Король волков

C частоколом из клыков
и слюною ядовитою,
жил в лесу король волков
со своею волчьей свитою.

Был он подлых дел мастак,
алчный до камней и золота,
удавить мог за пятак,
или довести до голода.

Сворой серою своей
он народ лесной третировал,
то запугивал зверей,
то, вообще, терроризировал.

По три шкуры нелюдь драл
с обитателей лесничества,
а себя он величал:
"наше темное величество".

Был жесток, свиреп и лют
волк в делах обогащения,
чем довёл звериный люд
до сумы и истощения.

C горемык навару нет,
а покушать сладко хочется.
Волк к лисе. Мол, дай совет,
выручай, душа-наводчица.

Наклонившись к вожаку
мордой наглой и ухоженной,
шепчет лисонька: "Тоску
ты развей в тайге нехоженой.

Там мужик живёт один,
позабытый незаслуженно,
у него: амбар, овин,
только кур четыре дюжины.

Вот сидит сейчас в избе,
нагло стерлядью обедая,
о божественном тебе
ничего-то и не ведая".

"Как посмел - взревел король, -
есть холоп без разрешения!
Изведу его под ноль
за такое преступление!"

И немедля, в сей же час,
взвыл он дико и неистово,
волчьей своре дав приказ,
чтоб в поход военный выступить.

В небе месяц-два конца,
знать, добыча будет знатная!
Знать, накажут наглеца
за оплошность святотатную.

И аллюром три креста
серых молний кавалерия
доскакала в те места,
где ждала её феерия.

Пал под натиском забор,
поприжавши травы-ягоды,
волки бросились во двор,
где мужик телегу лагодил.

Обступили мужика
в предвкушеньи наслаждения,
и, косясь на вожака,
ждут сигнала к нападению.

Говорит король волков
мужику, сверкая зенками:
"Ты давай, без дураков,
обопрись о земь коленками,

Преклони передо мной
свою гордую головушку,
а не то заупокой
голосить заставим вдовушку.

Поживиться дай за так
всем, что есть в твоём владении,
и тогда твои, чудак,
я забуду прегрешения.

Будешь жить, детей рожать,
хороводы, чаепития.
Если ж нет - не избежать
нам тогда кровопролития.

Всех зарежем, дом сожжём,
ни пощады в нас, ни жалости.
С волком жить - по волчьи выть,
и давай, смотри, без шалости!"

Но не слушал короля
мужичонка несознательный,
то с усов смахнёт шмеля,
то осмотрится внимательно.

И бормочет: " Где же? Где?
Только что была ж вот туточки!" -
и озлобленной орде:
"Сей момент! Одну минуточку!"

Под телегу поднырнул,
словно ящерка проворная,
и с улыбкою вздохнул:
"Здесь оглобля чудотворная!"

Вылез, вспомнил чью-то мать,
размахнулся основательно,
и давай хребты ломать
супостатам-неприятелям.

Волки висли на сосне,
улетали в даль закатную,
собирались на плетне
штабелями аккуратными.

Только в раж вошёл мужик,
как глядит, один единственный
перед ним вожак стоит,
милый, добрый, не воинственный.

"Нет насилью! Миру мир!" -
волк лепечет, задом пятится,
а мужик хвать за мундир:
"Погоди! Дай поребячиться!"

Тополь-дерево согнул,
коих тьма росла в лесничестве,
и отправил на луну
серо-бурое "величество".

Смыл водою пот и грязь,
пригубил настойку сладкую,
и, к заботам воротясь,
стал чинить телегу шаткую.
.
                *  *  *

С той поры волков хоры
на луну в любом количестве
дружно воют от хандры,
вспоминая о величестве.

Кличут-кличут вожака,
о реванше грезят-маятся,
только тот на вой пока
всё никак не отзывается.

Ведь мечта у короля
после жаркой той баталии,
чтоб мужик и тополя
были от него подалее.