Беломорье

1.

Прилив-отлив.
Скрипит баркас.
Согреться можно папироскою.
Сидят, печалятся: «А нас
Забыл Господь
и власть московская».

На Беломорье так всегда:
В печурке - рыбник,
тучи - тёмные.
Глянь, тут вода и там вода,
Места далёкие, укромные.
А воли здесь, - хоть завались.
Прилив-отлив - вода свободная.
У печки бабка шепчет: «Жись…»
Бормочет дедка: «Мама рОдная…»
Да, тяжело свободно жить:
То шторм, то дождь, то снега кружево.
Уж лучше в городе служить,
Вернее, шулерам прислуживать.

Как рыба дохлая, - баркас.
Коса уходит в море плоская.
Сиди и радуйся: «А нас
Совсем забыла власть московская».


2.

Вон гусь, как серый чугунок,
На воду – плюх,
не тонет – плавает.
Клюв, словно красный огонёк,
В осоке уточка вертлявая.

А волны тяжелей, чем ртуть.
Наивный гусь плывёт и мается:
«Вот некому подставить грудь,
Охотник тут не повстречается».

Серебряный шмыгнул малёк,
Гладь озера от волн шершавая.
«Кря-кря, кря-кря, всё нормалёк», -
Бормочет уточка вертлявая.

Безлюдье.
Где же все?
А там,
Где жизнь дурная, безысходная,
Где в интернете – стыд и срам,
Где плачет баба: «Мама рОдная…»

Безлюдье.
Эй, есть кто-нибудь?
Лишь крякнет уточка вертлявая,
Здесь некому подставить грудь,
Гусь в воду – плюх,
не тонет – плавает.