когда-нибудь…

             Чаепитие

Радиостанция. Банальная забава –
В ловушку уха пойманный эфир.
Динамик сладко выдает на славу,
Волну несущий, звуковой зефир.

Вам приторно. Я долькою лимона
На барабан рецептора упал.
Надрыв Земфиры пробуем на моно.
Какой приятный вкусовой накал!

Свежо и терпко, вяжет, но немножко.
Я не гурман, но знаю толк в еде.
Смакую блюдо без десертной ложки.
Аривидерчи… Истина в воде!


            Облака

Вот в зеркало метафор
Глазеют облака,
Как емкость древних амфор,
Храня в себе века.

Их пластика фантазий,
Плывет перетекая.
Без дна многообразье
Так в бездну увлекает:

Как манят превращенья
Детей в чудесных сказках,
Как ворожит вращенье
Гончарной глины вязкой…

И это так легко,
И так непостижимо,
Как будто молоко
Взлетело из кувшина.

Им небо по плечу
На самый строгий взгляд.
И я так жить хочу,
Как облака творят.

               


                Время


             1

Пусть зазевавшимся растяпой
И ржавой бедностью скрипя,
Вчера опять накрылось шляпой –
Сегодня время у тебя.

Оно дает, оно играет…
До кончиков волос твое.
В нем в пламени труда сгорает
Несбывшихся надежд тряпье.

В сейчас вживаясь без остатка,
Возьми в себя его до капли
И с ловкостью проворной цапли
Лови момент добычи сладкой.


                2


Секунды срезали минуту,
Как с луковицы шелуху…
Грядущий день в туман укутан,
Ушедший превращен в труху…

О, миг и маг неуловимый!
Ты есть вершина бытия! –
И хрупкий и неуязвимый.
Лишь пред тобой склоняюсь я.

Мой полновластный повелитель!
С тобой живу, с тобой пою
И ощущаю мощь твою,
Когда ты весь моя обитель.




                ***

В палате тишина и я спокоен,
Как может быть спокоен лишь больной;
Спокоен, как убитый в поле воин,
Оставивший спасенье за спиной;

Спокоен глубиной колодцев старых,
Прозрачною прохладою их вод;
Спокоен перебором струн гитары…
Как Пастернака верный перевод.


                Прогресс

Как пешка в игре вырастает в ферзя
Решеньем сложнейшей головоломки,
Так люди прорывами через нельзя
Свет знания свой оставляют потомкам.

Натугой резервов, как лед в ледоход,
Дробятся пласты заковавших шаблонов
И всем разворотом разлившихся вод
Свобода рождается для миллионов.

Открытие, как желторотый птенец,
Кричит о себе – так растет и крепчает,
Ест корм инвестиций и вот, наконец
Крылато в объятьях простор заключает.


                ***

Родившись под созвездьем гончих псов,
Я в землю врос лозою винограда
И, в мир вплетаясь нитями усов,
Молил у солнца для себя награду.

Просил прозрачной спелости стиха,
Что б соком брызгали созвучия согласных
И гласная от сахара тиха
В плодах бы таяла упругих и атласных.



                Воспоминания

Качели старые – челнок, плывущий в детство,
Неси меня к далеким берегам
По водам памяти. Богатое наследство
В песках забвения осталось там:
Зеленый домик под лазурным небом;
Лохматый пес, влюбленный в облака;
Парное молоко с горячим хлебом;
Веселый голос школьного звонка;
Девчонка с васильковым взглядом дивным;
Улыбка матери; рождественский пирог…
В долину детства – край мечты наивной
Неси меня по водам памяти челнок.


                Прогулки

Мы бродили с тобой по песчаным, сырым берегам,
Пили жидкий туман и молчали молитвами песен.
Было сладко-зыбуче соленым и мокрым ногам.
Этот мир стал по-новому нам интересен.

Ты бросала лепешки в стальную бугристость волны,
Целовала заката цветок, колокольчиком смеха
Разливала восторг, размыкая кольцо тишины…
Мы бродили и дождик нам не был помехой.


                ***

Вся бездна нежности в расширенных зрачках.
Вся пышность облака в распахнутых ресницах.
Держу бесценное сокровище в руках,
Целую, не могу остановиться.

И заблудившись в роскоши волос,
Дышу густым букетом ароматов.
Невероятной очевидностью объятый,
Люблю тебя волшебница до слез.





                ***

Мне часто снится, что в заброшенном саду,
Среди черемухи душистой, на закате,
Ты весело поешь и славную мечту
Таишь в густом и терпком аромате.

Весны метаморфозы в голосе твоем:
Звон капель, ветер, трели птичьи, ручейки…
Меня здесь нет, но мы с тобой вдвоем,
Я даже чувствую тепло твоей руки.

А сад молчит, и внемлет каждый лист,
И лопухов причудливые блюдца…
О, голос твой загадочный так чист!
О, в этот миг, я так боюсь проснуться!


              ***
Ты та, которой я живу.
Тебя одну к себе зову.

Шепчу горячими губами
Во тьму нависшей пустоты:
«Ты между небом и слезами,
Я весь с тобой… Но где же ты?»

И в одиночестве, как Будда,
Сижу под тайною небес.
Молчу и ожидаю чуда…
Но мир не создан для чудес.


             Фрустрация

Нахлынуло холодом и не уходит,
Объявший, сжимающий сердце озноб.
Дробящейся дрожью итоги подводит
Рука, натыкаясь на скомканный лоб.

И мысль заблудилась на тропах сознанья,
Бессильно повисла в пустотах отказа.
Хотелось сейчас и хотелось все сразу,
Но в воду налимом скользнуло желанье.

                ***

И кажется мне, что столетья уплыли
Спиралью нехоженых троп
И все чего не было, люди забыли
Путями ошибок и проб.

Царица случайность вершила событья.
А если мы шли не туда?
И так ли уж ценны все наши открытья,
Где чуть ли не в каждом беда?

И мне очевидно, весь мир парабеллум
Пристрелянный чьей то рукой.
Политиков речи расходятся с делом,
А людям так нужен покой.

Но поздно… Уже ожерелья созвездий
В моих отразились глазах.
Звучит недопетой прощальною песней
Запекшийся стих на губах.


              Тишина

Она мила, как берег долгожданный
Для битого штормами моряка.
Она тот дар судьбой в награду данный,
Который выдумали облака.

Без спешки, в тишине легко дышать
Свободой выбора своей удачи,
Задачи жизни творчески решать,
Достигнув цели так или иначе.

       




         


           Бездомный

Скрипя петлею снежной,
Мне дверь декабрь открыл,
Швырнул в сугробы нежно,
Обнял ветвями крыл

И здесь под эшафотом
Кудрявых кедрачей
Околдовал зевотой
Морозов палачей.

Куда бреду я ночью
Таежною дорогой
Под инеем цветочным?
И кто судья мой строгий?

О, люди! Люди! Люди!
Ау! Ау! Ау!..
Но лишь декабрь студит
Меня в своем саду.

Упал на минус сорок,
Деревенею в лес.
И скоро, скоро, скоро
Уйду в страну чудес.











               









                ***

Проникнуть в тайну черного квадрата,
И от углов в окружность оттолкнуться,
Влюбившись в солнце страстью нумизмата,
В его сиянье щедро улыбнуться.

Смотреть, сломав печать стереотипов,
Настроить сердце, словно голос скрипки,
И с творческой энергией полипов
Познать себя, как скрытную улитку.

Век скоростей удерживать уменьем
Не замечать фальшивых бриллиантов
И помнить, что в работе лишь терпенье
Владеет силой сказочных гигантов.

Жить, помня, как огромный мир вокруг
Не человеческий возделал гений,
Что люди гости всех животных и растений,
А может быть смертельный их недуг.

Теряя не жалеть, найдя рыдать
И тем сильней, чем больше находя,
Ведь найденное предстоит отдать,
Жизнь, как по лезвию ножа пройдя.

















                Эпилог
Похоже, я влип в бездорожье,
Размытой дождями судьбы.
Но будет победа дороже
От путаных вязок борьбы.

И пусть день сегодня размазан,
А прошлое втоптано в грязь,
Успех меня выручит сразу,
Как только я выйду на связь.

Волной – зашифрованным ритмом
Заточенных слов карандаш
Напишет: «Закончилась битва.
Найдите меня и я ваш».



                Послесловие автора

   Много стихов было написано на грани между жизнью и смертью, превозмогая боль и психологический кризис, связанный с тяжелым заболеванием. Я болел раком и готовился к смерти, поскольку знаком с этой болезнью не понаслышке – от рака умерли мои мать и отец. Я пережил сложную операцию, которая прошла, по словам врачей успешно, хотя и стал инвалидом (была полностью удалена прямая кишка и выведена калостома на брюшную полость), но остался жив. Если бы я был миллионером, то отблагодарил бы людей, поддержавших деятельно и  спасших мне жизнь, деньгами. Но у меня есть только слова. Слова благодарности.
   Сказка «Мистер Иванов» и книга стихов «Дыхание» посвящаются памяти отца и матери; а так же ныне здравствующим, лечившим меня, врачам-онкологам: Фридману Михаилу Хаймановичу, Лебедевой Тамаре Ниловне (эта женщина проявила очень большую материнскую заботу в отношении  меня), Ковалису Сергею Александровичу, Грибанову Вячеславу Борисовичу (он меня оперировал), всему медицинскому персоналу, помогавшему во время лучевой терапии и операции. Кроме того свое творчество я посвящаю врачам  4-го отделения своей больницы: заведующему 4-го отделения Панкову Владимиру Александровичу, лечащему врачу Говорухиной Антонине Николаевне, всему медицинскому персоналу отделения и больницы. Спасибо. Простите, что не перечислил всех фамилий, имен и отчеств.

                ***
Несущим яркий свет оздоровленья –
Бесхитростное это посвященье.
Сосредоточенным, порой усталым:
Врачам талантливым и санитарам малым;
Медсестрам о рутине позабывшим,
С улыбкой эгоизм больным простившим;
Царапины бинтующим прилежно;
И лечащим смертельных, безнадежных;
Долг медицинский от корысти отличившим;
Врагов, как самого себя, лечившим;
Собою милосердно рисковавшим;
Весь опыт без остатка свой отдавшим;
Однажды обещавшим, до финала –
Быть профессионалом.