Из жизни простых корабликов

Мы

Мы всегда шагаем в ногу,
Я и тень по мостовой.
Если все не слава богу –
Слава богу, не с одной.

Если транспорт грузовой
Пополам переезжает,
Только думаешь – живая,
Повезло хоть ей, родной.


Из жизни корабликов

Мой кораблик простодушных
В море радости плывет,
В общем, вялится на суше.
Босх здесь больше не живет
Или не был обнаружен.
Да и черт его поймет,
Отчего при солнце ясном
Ходит легкий ветерок,
Ходит вдоль да поперек.
Жизнь, как водится, прекрасна,
Чует птичка и зверек.
Тащит все, что не сберег,
Тащит каждая сорока,
И блестит на оба бока,
И целуется до слез
Простодушно и всерьез.
Обещает без подвоха.
А попросишь только раз –
Как посмотрит лупооко
И ответит: «Бог подаст».


Генеалогическое

Если солнце припечет,
Первый ветер ходит в своднях.
Утолит твои угодья
Пара литров красных вод.
Может, новое взойдет
Белой костью на погосте,
Чисто ваше благородье,
А не будущий урод.
Вымирает поголовье,
Разбавляя спиртом род,
И не знаешь, где рванет
И накроется любовью
Сей подарок малышу,
Что за пазухой держу.
С каплей польского псякрева
Генетическое древо.
Под него и подложу.


Доктор Таня

Так ночи две проговорили,
Не порешили ни на чем.
На две приблизились к могиле,
А так-то жизнь переживем.

Хороший доктор стоматолог,
Все понимать привык без слов.
Конечно, может и с уколом,
Но и щипцами – будь здоров.

Эх, Таня, знаешь, как порой…
Да все ты, доктор Таня, знаешь,
И оттого щипцы таскаешь
На пару с морфием с собой.


Зимнее время

Не согревает чай на сахарине,
Притворный вкус травы не душегреен.
Давай считать горошины в перине,
Пока не спится в нашей Лорелее.

Как ни крутись, она скала скалою
И чувствуешь спиною каждый камень.
Других перин не светит нам с тобою.
Зато луна. И волны под ногами.

Дрожит, как пес, забытый на перроне,
Вся наша горка. Тихо в Лорелее.
Кто мог предать – сто раз не пожалеет,
Кто был в друзьях – с собою похоронит.

Как ни мельчай, все тяжелей вмещаться
В огромный страх остаться без границы.
Что тело? – так, потоки эманаций.
Но где душе потом уединиться,

Свет потушить – захлопывая веки,
Баюкать мысль о запасном патроне…
Ей так привычно жить без посторонних
И непонятно – как не в человеке?


Рододендрон

Пятнадцатое. Станция Фонтан.
«Впадает Днестр…» Все впадает в кому.
Вот год – полунаполненный стакан –
От дня сего считаешь по-другому.

По правде, он невосполнимо пуст.
И это все, и ничего не значит.
В окне садовый опадает куст
И каучуковый стареет мячик.

Попятится с горы велосипед
И пропадет за стенами сарая,
Где все, чего давно на свете нет,
Полуживет и полуисчезает.

Еще летит звонка вдогонку звон,
Не успевая в запертые двери.
Как рододендрон, полуобречен,
Как обреченный, полуэфемерен.


Задумаешь молитву

Задумаешь молитву сотворить,
Пусть бы она была невелика,
Так бы у сердца теплилась внутри –
А сердце не выносит сквозняка,
Все по привычке камерно живет,
Все невпопад то молится, то бьет.
Как у него ни пальцев и ни рук,
Ни лба и ни нательного креста.
Но встанет вдруг, заполошится вдруг –
И ухнуло бы, кажется, с моста.


Часы

Сломаны в прошлом веке,
Тикают вхолостую.
Что хорошо в человеке –
Даже когда пустует,

Сам заполняет полость
Будущим и заплечным.
Дайте минуте волос –
Вытянет рыбу-вечность.

Что хорошо в счастье –
Ходит всегда с закуской.
Если оно по-русски
Напополам с несчастьем.


Цветы

Умрем и красивее будем,
Вокруг и внутри – как у всех.
Тобою не брезгуют люди,
На корточки рядом присев.

Друг друга нутром понимая,
Растят из грудины цветы,
Согласно и с мартом, и с маем,
И даже с такими, как ты.

Природу читают дословно,
Пасут лошадей и овец.
Лежишь под копытами ровно,
Поближе к земле наконец.


Господа хорошие

Господа хорошие
Мимо проходили.
На копейке брошенной
Грешиков отмыли.

На дела полезные
Совершаюсь я.
Кинь чего, любезный,
Сосчитаемся.


Мелочь

Заведется, и не видно,
Мелочь разная – термит.
Места много, не обидно,
Ничего и не болит.
Нет бы там слоны какие,
Чтоб берданку доставать…
Ах вы, гости дорогие,
Все проели, все пропили,
Больше нечего подать.


Искусство

*
когда японские компрачикосы
сделали бонсаи деревьям
это назвали искусством

*
опять снился чужой сон
не дай бог встретится хозяин

*
какой вы из себя стих написали

*
выпрыгнет человек из окна
а тебя пошлют у него книжки забирать
поэзия девятнадцатого
двадцать первый библиотечная проза

*
караваны уходят собаки остаются


Фёдор

*
– Чего злой такой?

– Если бы ты была волшебником, долго бы ты была доброй?

– Я тебе все равно не отдам планшет.
На каждого волшебника должен быть свой ограничитель.

*
– …и клубнику.

– Нет, вы не в курсе, что в мире делается.
В мире мировой кризис.
Всё! Будете жить, как простые русские люди.
Куплю тебе соленый огурец.

– И клубнику.

– Всем огурцы.
Ты что еврей? Кто ест клубнику в феврале, еще детей учит!

Федор:
– Я еврей.
Я ем.

*
– Опять не то купили.
Уже полная тележка.

– В ней нужная картошка.
И твое мороженое, кстати.

– А у них мальчик…

*
– Почем у вас мальчики, тетя?

– Дорогущие!

– В четверг спросим, когда скидки.

*
– А ты на какую работу пойдешь?
Ну, подумай пока.

– Ну, я подумал.

– Про что?

– Про нее. Я тогда уже женюсь.

– Зачем это?

– Пусть на работу ходит.

– А ты что будешь делать?

– Я знаменитым буду.

*
– Смотри, какое красивое облако!
На Бармалея похоже.
Надень панамку. А то Бармалей на тебя похож.

– Мое красивей.
На крокодила похоже.
Вон! Оно твоего съест сейчас.

– Да, красивое.

– Я сделал.

– Молодец, круто.

– И елку.

– Здоровская елка. Ее зовут каштан.
Ну, хватит, домой пошли.
Кому-то макароны еще делать – видишь, солнце съели.

– Его тоже я.
И дом.
И это всё.

– А макароны слабо?

– А я устал.

*
А теперь?

А теперь ни черта не делает.
Рассказ пишет.

*
– Это не почерк, это лапа.
В человеке все должно быть прекрасным, не только замысел.
Что вздыхаешь? Заново пиши.

– Не человек я.