Письмо 41-го года

В начале августа 1941 года Гитлер впервые отчитывал Геринга как провинившегося мальчишку. Рейхсминистру авиации возражать было нечего, его уверения, что ни одна бомба не упадет на столицу Рейха, оказались не более чем бравадой. Советские летчики заставили берлинцев почувствовать ужас ночных бомбежек, показав, что возмездие неотвратимо. Об этом подвиге наших летчиков дальней морской авиации мало кто знает. Это они в ночь с 7 на 8 августа 1941 года бомбили Берлин.
     Первый муж моей матери Гавриков Кузьма Никитич был  стрелком- радистом  в составе экипажа самолета ИЛ- 4. В своём последнем письме он написал: «Шура, летим на Берлин. Везём Гитлеру большой подарок…». Больше писем не было. Я ношу фамилию этого человека и этим очень горжусь.

                *** 
Пожелтевший листок весь в чернильных разводах
Со следами от маминых высохших слёз.
Я читаю письмо  сорок первого года
И, впервые, войну понимаю всерьёз.

Здравствуй Шура! Я крепко тебя обнимаю.
Вот решил вам сегодня письмо написать.
Здесь туманная ночь. Звезды тускло мерцают.
И уже через час дан приказ вылетать.

Как дочурки? Такие как прежде дикарки?
Ты их там от души поцелуй за меня!
Мы летим на Берлин! Везём фрицам подарки!
Будет им фейерверк из сплошного огня!

Всё!
         Целую, родная!
                Пора ставить точку.
Штаб сигнальной ракетой зовет нас на сбор.
Нам ещё предстоит этой летнею ночкой
Привести в исполнение наш  приговор.

Чтоб горела земля под ногами фашистов,
Встанем все как один мы за Родину- мать.
Мы летим на Берлин и немецких нацистов
Будем в логове их беспощадно карать!

Далее я только могу предположить:

Командир, цель близка. Мы уже долетели.
Там внизу спит спокойно холёный Берлин.
Экипаж, нам остались секунды до цели.
Объявляю готовность всем номер один.

Бомбы сброшены в цель. Курс обратный? На базу!
Мы фашистам за всё заплатили сполна!
Но не слышит никто командирскую фразу:
«Экипаж, будем жить!!!...» На борту тишина.

Пожелтевший листок весь в чернильных разводах
Со следами от маминых высохших слёз.
Я читаю письмо  сорок первого года
И, впервые, войну понимаю всерьёз.