Лето у бабушки

Вступление. Если бы мы жили здесь

Спрятанный в саду старый дом – отшельник
Кровлею покрыт черной и замшелой,

Вместо русской печки – плита попроще
(В юности уют не важней, чем площадь),

На большом столе – самовар носатый,
Да дорожки стелются, полосаты,

На обоях – стертые арабески,
Васильки на тюлевых занавесках.

Если б мы там жили, то мы могли бы
Днем сидеть в тени медоносной липы,

Или со стремянкой ходить садами
Да за урожай воевать с дроздами,

Душу согревать травяным настоем
И варить варенье, как мед, густое,

Ждать внучат на лавочке у порога
И смотреть на небо. И видеть Бога.


Вступление 2. Собираясь в деревню, прощаюсь с городом

Покидая свой город, на лестнице помолчи
И помедли. Пускай в замке заскрипят ключи,
Отзываясь памятью скрипки и родника -
Так, слегка.

Отвори городскую дверь, оцени размах.
Прочитай запыленные вывески на домах,
Переведи их на ту обочину языка,
Где всегда закат.

Вспомни, что этим городом – сдвинутым родом войск –
С высоты пьедестала по-прежнему правит вождь,
Не властитель дум, укротивший полет мечты,
Но такой, как ты:

Доказавший лжи, что не всякая жизнь – игра,
заскучавший жить, утомившийся умирать,
Потерявший память, зато получивший весть:
Важно то, что здесь.

Покидая город, ждущий твоих шагов,
Выходи, как реки выходят из берегов,
Той походкой, будто снова идешь на Вы –
Притворись живым.


1. Лежа на траве, смотрю на небо

Погружаясь в зеленые волны на треть,
Лечь на грешную землю и в небо смотреть,
Где воздушнее замков, белей молока,
Мне танцуют безумный канкан облака.

Опустившись на мягкие травы спиной,
Можно неторопливо, одну за одной,
Проживать свои жизни, приятства не без,
Под любым из семи разрешенных небес.

Небеса над землею парят в синем сне.
Пусть им снится, как славно лежать на спине,
Глядя вверх, на танцующие облака,
В зелень волн травяных погрузившись слегка.

Это я по волнам то плыву, то лечу.
Всё, чего я от этого мира хочу -
Под семью небесами, от солнца сомлев,
На единственной, горькой и теплой земле,

В гордых травах, что смотрят на мир свысока,
Щекоча пролетающие облака,
В полдень жаркого лета, у дня на заре
Словно в зеркало, в тихое небо смотреть.


2. Посреди жаркого дня думаю о дожде


Оплавлен солнцем край оставленных надежд.
Цикады на весь свет ругаются стихами.
Благословенны тень, и память о дожде,
И лёгкий ветерок, пригодный для дыханья.

И яблони густы, но солнца жаркий спрут
Всё ближе, всё сильней, и для спасенья надо
Найти хоть что-нибудь: не кроличью нору,
Так яму, где в корнях запуталась прохлада.

И мысли, как песок, спекаются в стекло.
Там, за стеклом – река в рассветном полумраке,
Пушистый белый дождь и сонный рыболов,
Застывший у реки в парадном черном фраке.

Он смотрит на тебя, но ты к стеклу приник,
И каплей по стеклу ползешь дорогой в Лету.
Цикады всё звенят забытого Парни,
И радуга спешит с той стороны на эту.



3. Оказавшись в небольшом городке, наблюдаю за облаками


Этот город некогда был велик:
Поднимались храмы под облака,
Приставали к пристани корабли,
Приносили вести издалека.

У него от прошлого -  ничего.
И меня вечерняя ждет заря.
С городом мы возраста одного:
Оба дышим воздухом сентября.

Облака осенние зашуршат,
Ветерком колеблемые слегка.
Мы идем по осени, не спеша,
Да глядим задумчиво на закат.

К золотому небу подняв лицо,
Да по листьев золоту выступать -
Что такое осень, в конце концов?
Это - в каждом зеркале листопад,

Это – небо, чище твоих молитв.
Обернувшись, видишь: издалека
Приплывают к пристани корабли
И уходят храмы под облака…


4. Рассуждаю об одиночестве, послушав песню о маленьком принце

Когда не остается никого,
Способного твое услышать слово,
становится молчанье тишиной.

Ты в тишине качаешь головой
И говоришь, что ничего не ново
Под никому неведомой луной.

Что до тебя за тысячу веков
Хранили небо башни облаков,
И ветер пролетал через бойницы,

Но до тебя никто за все века
не видел, что похожи облака
на башни. Над землей летали птицы -

Последние, кто здесь тебе близки.
За каждою, от мала до велика
Хотел бежать подобием реки,

Но расстоянья здесь невелики:
До горизонта – сорванного крика -
Не далее протянутой руки.

 

5. Проездом в Питере

За столом из палисандра, в неплохом, но обветшалом кабачке (пустая зала, купол церкви за окном), постаревшая Кассандра – тусклый взгляд поверх бокала - мне о будущем вещала: «Все мы спим последним сном,

Годы весом в девять граммов к нам летят пчелиным роем, прочь века уходят строем, завершая времена - восстанавливая храмы, кабаки мы просто строим, чтоб народ, сойдясь по трое, видел купол из окна».

«Ну какая Троя, что ты! Недосуг героям древним: латы сброшены в передней, молоко течет в окно, лошадь греческой породы лижет треснутый поребрик, и Улисс из шлема с гребнем у парадной пьет вино».

«Не откроются ворота, ждёт за городом напрасно и березы белой братство, и ольховый черный род, и сосны штрафная рота, из которой так прекрасно строить лодку с ростром красным, лошадь или эшафот.

Липа в летнем камуфляже остается лишь причиной сдвига в музыке пчелиной с ноты си до ноты ля… Новый век на землю ляжет тенью цвета капучино». Тучи рваная овчина грела марсовы поля,

отдыхали поколенья, освященные веками, по расколотому камню проходил за родом род. Я спешил к своей Елене, и броня была легка мне. Вдалеке перекликалась третья стража у ворот.