Друже

***
Жара такая, милый друже,
что утопиться и не жить.
Холмы, как горбики верблюжьи
легли простор свой сторожить,
а между ними, между ними
я заблудилась и спеклась
под небом южным, небом синим,
на кое не найдется власть.
Жара такая, милый друже -
и сторожилы не в себе,
боятся бабки, что не сдюжат
под напряженьем медных лет,
облитых солнцем. Ну а я всё
блуждаю, думая о том
как север бледен и неясен,
но до снежиночки знаком.

***
Ветер здешний кипятком,
дети - только босиком.
Мир, который незнаком,
стал почти реален.
Я живу. Хожу на пруд,
подо мной цветы растут
(благородный божий труд
в рыжем одеяле).
Я живу - одной семьей
да с амброзией густой,
с фазанихой и лисой,
до чертей хитрющей.
Снится город по ночам -
как заженная свеча
яркий. С правого плеча
шепчат:"станет лучше".
Я поверила бы, но
горячей мое окно,
да степное полотно
не имеет края.
      
...что за дело - наяву
тосковать не по кому?
Я живу и потому
часто умираю.

***
Белоручки не в почете,
горожанки не к столу,
ну а я почти что чертик,
под шелковицей живу -
сок ее испачкал щеки,
руки, ноги - всё подряд.
Где-то Дон течет широкий,
где-то вывески горят.
Плачу, як ребенок малый
потерявшийся, реву.
До чего брела - не знала,
а теперь почти бегу
против ветра, поперечно
подпалившейся степи,
часто падая - увечность
от рождения - терпи,
милый боже - так создал сам,
что ни день у мя - мятеж,
не хочу тебе напрасной
быть. Царапнув кожи беж
одичавшим молочаем,
задыхаюсь, но несусь,
чтоб к тебе попасть случайно,
не причесанною пусть.

***
Ручки, ножки, голова
кукольная, битая.
Научилась забывать,   
почему не выйду я
больше в милый кольский двор,
в осень заполярную.
Всё, что было - было до,
ну а после спрятано
во степные закрома,
во халаты бабские.
Ручки, ножки, голова,
я умею сбрасывать
вас с пласстмассовой души,         
посредине треснутой.

Как ты, друже? Напиши.
Я без писем бедсвую.